Очерки истории кибернетики в СССР

Очерк восемнадцатый. Концепция социально эффективной экономики Н. И. Ведуты

Социалистическую экономику можно сравнить с капиталистической как автомобиль с телегой, запряженной лошадью. Старая лошадь сама знает куда и как ей идти и по самой плохой дороге привезет своего хозяина домой. Автомобиль сам не пойдет. Его надо знать, им надо управлять, ему нужна хорошая дорога. И уже совсем плохо, если за руль сядет параноик или дурак[190].

Если вести речь об автоматизированных системах управления экономикой, то нельзя не вспомнить еще об одном ученом, которого можно было бы назвать конкурентом В. М. Глушкова в этом деле. Конечно, масштабы их деятельности несравнимы. Глушков начал готовить свой проект по поручению зам. председателя Совета Министров СССР, получив при этом большую поддержку, и даже, когда проект был отклонен, он никогда не прекращал пропагандировать свою идею всеми доступными средствами среди самых широких слоев населения СССР. Н. И. Ведута, не смотря на то, что сам занимал серьезные посты (начальник отдела перспективного планирования Госплана БССР, директор научно-исследовательского института технического управления АН БССР, член коллегии Министерства приборостроения СССР), оказался фактически энтузиастом-одиночкой в деле как разработки принципов общегосударственной автоматизированной системы управления народным хозяйством, так и в деле пропаганды своих идей. Но у него было, как минимум одно существенное преимущество перед В. М. Глушковым. Он был не только профессиональным кибернетиком, но и профессиональным экономистом. Притом, нужно заметить, очень грамотным и принципиальным экономистом, каковых среди советских экономистов фактически не было.

Вот как он оценивает ситуацию в экономической науке в СССР:

«После смерти Сталина экономическая наука попала в руки ученых, рассматривавших социалистическое производство как товарное, что в корне противоречит учению классиков о социализме. Эти ученые создали рыночный хозяйственный механизм, превративший преимущество социализма – централизованное управление экономикой в его недостаток, что привело к отставанию в экономическом соревновании с капитализмом»[191].

Здесь следовало бы обратить внимание на то, что Н. И. Ведута не просто противопоставляет рыночный хозяйственный механизм и централизованное управление экономикой, а утверждает, что в результате применения рыночных методов управления централизованное управление экономикой превращается из преимущества социалистической экономики в ее недостаток. То есть, автор неплохо владеет основами диалектического мышления, умеет рассматривать противоположности не только в их взаимоисключении, но и в тождестве, взаимопревращении, переходе друг в друга.

Н. И. Ведута считает, что требовалась серьезная научная работа по совершенствованию централизованной модели управления для доведения ее до уровня, требуемого для человеческого прогресса в нашей стране, вместо чего «централизованный механизм и супердержава СССР, созданные огромными усилиями народа, были демонтированы полностью»[192]. Пути такого совершенствования он пытается в своей книге «Социально эффективная экономика», основные идеи которой мы постараемся разобрать в данном очерке.

Н. И. Ведута совершенно сознательно ставит перед собой задачу объединения возможностей политэкономии и науки об управлении. «Политическая экономия и управление» – так и называется первый раздел его книги.

Вот как видится автору соотношение этих двух наук: «Политическая экономия изучает объективные законы развития общества, общественных производственных отношений. Наука об управлении изучает законы целесообразного использования объективных законов развития»[193].

Важно отметить, что автор ясно видит предмет этой объединенной науки и задачи, которые она должна решать. Предметом этой науки, считает Н. И. Ведута, является человек. Притом, ясность здесь просто поразительная, каковой невозможно найти ни у экономистов, ни у кибернетиков:

«Рыночные отношения – это антагонистические отношения между независимыми друг от друга товаропроизводителями. Одного товаропроизводителя совершенно не интересует судьба другого, вступившего с ним в рыночные отношения. Каждый стремится взять от другого максимум возможного, что и является движущей силой развития общества. «Рыночному» человеку свойственна бескомпромиссная борьба на поле производства и распределения жизненных благ.

При коллективном производстве жизненных благ природа «рыночного» человека проявляется в стремлении каждого трудиться поменьше, а при распределении коллективно произведенного – получить кусок побольше. Интуитивная оценка различий в затратах человеком жизненных сил в различных процессах труда в единицу рабочего времени, при отсутствии каких-либо технических средств для соизмерения, создает руководителям коллективного производства почву для злоупотреблений в свою пользу. Однако замена частной собственности на средства производства позволяет преодолеть природу «рыночного» человека»[194].

В полном согласии с «учением классиков социализма» Н. И. Ведута понимает человека не как абстракт, присущий отдельному индивиду. «В своей действительности, – писал Маркс, – она есть совокупность всех общественных отношений»[195]. Так же считает и Н. И. Ведута: меняются эти отношения – меняется и природа человека.

Правда, здесь же он сам высказывает положение, которое в корне противоречит учению классиков:

«Государство, как геополитическое понятие, означает форму существования и географического размежевания человеческого общества и представляет собой целостную совокупность органов власти, владельцев средств производства, трудящихся и иждивенцев»[196].

Такое понятие о государстве является не просто крайне наивным, поскольку оно представляет его исключительно с точки зрения господствующих классов, которые кровно заинтересованы в том, чтобы люди путали понятие государство и общество, страна. Оно не верно методологически. Сущность государства нужно искать не в политике и уж точно не в географии. Сущность государства от начала и до конца экономическая.

«По Марксу, государство есть орган классового господства, орган угнетения одного класса другим, есть создание «порядка», который узаконивает и упрочивает это угнетение…»[197].

Правда, здесь же автор пытается поправиться, заметив, что «Реальная власть принадлежит владельцам средств производства»[198]. Но принятие геополитического понятия государства вместо марксистского еще не раз скажется в ходе его исследования.

Отношения собственности автор определяет тоже не по-марксистски:

«Отношения между людьми по поводу их владения конкретными объектами и есть отношения собственности»[199], – пишет он. На самом деле, даже формально собственность предполагает не только владение, но еще и распоряжение и пользование.

Но самый главный недостаток такого подхода состоит во вне-историчности. Вместо того, чтобы рассмотреть, как государство вырастает и как изменяется в процессе изменения производственных отношений, его превращают во внеисторическую абстракцию. Это же недостаток сказывается и при рассмотрении самих производственных отношений.

Но при рассмотрении производственных отношений этот недостаток превращается даже в некоторое преимущество. Так Н. И. Ведута противопоставляет социализм не капитализму, а рынку вообще. Разумеется, что рынок – это абстракция. Но это именно та абстракция, которая является очень продуктивной в данной ситуации. На то обстоятельство, что социализм есть преодоление не просто специфически капиталистических отношений, а товарного производства, а, соответственно, стоимостной формы вообще, обращает внимание Э. В. Ильенков в своем «Ответе тов. Я. А. Крон-роду»[200] и рукописи «К выступлению у экономистов 24.II.65»[201]. И точно так же, как и Н. И. Ведута, Ильенков критикует советских экономистов за то, что они пытаются понять социалистическое хозяйство как товарное хозяйство. Он пишет:

«Да, на «социалистической фазе» своей эволюции коммунизм продолжает сохранять («влачить за собой») товарно-денежные отношения. Более того – его собственные, имманентные ему формы отношений между людьми выступают здесь в маске товарно-денежных отношений, и даже находят в них свое формальное – юриди-чески-узаконенное – выражение.

Таким образом те подлинные контуры нашей экономики, которые мы как раз и обязаны обнажить путем анализа, на поверхности выступают в неадекватной себе форме, – в стоимостной форме… их и надо обнаружить путем анализа, очистив их от неадекватных им форм выражения силой абстракции»[202].

Противопоставление социализма капитализму само по себе не решает проблемы и даже, напротив, запутывает ее и усугубляет. Это хорошо видно на примере той постановки проблемы, которую мы находим в «Экономических проблемах социализма в СССР» И. В. Сталина, который капиталистическому товарному хозяйству противопоставляет социалистическое товарное хозяйство. И если Сталин еще понимал, что главная цель – это все-таки уничтожение товарного хозяйства в целом[203], то, допустим, Я. А. Кронрод, у которого эта мысль была сформулирована задолго до написания «Экономических проблем», уже не считает уничтожение товарного хозяйства первостепенной задачей (для него это вовсе не задача, а дело далекого будущего). И нужно сказать, что советская политэкономия развивалась не по Сталину, а по Кронроду.

Так же состоит дело и с государством. Если мы видим только противоположность капитализма и социализма, то тогда становится совершенно непонятным принципиальность марксистского требования о необходимости уничтожения буржуазной государственной машины. Действительно, нет никаких препятствий не только для того, чтобы построить государственную машину по образцу буржуазной, но и для того, чтобы использовать уже имеющуюся буржуазную государственную машину. В конце концов, каждому отдельному государственному служащему нет разницы, какому господствующему классу служить. Но сущность социалистического государства, то есть, диктатуры пролетариата, состоит в том, чтобы не просто служить господствующему классу, то есть поддерживать тот порядок, при котором этот класс господствует, а в уничтожении классов, а, значит, и существующих порядков. И это не два разных вопроса – уничтожение государства и уничтожение товарного производства – а один и тот же вопрос. Если разовьется способ производства, исключающий товарный обмен, то классы и государство отомрут сами собой. Если сохранится товарное производство – уничтожить классы и государство невозможно.

Что же касается вопроса уничтожения товарного производства, то он совпадает с вопросом уничтожения разделения труда, в том числе и на труд исполнительный и управленческий. А уничтожение разделения труда, особенно, в последней его части, есть уничтожение частной собственности. Ведь, как подметили Маркс с Энгельсом, «разделение труда и частная собственность, это – тождественные выражения: в одном случае говорится по отношению к деятельности то же самое, что в другом – по отношению к продукту деятельности»[204].