Ваше Сиятельство 6

* * *

*Здесь и в доп.материалах выложил схему связей в самых верхах империи, только основные, задействованные пока связи. Наверное, это стоило сделать давно, но только сейчас понял, что некоторым читателям это может быть важно.

Князь Козельский приоткрыл окно, сдвинул в сторону тяжелую штору и бросил взгляд на Белогилинную, освещенную теплым желтым светом фонарей. С окна его кабинета хорошо виделось две Имперских башни и часть Багряного дворца. Постояв с минуту, глава Ведомства Имперского Порядка — пожалуй, самого влиятельного ведомства империи, вернулся за свой рабочий стол. После недавних жутких новостей о том, что этот старый маразматик Филофей во вторник объявит цесаревичем Дениса, появился хоть какой-то позитив. Позитив от последних документов, пополнивших его папку.

— Сука! — сказал он, резким движением руки ослабив узел галстука, отодвинул в сторону два верхних листа с показаниями и вернулся к третьему.

Затем разложил на столе пронумерованные фотографии, на которых был царевич, князья Трубецкой, Лапин и Ковалевский — все те мерзавцы — их он люто ненавидел. Эти люди были запечатлены в те пикантные моменты, когда они передавали или принимали какие-то документы другим людям, менее значимым, которых уже нет в живых. Нет в живых всех четверых кроме его глупого племянника князя Мышкина. Он выжил каким-то чудом. Пожалуй, это первый известный случай, когда человек остается в живых после бокала вина с пятью каплями «Венка Аида».

Все-таки жаль, что этот фат выжил. Дело не в его приличном капитале и плантациях на Карибах, которые через год, должны были отойти Григорию Юрьевичу — нет, по большому счету это не столь важно. Дело в показаниях Мышкина, который тот дал по просьбе Козельского. И в этих показаниях значилось, что Мышкина Геннадия Дорофеевича люди, представляющие царевича Дениса Филофеевича, склоняли оказать материальную и иную поддержку некой группе «Сириус». Конечно, это вранье, и стоило больших трудов уговорить Гену. Ради этого Козельский даже пообещал устроить ему встречу с Глорией, и якобы императрица позволит писать с себя картину. Разумеется, это тоже было вранье.

Расчет был прост: Мышкин дает ложные показания, как и остальные, так сказать, свидетели, задействованные в операции «Гром». А потом их убирают за «болтливость» якобы люди из «Сириуса» — на самом деле убирают его люди, и все шито-крыто. Ах, да, остается в живых лишь один «свидетель», которого не успели убрать силы, стоящие за царевичем — сыном Анны Станиславовны. Но этот «свидетель» его проверенный человек и он выйдет на сцену в самом конце, когда Филофей поймет, что царевичем, отчаявшимся ждать престолонаследия, готовился государственный переворот. Да, все это не слишком убедительно, как бы нет у Дениса слишком внятного мотива, если престол достанется ему с высокой долей вероятности. Но Глория умеет подавать крайне неубедительные факты так, что для Филофея они становятся вполне убедительными. По любому все то, что творится за спиной императора в «Сириусе» его просто взбесит.

И главное сегодня в этот чудесный воскресный вечер Козельский получил еще кое-какой материал, который имел очень значительный вес. Пока расположение базы «Сириус» не было найдено, но это уже лишь не слишком важные детали. Сделав кое-какие пометки на чистом листе, Григорий Юрьевич сложил все это в папку с жирной надписью «Гром» — она сегодня стала заметно толще, и убрал ее в сейф. Теперь все зависело от Глории, сможет ли она отсрочить объявление сына Анны Станиславовны престолонаследником хотя бы еще на неделю. Здесь в ход молодая императрица должна была пустить в ход женское обаяние и хитрость — этим оружием она владела в совершенстве. Просто ударится в каприз и увезет Филофея на неделю на южные моря. За эту неделю Козельскому предстояло получить недостающие сведения и проработать операцию «Гром» в деталях на предмет кому, когда и как подать информацию из секретной папки в ближайшем окружении Филофея. Сделать так, чтобы гром был не просто громким звуком, но молнией, разящей врагов — а их последнее время все больше. Даже такие мелкие сошки как граф Елецкий — мальчишка, по сути, а как много о себе возомнил! И выкручивается как будто на его стороне сами боги!

Глория пока запретила убирать Елецкого. Она думает, что он может быть полезен, и его потуги в исследовании тайны древних виман действительно могут вывести к огромному техническому прорыву. И достанутся они, не «Сириусу», а ей. Когда императрица смотрела фотографии с Елецким, для внимательных глаз Козельского не ускользнуло выражение ее лица: так смотрят только женщины, которым нравится данный мужчина. А если учесть, что вокруг Глории нет-нет, да появляются слишком молодые для ее лет фавориты, то интерес англичанки вполне понятен.

У Козельского же имелся совсем иной интерес к этому графу-выскочке. Как он вообще смог выжить после всего этого, что обрушилось на него? Откуда у мальчишки, до недавнего времени ничем не примечательного, такая магия и сила? И в общем-то, Глория по-своему права — не надо его пока убирать. Живой он пока полезнее. Например, даже такая мелочь: теперь князь может выступить этаким благодетелем для семьи Елецких, на радость Елены Викторовны взять ее сына под свою защиту. На эту сучку у Григория Юрьевича имелись свои планы. Спору нет — она хороша. Даже очень хороша. Может он сделает ее одной из своих любовниц, а может, дрыгнет раз-другой для коллекции. Невзирая на свои 56 лет князь Козельский был еще весьма крепким мужчиной с вполне естественными мужскими интересами. Хотя эти интересы уже несколько раз приводили его к конфликту с женой, а она ни много ни мало — двоюродная сестра императора, хотя не особо любимая Филофеем. Но что поделаешь, такие игры делают жизнь интереснее.

Козельский взял эйхос, нашел ее номер и сказал в прибор весьма приятным голосом:

«Елена Викторовна, я все думаю о вас после того вечера у Мышкина. Жаль, что его омрачили такие прискорбные события с покушением на моего племянника. Я так и не успел сказать вам, все что хотел. Может, заедите в ближайшие дни ко мне в Ведомство? Есть о чем поговорить, тем более это касается вашего сына».

И уже после этого он передвинул бронзовый рычажок на говорителе и сказал:

— Мергауруса впустить.

Любят эти маги выдумывать себе иные имена, особенно узбекские. Наверное, думают, чем заковыристее их имя, тем больше им почтения. На самом Мергаурус был ни кем иным как бароном Иргашевым Давроном Жасуловичем, получившим титул только благодаря Козельскому.

Иргашев вошел в кабинет с восточным низким поклоном и расплылся в заискивающей улыбке, истинную цену которой князь знал.

— Ваше сиятельство! Да хранят боги вас и ваши праведные дела! Всегда рад служить вам!

— Присядь, Даврон, — Козельский кивнул на кресло, достал из ящика стола две фотографии Елецкого и выложил перед магом. — Мне нужно понять кто этот маг на самом деле.

— Этот мальчишка? — смоляные брови узбека взлетели вверх.

— Да, мальчишка. Поговаривают, нет никого равных ему в магии, если говорить о Москве. Возможно, люди слишком преувеличивают, но пусть тебя не обманет его возраст. С ним явно что-то очень не так. Эту возьми, — князь придвинул одно из фото узбеку. — Тебе нужно как-то сблизиться с ним. Поковыряться в нем, как вы это умеете там делать. Выяснить все — здесь мелочей не может быть. Скажу так для начала… — Григорий Юрьевич на миг задумался: — Не было у него никаких явных зачатков магии еще месяца два назад. Ну так, со слов опрошенных. А теперь подишь ты, первый маг столицы. Не бывает так.

— Позвольте, ваше сиятельство, позвольте, — Мельгаурус притянул к себе переданное ему фото, возложил на него руку и закрыл глаза. — Фото давно сделано? — он приоткрыл один глаз. — По моим ощущениям с неделю назад.

— Около того, — князь кивнул.

— Невероятно, Григорий Юрьевич! Никогда не сталкивался ни с чем подобным! — узбек все продолжал водить рукой над фотографией Елецкого, сделанной тайком в один из его визитов в сыскное агентство. — Я бы сказал, что в этом человеке живет два человека. При чем один маленький, почти непроявленный, но другой, без сомнений, большой маг. При чем его способности мне непонятны. Совсем непонятны. Все в непроглядном тумане. Но это не все…

— Что еще? — хмуро спросил Козельский. Ему очень не нравилось, что говорил этот узбек. Если он прав, то сводить Елецкого с Глорией опасно. Мало ли как оно повернется.

— Сейчас… Вы не поверите, там нет того, кто был раньше. В этом теле будто какая-то древняя душа. Я не знаю, как это объяснить! — Даврон Жасулович глаза раскрыл, его грудь часто вздымалась. Чувствовалось, что он очень взволнован.