О чём плачут на Руси

VIII

Я стояла на пороге,

Слегка одёрнула рукав,

Волосы чуть с глаз убрав.

Он, напротив, он в тревоге.

У меня застыли ноги,

Сделав шаг, я затряслась,

Еле-еле удержась,

Вся подобно недотроге,

Помнив все его пороки

Шла за стены лишь держась,

В западне расположась,

Растворившись в эпилоге,

Задыхаясь в каждом слоге

Его плоть сильней рвалась,

Сквозь желание слилась

С моим телом, но в итоге

Он увидев взгляд мой строгий,

От бессилия топчась,

От него же огорчась,

Осознал, что месть в дороге…

В тот миг меня ласкала злоба,

мы знали оба,

до озноба,

она свела его до гроба.

Удар,

удар,

ещё удар!

Опасней, чем пожар

мой нож,

прошу вцепись и уничтожь,

ведь ты учтёшь,

ты всё внесёшь

в прощёный список,

который близок

вместе со смертью,

что так хватает сетью

и хоронит под твердью.

Его ты упокой,

долою изверга,

долой!

И захлебнись виной,

пусть порастёт травой

над глубиной,

твоя забудется могила,

гибнет постылая

и чернокрылая

погибель заберёт.

Смотрю, как чёрт бредёт,

мне улыбается,

зовёт

его по имени,

чёрт жаждет его выменять

и утащить на дно,

где было рождено

от сатаны отродье,

а я теперь свободна!

По тёмной подворотне,

забыв свой страх животный,

до дома томно шла,

пока не забрела

во двор чужой, безлюдный,

скрипят качели нудно,

мне стало неуютно,

но всё-таки кружусь,

то оглянусь,

то дымом наберусь

и выдохну,

сорвусь,

земли коснусь

и вновь пойду по переулку,

как на прогулке,

лишь дома диким воем разобьюсь

и в угол комнаты

со всех сил в миг забьюсь,

не шевелюсь

и в зеркала ведь больше не смотрюсь.

Её глаза, наполненные болью

себе позволю,

с ними я смирюсь,

её прощенье

принимать примусь

и в руки нежные вцеплюсь,

сольюсь

с родною матерью,

она сегодня

рану не сжигала солью,

довольно,

на помощь я приду.

И помощь мне

уже извне,

словно на жертвенной войне

спешит.

Её всё жду.