Ложный след

— Шикарно жить не запретишь, — сказала Анн-Бритт. — Как думаешь, во сколько обошелся такой мраморный столик?

Валландер промолчал, поскольку ответа на этот вопрос у него не было. Они продолжили путь к дому. По его подсчетам, особняк был построен в начале века. Они миновали мощеный камнем вход в сад и подошли к фасаду. Валландер позвонил в дверь. Прождав минуту, он позвонил еще раз. Затем он подобрал нужный ключ и открыл замок. Они вошли в коридор, свет там был включен. Валландер крикнул в тишину. Никто не отозвался.

— Веттерстедта убили не там, где мы его нашли, — сказал Валландер. — На него, естественно, могли напасть и на побережье. Но, по-моему, все произошло в доме.

— Почему ты так думаешь? — спросила Анн-Бритт.

— Не знаю, просто у меня такое ощущение, — ответил он.

Они не торопясь прошлись по дому, начиная с подземного этажа и заканчивая чердаком, не притрагиваясь ни к чему, кроме выключателей. Осмотр был поверхностный. Они точно не знали, что ищут, в общем-то ничего конкретного они не искали. Но все-таки несколько дней назад мужчина, лежащий теперь мертвым на побережье, жил в этом доме. Они прислушивались к собственным ощущениям, пытаясь понять, что случилось в доме до того, как здесь воцарилась эта внезапная пустота. Нигде ни малейшего признака беспорядка. Валландер осматривался кругом, прикидывая, где могло произойти убийство. Уже возле входа он начал искать знаки, говорившие о том, что кто-то пытался ворваться в дом. Пока они стояли в коридоре, прислушиваясь к тишине, Валландер сказал Анн-Бритт, чтобы та сняла обувь. Они бесшумно крались по огромному дому, который с каждым шагом, казалось, все больше и больше разрастался. Валландер заметил, что его спутница изучает его не менее внимательно, чем собственно предмет их осмотра. Он вспомнил, как, будучи еще молодым и неопытным криминалистом, неоднократно вел себя так же с Рюдбергом. Вместо того чтобы ощутить удовлетворение от того, что она питает уважение к его опыту и знаниям, он почувствовал усталость и огорчение. «Молодая смена уже в пути», — подумал он. И хотя они находились на одной и той же дороге, ее путь был восхождением, а он уже чувствовал приближение спуска. Он подумал о том дне, скоро как два года тому назад, когда они встретились впервые. Тогда у него сложилось впечатление, что Анн-Бритт — бесцветная, далеко не привлекательная девушка, окончившая высшую школу полиции на отлично. Но с первых же слов она заявила, что верит в то, что Валландер сможет научить ее всему, о чем не способны рассказать оторванные от практики школьные теоретики. «А на самом деле все наоборот, — промелькнуло в голове, пока он разглядывал непонятную литографию, на которой никак не мог различить сюжета. — Незаметно мы уже поменялись местами. Анализируя то, как она меня воспринимает, я научился большему, чем она могла извлечь для себя из моих усохших полицейских мозгов».

Они стояли у окна на верхнем этаже, откуда открывался вид на побережье. Прожектора уже установили; Нюберг, который наконец-то прибыл на место, злобно жестикулировал и руководил манипуляциями с полиэтиленовой покрышкой, криво натянутой над лодкой. Внешние ограждения охранялись полицейскими в длиннополых красных пиджаках. Дождь зарядил еще сильнее, и народа за ограждениями было немного.

— Я начинаю думать, что ошибся, — сказал Валландер, глядя, как натягивают полиэтилен. — Никаких следов убийства в доме нет.

— Убийца мог после себя прибраться, — возразила Анн-Бритт.

— Что было на самом деле, мы узнаем только после того, как Нюберг прочешет весь дом, — сказал Валландер. — Скажем так, я испытываю какое-то противоречивое ощущение. И все-таки я думаю, что это произошло за пределами дома.

Они молча вернулись на нижний этаж.

— Почты перед дверью нет, — сказала Анн-Бритт. — Вокруг дома — забор. Где-то должен быть почтовый ящик.

— Разберемся позже, — ответил Валландер.

Войдя в большую гостиную, Валландер встал посередине. Анн-Бритт остановилась в дверях, глядя на него так, словно ожидала, что он устроит импровизированное чтение стихов.

— Я все спрашиваю себя, чего же здесь не хватает, — сказал Валландер. — Вроде бы все как положено. Дом одинокого мужчины, где все на своих местах, никаких тебе неоплаченных счетов, одиночество въелось в стены, как старый дым сигар. В эту логику не вписывается только то, что сам мужчина лежит теперь на побережье мертвый под красной лодкой Йорана Линдгрена.

Тут он сам себя поправил.

— Единственное не вписывается в эту логику, — сказал он. — Лампа у входа в сад выбита.

— Она запросто могла разбиться, — удивленно возразила Анн-Бритт.

— Да, — согласился Валландер. — И все же что-то здесь не так.

В дверь постучали. Валландер открыл, на пороге под дождем стоял Хансон, у которого по лицу стекала вода.

— Ни Нюберг, ни врач не смогут продолжить, пока мы не перевернем лодку, — сказал он.

— Переворачивайте, — распорядился Валландер. — Я скоро приду.

Хансон исчез под дождем.

— Надо начинать с его семьи, — сказал он. — Где-то должна быть записная книжка.

— Кое-что все-таки странно, — сказала Анн-Бритт. — Повсюду сувениры, напоминающие о множестве путешествий, совершенных за долгую жизнь, о бесчисленных встречах. И ни одной семейной фотографии.

Валландер осмотрел гостиную и понял, что Анн-Бритт права. Его огорчило, что он сам этого не заметил.

— Может быть, он не хотел вспоминать о прошлом, — неуверенно предположил Валландер.

— Женщина обязательно развесила бы на стенах фотографии своей семьи, — сказала Анн-Бритт. — Может быть, мне поэтому пришла в голову такая мысль.

На столе возле дивана стоял телефон.

— В кабинете у него тоже есть телефон, — сказал Валландер, кивнув в сторону кабинета. — Поищи там, а я начну здесь.

Он сел на корточки возле низкого телефонного столика. Около телефона лежал пульт от телевизора. «Он мог одновременно разговаривать по телефону и смотреть телевизор, — подумал Валландер. — Прямо как я. В нашем мире люди хотят держать под контролем одновременно телевизор и телефон». Он пролистал телефонные справочники, не найдя каких-либо личных пометок. Затем осторожно выдвинул два ящика из бюро, стоявшего за телефонным столиком. В одном лежал альбом с марками, в другом — тюбик с клеем и коробка с кольцами для салфеток. Только он направился в кабинет, как зазвонил телефон. Валландер вздрогнул. В дверях кабинета тотчас возникла Анн-Бритт. Осторожно присев на край дивана, он снял трубку.

— Алло, — сказал женский голос. — Густав? Почему ты не звонишь?

— Кто говорит? — спросил Валландер.

Женский голос вдруг сделался очень натянутым.

— Это мать Густава Веттерстедта, — сказала женщина. — С кем я разговариваю?

— Меня зовут Курт Валландер. Я полицейский из Истада.

Стало слышно ее дыхание. У него промелькнула мысль, что женщина, должно быть, очень стара, если она мать Веттерстедта. Валландер подал знак смотревшей на него Анн-Бритт.

— Что-нибудь случилось? — спросила женщина.

Валландер не знал, как ему поступить. Это было против всех писанных и неписанных законов — сообщать трагическую весть близким родственникам по телефону. С другой стороны, он уже представился и сказал, что он из полиции.

— Алло, — сказала женщина. — Вы меня слышите?

Валландер не ответил. Он беспомощно смотрел на Анн-Бритт.

Затем он сделал нечто, что впоследствии так и не смог себе объяснить.

Он повесил трубку.

— Кто это? — спросила Анн-Бритт.

Валландер молча покачал головой.

Он снова снял трубку и позвонил в полицейский центр Стокгольма на Кунгсхольмене.