Компас

Что происходит с нами?

Я дышу.

Говорю: все будет хорошо, все будет хорошо, все будет хорошо.

Но сама себе не верю.

Как может быть хорошо тогда, когда та девочка, которую убили во мне год назад, становится зомби и плачет.

Ее слезы бьют, как капли града по жести, азбукой Морзе передают:

— Вас всех не спасти. Никого уже не спасти. Ничего уже не спасти.

И я не могу ей не верить, а просто жду, когда закончится этот день.

27. (93) Ненавижу

Я говорю: это все ложь.

Улыбки твои, твоя радость, твои слова.

Ложь.

Это все ложь, я не могу находить больше тебе оправданий.

Хватит врать и себе и другим, хватит быть на пределе страданий.

Твое сердце сгорает, ты свободная птица… Ты не в теле.

Иногда я тебя ненавижу. И кричу так бессильно, что пальцы белеют.

Я тебя ненавижу.

Я себя ненавижу.

Я не знаю, что значит любить.

И мне кажется, это не я, это что-то другое, это что-то адовое и неземное.

И чем больше я так говорю, тем сильнее становится тень.

А потом наступает опять новый день.

Я несу в себе свет, я даю людям дом,

Оставляя и злость и себя на потом.

Но внутри, там… внизу, где, кажется, нету дна,

Я всегда не в силах молчать,

Я всегда там одна.

Это я.

Это я ненавижу ложь и больные слова. Это я ненавижу тебя и себя.

Это все-таки я.

Я!

Я!

Я!

28. (94) Ты знаешь как?

Мне нужна власть, мне нужна страсть,

Мне нужен бег, мне нужен бред.

Мне нужно бить, а не любить.

Мне нужно петь и умереть.

Мне нужно спать, мне нужно стать.

Мне нужен крик, мне нужен миг.

Я не могу опять молчать.

Я не могу других спасать

Я не могу тебя понять.

Я не могу тебя обнять.

Я не твоя.

Я умерла.

Я это я

Я это я

Я боль твоя.

Я боль своя.

Мне нужно стать.

Собой опять.

Какой пустяк.

Ты знаешь КАК?

29. (95) Долюби меня

Я соблазняла других, потому что могла.

Вот и все оправдания и причины.

Я соблазняла других и искушала,

Потому что тени моей всегда было мало,

Потому что тень моя всегда равна свету.

И чем больше сияешь, тем меньше внутри ответов.

Наступает момент, и я падаю вниз до предела

Как же эта патока и святость мне надоела,

Я хочу, чтобы каждый увидел тень и себя,

Вышел извне, развернулся и жил без тебя.

Я хочу, чтобы тень и тебя поглотила,

Чтобы заняла место свое на полмира.

Я молчу, но внутри столько от тьмы, посмотри,

Ты же видишь, сколько в ней тоже… любви.

Полюби ее, слышишь? Полюби ее… полюби.

Долюби меня. Долюби меня. Долюби.

30. (96) Идикомне

Я нахожу новые слова и новые смыслы,

Несу в себе то, что скоро станет звучащим.

Господи, как же хочется слышать себя,

Как же хочется стать, наконец, настоящей.

Среди мелодики звуков и нот в моей загрудине,

Слышен стучащий ритм, будто дождя по воде.

И вместо «как дико мне и дико мне» читаю:

«Чувствуй, как дико мне, иди ко мне».

В моей вине.

В твоей вине.

На самом дне.

31. (97) Кали

Кали, раскали добела мою душу,

Разруби невежество на куски.

Ты слышишь, как зажигают кострами тех, кто не знает тоски?

Чую, как небо стоит под ногами, острое, будто иду по ножам.

Ты мое сердце, ты моя совесть, ты моя госпожа.

Из черепов тех, кто предал и бросил, тех, кто ушел от любви,

Сияет чётками ожерелье в центре твоей груди.

Кали, великая, Кали священная, та, что идёт разрушать

То, что не нужно, то, что в забвении, то, что пора отпускать.

И лишь во тьме первозданного хаоса, где закипает кровь,

Кали, как обнаженная истина, шепчет: «Доверься… Я — есть любовь».

32. (98) Мне нужно ДА

Во мне горит огонь.

Во мне сгорает страх.

Я не могу остаться здесь и быть свободной.

Я не могу соврать, я не могу кричать, я не могу найти тебя опять.

Как жить и выживать?

Когда все невозможно.

На дне моем нет места для надежды,

Нет света, нет ни грамма вдохновения.

На дне моем я оставляю боль и прогоняю страх.

На дне моем не вера, а сомнения.

Я не могу молчать, но и сказать бессильна.

Я так устала ждать, когда ты выйдешь

Из круга, по которому идёшь. Из ада.

Из любовного экстаза.

Я так хотела жить.

Ты этого не видишь

Я так хотела быть.

Но не сейчас.

Не здесь.

И не с тобой.

Прости меня.

Но меньшего не нужно.

Мне нужно все.

Мне нужно навсегда.

Мне нужно «да»!

Мне нужно, чтобы «Да!»

33. (99) Однажды я уйду

Однажды я уйду.

Однажды ты уйдешь.

Тот оптимист, кто жизнь свою отложит на потом.

Ты так мечтаешь все успеть, но это ложь.

Там нет потом, есть только «здесь и дом».

Ты говоришь, что завтра будет все,

Что ты попробуешь и то, что не срослось.

Но это тоже ложь, в ней страшно быть,

В ней скрыта боль и то, что не сбылось.

Я говорю: представь, что

Завтра мы умрем.

Что завтра не наступит никогда.

Ты будешь делать то, что и сейчас?

Надеюсь, что ответ на это — «да».

Однажды я уйду.

Однажды ты уйдешь.

И то, что было в нас, положат на весы.

Как взвесить душу и твои страданья?

И как сравнить с реальностью мечты?

Однажды ты уйдешь.

Однажды я уйду.

И где-то по дороге из тумана, мы встретимся опять на пять секунд.

Скажи, нам будет этого не мало?

За пять секунд нам не успеть исправить

Все то, что не сумели на краю,

Но я скажу: «Прости. И я тебя прощаю. И все равно люблю… люблю… люблю».

ВВЕРХ

Последняя часть — направление. Самое сложное для меня в подборе слов и смыслов. Что там — наверху? Есть ли там кто-то, кто все видит и наблюдает? Будет ли там что-то, когда закончится мой путь?

Когда я писала это предисловие на берегу реки, облака на небе были похожи на птиц и ангелов. Мне сложно говорить о божественном на языке человека, но я учусь подбирать слова.

В части «Вверх» много света, веры и любви. Она последняя из четырех, потому что только после того, как ты заглядываешь Внутрь и начинаешь видеть себя, только после того, как выходишь Вовне и учишься замечать других, только после того, как оказываешься Внизу и находишь силы не утонуть, только тогда ты по-настоящему расширяешься и можешь вместить этот небесный свет и любовь.

Закрой глаза, дыши и пропускай их через себя…

(100) Как такую тебя не любить?

Мир — это хрупкая сеть.

Отбрось из нее навсегда то, что не есть ты.

Прояви самое страшное из липкой своей пустоты.

И полюби.

Мир — это прочная сеть.

Она тянет на дно, если позволишь злу победить.

Если дашь важному изнутри растворяться и уходить.

Но — иногда — в тот самый момент, когда ты не хочешь желать,

Мир даёт тебе человека, который учит прощать.

И так замыкает цепь пяти нужных объятий,

Чтобы встретить Вселенной Творца.

Тем, кто знает мать, или тем, кто не знает отца.

«Ты же любишь меня?» — у него каждый хочет спросить.

И услышать в ответ:

«Да, конечно, люблю.

Как такую Тебя не любить?»

(101) Лазурь

Лазурь вен под кожей похожа на реки, в которые нельзя войти дважды.

— Не оборачивайся, — шепчет голос. — Пора становиться отважной.

— Иди вперёд, через сомнения и тени, тех, кого уже нет.

Ты идешь. И в груди огоньком зажигается свет.

За спиной кто-то дышит и трогает за плечо.

— Не оборачивайся. Не сожалей ни о чем.

Это похоже на то, как брести в темноте, но нести в себе нужный покой.

И души, которые ищут дорогу домой, начинают идти за тобой.

— Не оборачивайся, переходи реку мертвых вброд, вот моя рука.

Ты улыбаешься, делаешь шаг…

И идёшь по воде…

На свет своего маяка.

3. (102) Послушай

Ожерелье бусинами-душами

Послушай себя, послушай.

Отдай то, что не нужно одним,

Сделай то, что хочешь, своим.

Ты — есть.

И каждая из тех, кто падает в сущее, тоже есть ты.

Из света, из боли, из пустоты.

Это — Путь сквозь самый важный исток.

Там, где никто не один и никто не одинок.

Сквозь тебя проходит то, что не может сделаться человечным.

Оно навсегда останется бесконечным.

Божественным.

Вечным.

Как море из звезд и галактик, которые нам не понять.

И душ, которые заблудились, но скоро вернуться домой, чтобы тебя обнять.

4. (103) Всадники

Кто-то трубит в тишине: иди и смотри, ешь свои семь гранатовых зёрен, спускайся вниз. Кто-то сейчас от старости умирает, кто-то делает шаг на карниз.

Ты смертельно устала их ждать…

В темноте глубины кони рвутся из рук. Рыжий громом гремит, черный хочет овса, белый топчет поля, бледный — твой.

И один за другим их трубы зовут, а последняя — за тобой.

Не сегодня…

Потому что…

Прорастает гранат на земле, где Чума оставляет лишь пепел, места Голоду нет, отступает на время Раздор.

Бледный конь у поникшей осины давно обкусал всю траву, Апокалипсис спит, Смерть с мальчишками красит забор.

За горсть пуговиц и мертвую крысу мир на время будет спасен.

(104) Ваш Бог

Ты одеваешься в красное и идёшь на свою войну,

Каждый день не зная, чем закончится эта битва.

Радость моя, давай я тебя обниму.

Иногда сильнее меча молитва.

«Ваш Бог умер», — когда-то сказал, не подумав философ.

Он из тех был, кто просто не знает, что делать с нами.

Когда в мире каждый не материк, а остров,

Однажды мы сами станем себе богами.

(105) Если бы я верила

Если бы я верила в тебя, то спросила, как позволила сделать это с собой.

Как дала кому-то право решать, как закрыла дорогу домой.

Если бы я верила в тебя, то спросила, как можно стать за такое короткое время чужими.

Как можно не сделать навстречу нужного шага, как безразличие создается другими.

Если бы я верила в тебя, то попросила дать мне не терпение, а силу, чтобы самой оберегать то, что считаю необходимым.

Светлым. Личным. Любимым.

Если бы я верила в тебя…

Но, сидя у краешка тьмы и прося «отпусти», так выходит, что это не самое главное.

Потому что ты веришь в меня, а вера моя не имеет значения больше.

Потому что весь мир есть любовь.

А мы его часть. И мы тоже будем любовью.

Если только себе позволим.

7. (106) О пути

Пенелопа ждёт своего Одиссея, но он не спешит,

Потому что куда ему деться из этой длинной истории?

Его смысл все время плыть, а ее — ждать и медленно шить.

То ли знамя, а то ли саван.

Это все о пути, о незримых его возвращениях,

О моментах, как нужно стремиться отсюда — туда.

Пока кто-то с божественным чувством юмора и ради памяти