О чём плачут на Руси

II

Моим соседом

был невзрачный мальчик,

он старше на чуток,

года на два,

мы часто изучали с ним подвальчик,

где проживали чудо-божества,

которых мы подкармливали часто

и строили для них ещё дома,

мой друг был мастером рукастым

и во дворе нет лучше шалаша,

чем тот, что он построил неспеша.

Так лёжа на полянке,

глядя в небо

мы слушали волшебнейших стрекоз,

они весь дом цветастые облепят,

стрекочут так, чтобы ввести в гипноз,

чтоб в сердце счастье разом разлилось,

отозвалось,

и этот звук, застывший в детстве,

через года меня обратно нёс,

но не сбылось,

однажды, наступило лето бедствий,

до нас оно всерьёз уж добралось,

уже с другим уж треском всё волочит

по жизни белым мотыльком.

За городом и в дачном доме

случилось роковое пламя:

меня тащили в том разгроме

с трудом,

но я была ещё жива,

тогда жива,

сейчас живая,

пусть без речей и без лица,

уродом,

с тех пор незнакомым,

без матери и без отца.

Жива…

Но как возможно?

Разве можно

остаться здесь,

среди людей

без тех,

кто всех родней,

кто в памяти живых живей?

Но это так.

Я устояла.

И непонятно для чего

существованьем наполняла

в миг опустевшее гнездо.