Компас

В списки кораблей Илиады пишет наши с тобой имена.

8. (107) Вера

Ты сидишь на стуле и ловишь ладонью все невысказанное слова.

Пока нет в тебе хоть молекулы от надежды, они зря.

Для зрачка Вселенной, которое солнце и которому нужно петь.

Богово — богу, Брутово — Цезарю,

Тебе — гореть.

Алой рябиной, жёсткими кистями, до весны

Мы никогда-никогда не расстанемся без любви.

Мы никогда-никогда не сломаемся, слушаем джаз.

Пока кто-то большой и в себя не верящий

Верит в нас.

9. (108) Поклонись

Я говорю себе: «Выходи из запутанных поворотов.

Ты сама себя заблудила, ты сама себя предала».

Нет того, кто бы скинул тебя на самую бездну, кроме тех, кому верила ты беззаветно.

Говори, среди пыли, пустых поворотов и веры

В то, что люди могут летать и ходить по воде.

Ты все можешь.

Но не должна.

Ты все знаешь.

Но не обязана быть самой мудрой.

Оживай, собирай себя по частям и…дыши.

Собирай каждым вдохом с ладоней ладан и мирру,

Поклонись рожденному богу в себе и…

Иди за рассветом.

Но живи так, словно мира завтра не будет.

10. (109) Знаки

Если мир говорит с тобой посланиями на остановке, он имеет на это право.

Через звук в наушниках так часто не слышно главного.

Но когда слова проступают и делают тебя слепой в темноте,

Кто бы ни звал тебя оттуда,

Ты имеешь право не обернуться.

11. (110) Сдаться

Где-то среди бескрайнего моря забвения, ракушек и борьбы,

Где-то среди слов молчания слов прощения и слов недолжи

Кто-то большой и пронзительный говорит тебе: «Если хочешь выжить, то сдайся".

Но между стрелок часов, в этот миг ты слышишь: «Доверься!»

И становишься равной всему.

12. (111) Подпись

Когда ищешь знаки, пытаясь и силясь найти лишь саму себя,

Проходишь шаги и мили, не ожидая чудес, но любя.

Помни, что есть то место, в котором большое окно,

Не горит там огонь и не холодит стекло.

Там нет боли из вкуса горечи и прокисшего молока,

Из дождя на лицах и острого «Ну все. Пока!»

Там ты чувствуешь внутри, за грудиной, до одури, до тоски,

Как сплетаются нити и судьбы,

Слова и мосты.

Но молчишь среди путаниц дней, не пуская зло за порог.

В новых цветах на яблоневых деревьях читаешь:

«Люблю тебя…» И подпись — Бог.

13. (112) Небесный свет

Господи, я давно уже не хочу: ни ада, ни рая, ни злой окаянной тоски.

Может, кто-то желает жить, не умирая,

Может, кто-то хочет твоей любви.

За обшарпанной дверью кто-то рождается, а кто-то неумолимо стареет,

Кто-то пьет не вино, а вину и ни о чем не жалеет.

Кто-то прощает себя, а кто-то падает и тускнеет…

Чувствуя, как изначальный небесный свет нас ослепляет и — греет.

14. (113) Создавая мир

Где-то среди туманов и отражений света

Есть остров вечного солнца и вечного лета.

Ты как-то найдешь туда дорогу среди пустоты и страданий,

Будь в своем центре, будь в своей вере, без оправданий.

Твори, отходи от сомнений, увидь ориентир.

Вначале ты создаёшь мир в себе,

И только потом — новый Мир.

(114) Танцуй и касайся

Когда ты забудешь ограничения, рамки и чужие слова,

Когда ты сможешь остаться, ты будешь права.

Ты будешь писать то, что важно, песком на пути,

Илом на дне, ветром в лесу — отпусти.

Ты отпусти то, что больше не знает пощады,

То, что тебя убивает… Слышишь, не надо…

Не надо искать оправданий, причин — открывайся.

Ты знаешь то, что чужое, уже не твое… Ты сдавайся.

Ты падай в Его ладони и больше не бойся.

И прекрати закрываться, давай, успокойся.

Хоть страх говорит: стань на колени, покайся!

Но Бог тебе шепчет в ответ: «Танцуй и касайся!».

(115) Божественная Конституция

Когда-нибудь ты взлетишь и солнце тебя не опалит.

Тот, кто крылья скреплял воском, слишком мало знал про ожоги.

Ветер сминает волосы и хрупкие кости,

Расправляя нити судьбы и дороги.

Падаешь сквозь облака и в море, падаешь.

Солью кристальной слезы давно припорошены.

Отпечатки ладоней на белом саване

Остаются холодными и непрошенными.

Когда-нибудь ты взлетишь в небо на новой своей конструкции,

А кто-то большой и сильный задержит тебя в ладони.

И как в чьей-то божественной Конституции, запишет:

«Каждый рождается (не) свободным и (не) утонет».

17. (116) Если бы наш мир создал ребенок

Если представить, что тот, кто создал наш мир, это ребенок,

Который хотел смеяться,

Который мечтал не плакать и ничего не бояться,

Тогда в мире этом никогда не случится войны,

Ни вины, ни лжи, ни острой, как мрак тюрьмы.

Если представить, что тот, кто создал наш мир, это ребенок, который не знал родителей, ему остаётся только просить: «Целуйте детей, цените!

И обнимайте почаще, и, пожалуйста, не подведите».

Потому что в их мире никогда не будет войны,

Ни вины, ни лжи, ни острой, как мрак тюрьмы.

Ничего там, слышишь, не будет, ничего… кроме любви.

18. (117) Мир звучит

Мир зазвучал настойчиво и беспечно:

«Просыпайся, настало доброе утро».

А кто-то смеётся, зная, что каждый вечер,

Нужно быть благодарным за эту простую минуту.

Вначале всего со-творения верили в слово,

То, что открыло двери и сделалось первым,

Но, если вдуматься, никто не знает его,

Даже если ты был самым добрым и самым верным.

Мир появился из одного привычного звука,

Того, что обычно бывает единым для всех.

Если вначале было все же не слово,

Значит, мир сотворил чей-то божественный смех.

19. (118) Пробуждение

И это все не о том, чтобы молчать,

Не давать обещания, сильнее которых нет.

Это о том, как искать и находить в себе

Тот самый, нужный небесный свет.

Тот, который нас не жалеет и не предаст,

Тот, в котором нет и не будет ничего дурного.

Тот, который останется до самой смерти в нас,

Потому что уже никому не нужно другого.

Возвращаясь с пыльной дороги, где нет конца,

В дом, который тихо ждёт не один век,

Мир говорит: ты потерявшийся мой БОГ

Возражаешь: я пробудившийся твой ЧЕЛОВЕК.

20. (119) Снова

Отдохни.

Почувствуй себя Миро-Творцем. Не тем, что приходит спасать во время войны.

А тем, кто по главному смыслу — со-творяет свои миры.

Погрузись в тишину и найди это первое слово.

Прозвучи и рождайся.

Если будешь готова…

Когда будешь готова…

Снова и снова.

Снова и снова.

21. (120) Бог говорит

Бог говорит тебе: давай, смотри, не закрывай глаза.

Ещё важнее — никогда не закрывай сердце.

Оно больше, чем ты можешь себе представить.

Оно больше Вселенной и, конечно, больше твоего города, в котором случаются чудеса.

Когда приходят сомнения, ты чувствуешь, как внутри загорается пламя, сохраняй его, пока можешь, неси свое знамя.

И будь не сильной, нет, сильных в мире и так очень много. Я прошу, будь живой.

Говори: тот, кто любит меня, тот, кто помнит меня, тот, кто видит меня, идем за мной.

22. (121) Научиться петь

Между дорогами, дальше которых нет,

Мы как дети играем в не нашу чужую жизнь.

Бог, как строгий отец, смотрит на этот бедлам,

И снимает с запястья плотную красную нить.

А потом из нее создаётся радужный путь,

Тот, что нужен, чтоб наконец повзрослеть.

Когда слов не останется среди этой безумной тьмы,

Нам придется опять научиться гореть и петь.

23. (122) Живи

Кто-то тихо ловит в большие ладони нас,

Мы же упрямо ловим щеками дождь.

Бог каплями азбуки Морзе передает:

«Живи! Только так ты никогда не умрешь».

24. (123) Точка входа и выхода

Бог говорит тебе утром: «Просыпайся, милая, и смотри.

Ты есть точка входа и выхода для моей любви.

Ты есть та, кто знает, как выбрать вечность и не упасть,

Как стать смелой и светлой, как мудрой стать».

Бог говорит тебе вечером: «Ты дочь моя, приходи в мой сад, отыщи свой ад, где горит земля.

Отыщи его, а потом забудь, там не быть беде,

Когда колокол позвонит, он не будет звонить о тебе.

Ведь среди набата, мелодий, грохота и тоски,

Нет во истину ничего сильнее моей любви».

25. (124) Как говорит Бог

Я расскажу тебе, как сердце устало.

Как пальцы трепещут над кожей и трогают позвонки.

В тебе остаётся только бескрайняя нежность.

В тебе навсегда остаются только слова любви.

Войду к тебе в дом, согреваясь с мороза мелиссой,

От дыхания свет и тепло разливаются в теле.

Через руки твои слышен шепот забытого Бога.

Даже того, в которого больше не верят.

Он не помнит язык никакой: ни живой и ни мертвый.

Только жесты, которые каждый из нас понимает.

Ведь они говорят о любви, слова для которой

слышащий сердцем знает и постигает…

Как умеет…

Но чаще — через объятья.

26. (125) Слова Бога

Бог внутри меня говорит о любви,

Но его не слышно, внутренний переводчик искажает снова слова.

Я слышу: ты такая прекрасная, родная моя,

Как светла твоя голова,

Как твой путь нехожен и неизвестен другим,

Как ты больше не хочешь быть близкой чужим.

Мой Бог говорит: не распинай меня,

Не будь резкой и мертвой, это другая война.

Мой не-бог говорит: пожалуйста, остановись,

И я слышу: не уходи, обернись.

Но истории мира учат идти только вперёд,

И Орфей это знает, и даже старик Лот.

Я иду, продолжая нести слова Бога в себе.

Нам не нужны очередные скрижали… на этой новой земле.

27. (126) Когда все уходят

Когда ты падаешь на самое дно, когда идёшь по нему, будто по острым ножам,

Ты слышишь внутри голос, который сбивает: во всем, что тут есть, ты виноват сам.

Во всем, что случилось, во всем, что случится, во всем, что будет твоим,

Ты виноват, ты будешь в ответе за тех, кого приручил.

Но если позволишь, если успеешь, если не струсишь опять,

Между словесными промежутками будет другое сиять.

Там между фразами и между звуком, вслед за которым проснусь,

И слышу: «Не бойся, держи меня за руку. Когда все уходят, Я остаюсь».

28. (127) Я стану той

Я стала той, кем так боялась быть.

Не верящей в любовь, не слышащей себя.

Я стала той, которую забыть,

Хотелось раньше: «Разве это я?»

Я стала той, кто чаще промолчит, чем скажет что-то, что имеет цену.

Не той, что в удовольствии кричит,

А той, что радость променяла на измену.

— Прости меня, — я говорю себе,

Той девочке, которая мечтала

О том, что люди смогут чувствовать сердца,

О том, что мир звучит, но это мало.