Ваше Сиятельство 6

* * *

Это был чудесный вечер. Один из лучших вечеров в ее жизни, полный радости, внимания и триумфа. Конечно, она скоро станет княгиней. И даже больше, чем княгиней, ведь когда Талия сказала Гене, что она почти княгиня, он ответил ей: «Прелесть моя, княгиня — это всего лишь высокий титул. А ты на самом деле — принцесса. Принцесса в душе!». Конечно, князь прав. И его за это понимание, за любовь, которая их соединила тоже можно считать принцем. Они стоят друг друга. Они созданы друг для друга.

Так рассуждала Талия Евклидовна, выходя из-за стола и направляясь к своему Родерику — мысленно она называла его так по привычке и еще потому, что ей нравилось это имя. Когда Талия вышла на террасу, то увидела то, чему поначалу глаза отказывались верить: эта старая шалава, которую некоторые называли Светланой Ионовной стояла, прижавшись к Мышкину и вздрагивая. Сначала Талии показалось, что мачеха смеется, но потом прояснилось — плачет, сука!

— Блядь! Это что такое здесь происходит⁈ — вскрикнула Талия и решительно направилась к ним. Сейчас она очень сожалела, что в горящей квартире на Маросейке лишилась астрального кольца. О, если бы оно было, то Принцесса Ночи незамедлительно вызвала Гарольда! Еще как вызвала и приказала бы ему сорвать зубами одежду со старой шлюхи!

— Моя принцесса, — Мышкин встрепенулся, старательно отстраняясь от Светланы Ионовны. — Я просто обещал ей кое-что. Обещал портрет с нее написать, но забыл. Ты же знаешь, у меня с памятью после отравления совсем плохо. А матушка ваша из-за этого очень расстроилась. Вот, видишь ли, плачет из-за моего невнимания.

— Мам, не плачь, — с ехидством проговорила, впервые в жизни называя мачеху «мамой». — Нарисует он твой портрет. Я обещаю посодействовать. Даже сама возьму в руки кисти. Такой хороший портрет нарисуем, что его возьмут сразу на выставку. Мы подпишем его крупными буквами «Светлана Ионовна, увы, Евстафьева»!

— Спасибо, доченька, но это не твоего ума дело, — мачеха повернулась и порывистым шагом направилась в сторону сада, освещенного туэрлиновыми светильниками.

— А теперь мне расскажи всю правду и очень подробно, — сказала Талия, проводив взглядом женщину, отношения с которой никогда не ладились.

— Прелесть моя, но я вообще не виноват. Не знаю, что на нее нашло. Вернее, знаю, но я все равно не виноват, — начал было объяснять Геннадий Дорофеевич.

Он тоже глядел в след Светлане Ионовне. Она была года на четыре или пять старше князя Мышкина, и по мнению искушенных мужчин только вошла в тот самый возраст, когда женщина раскрывается сполна, и ее истинная женская красота дополняется искушенностью и зрелой статью. Князь смотрел, как она грациозно покачивает бедрами, и ощущения ее теплого, сочного тела, минуту назад прижимавшемуся к нему, отозвались в его теле крепчайшим членостоянием.

— Ты чего туда смотришь⁈ — возмутилась Талия Евклидовна.

— Я не смотрю. Вернее, смотрю, но не туда, — сбивчиво объяснил Родерик, мысленно ругая нелепый случай и себя, за излишнее внимание к мачехе Талии.

— Нет, ты смотришь! Ты смотришь именно на нее, — Принцесса Ночи схватила его за штуковину, явно топырившую брюки. — Мерзавец, Родерик! Ты ее уже мысленно трахаешь! Ведь права была твоя Софка! — и тут она вспомнила ведьмино пожелание: «Родерик пусть тебе изменяет каждый день! По пять раз!».

Рот Талии Евклидовны приоткрылся и из него вырвался возмущенный возглас.

— Прости, дорогая! Прости! Так вышло. Я здесь не виноват, это все из-за этого тела, — попытался объяснить серый маг. — Вот послушай меня, — он взял ее за руку, сжимавшую член. — Виноват тот, прежний князь Мышкин. Эта женщина, в смысле твоя мачеха, она нравится ему. Понимаешь? У них что-то раньше было. Скажу тебе более… — он замер, опасаясь, что эти откровения могут оказаться вредны.

— Говори более! — баронесса сдавила его твердыню в штанах.

И князь Мышкин сказал:

— Я, то есть он был ее любовником и обещал забрать ее у твоего отца. Забрать и потом жениться. Но я здесь не виноват! Я даже не знал, что мы с ней знакомы.

Принцессе Ночи сейчас захотелось наброситься на него с кулаками. Или лучше оторвать член. Но это были эмоции, очень горячие эмоции. Все же Талия понимала, что Родерик, именно ее возлюбленный Родерик, здесь не виноват. Все дело еб*ном Мышкине. За этой идиотской фамилией наверняка скрывается очень неприятное прошлое. Он князь, хорош собой, наверное, богатый, а раз так у него было очень много красивых женщин. Неизвестно какие сюрпризы еще преподнесет история этого Мышкина. Устоит ли Родерик после таких соблазнов, которые начнут открываться ему по мере того, как новоявленный князь будет знакомиться с пикантными подробностями прежней жизни?

Талия даже застонала от этих мыслей.

— Родерик… — она прижалась к нему и подняла голову, заглядывая в растерянные и печальные глаза князя. — Не изменяй мне, пожалуйста! Я этого не перенесу. Давай, обратимся к Елецкому, пусть он еще посмотрит тебя, найдет если что-то в твоем уме оставила эта ведьма? Тем более нам нужно завтра навестить его.

— Я не буду изменять! Мне никто не нужен кроме тебя, — сказал Геннадий Дорофеевич, но при этом в его голосе не было уверенности. Все-таки в нем осталась часть прежней личности, часть привычек и пристрастий, которые тоже имели значение.

Прислушиваясь к себе Родерик, подумал, что несмотря на очень удачное вселение в тело Мышкина, почти исчезнувшая личность князя могла где-то затаиться. Иначе откуда это неожиданное влечение к Светлане Ионовне? Сейчас он даже вспомнил, как называл ее прежде.

— Светик… — сказал он вслух.

— Что? — не поняла Талия.

— Свет… — он икнул. — Светло здесь. Гости могут видеть, что мы обнимаемся. Это же непристойно до свадьбы, — пояснил серый маг и подумал, что ему лучше вернуться за стол и еще немного выпить. — Ты не будешь говорить папе, о том, что твоя мачеха изменяла ему со мной? Вернее, с ним. Ну с тем, который не я, — мысли Родерика путались.

В этот момент на террасу вышел сам барон Евстафьев в сопровождении виконтессы Струбецкой. Хотя ей было почти сорок лет, она казалась намного моложе и вполне могла очаровать. Ходили слухи, что именно госпожа Струбецкая начала увлекать Евклида Ивановича, после того как графиня Елецкая потеряла к нему интерес.