Ваше Сиятельство 6

* * *

Сегодня день был на редкость удачный, если не считать сообщения от графини Елецкой. Вернее, ее сына, который имел наглость влезть в его милое общение с Еленой. Интересно, сама она знает о его глупейшем, хамском поступке? Угрожать главе Ведомства Имперского Порядка это уже за гранью разумного! Козельский ничего не стал ему отвечать. Да и зачем вступать в перепалку с мальчишкой? Ничего, пусть пока думает, будто он нагнал страхов на самого Григория Юрьевича, а жизнь все расставит по местам. При чем очень скоро. Пока в силе императорский указ от 6 июня Указ 4 139 года о лишении дворянских титулов, государственных наград, а также земель и поместий. Старый указ, изданный почти двести лет назад Елизаветой Строгой в ее не во всем удачное правление. Согласно ему дворяне независимо от ранга лишались титулов и, соответственно всех привилегий за прямое или косвенное участие в дворцовом перевороте или подготовке к нему. Вот и славно, скоро этот забытый, но очень важный указ проявит свою силу, и полетят чины, титулы и чьи-то головы.

Случится это вскоре после того, как материалы из папки под названием «Гром» будут представлены императору. Тем более сегодня эта папка пополнилась еще очень полезными свидетельствами. Кое-кого удалось подкупить, кое-кого запугать. И очень важные люди присягнули на верность императрицы Глории. Сама она увезла старика Филофея на неделю прогреть его дряхлые кости в Средиземноморской губернии, а значит намеченное объявление наследником Дениса Филофеевича в назначенный срок не состоится. Теперь уже, наверное, не состоится вообще никогда.

Взгляд Козельского упал на эйхос, который князь недавно вертел в руке, и он снова подумал о графе Елецком. Этот щенок теперь не просто раздражал его, а очень злил. Если раньше он хотел не включать его в список особо важных персон, задействованных в «Сириусе», то теперь включит обязательно. И глядишь, очень скоро, согласно императорскому указу, лишится этот выскочка титула. Вот тогда глупый мальчишка будет проходить уже через его ведомство как простолюдин, а значит без всяких оглядок на канцелярию Надзора Чести и Права.

— Рубин, чай подай! — сказал Григорий Юрьевич в говоритель.

Почти сразу отозвался хрипловатый голос Рубина:

— Немедленно исполню, ваше сиятельство. К вам тут еще магистр Мельгаурус. Прикажите пустить или отправить до завтра.

— Пусти, — князь глянул на часы. Уже почти исполнилось девять. Засиделся он сегодня на работе. Да и было с чего.

Иргашев вошел странно как-то озираясь. Казалось, он чем-то напуган. Это не вязалось с уважительным, даже подобострастным, но в душе всегда невозмутимым магистром.

— Ну что там, был уже у Елецкого? — Козельский начал складывать документы в папку.

— Был, ваше сиятельство. Плохие дела. Очень плохие! — магистр замер посреди кабинета, обернулся на Рубина, занесшего поднос с чайником и чашками.

— Какие еще плохие, — князь нахмурился. Узбек молчал, дожидаясь пока выйдет денщик. — Говори уже! — поторопил его Козельский. — Что ты там выяснил? Маг он или шарлатан?

— Он — сам черный бог! — произнес Иргашев, так и не дождавшись, когда удалится Рубин. — Едва живым ушел от него. И отпустил он меня лишь потому, что хотел вам все это передать!

— Ты не пьян случайно? — Григорий Юрьевич встал из-за стола, не понимая, что же такое могло произойти с его очень хорошим, проверенным во многих серьезных делах магом.

— Никак нет, ваше сиятельство! Я же вообще не пью! — напомнил магистр, неужели князь мог забыть, что он весьма порицает все скверные привычки, тем более пьянство.

— Так… Черный бог… — князь усмехнулся. — Ну что вот за глупость ты сейчас несешь? Сам хоть понимаешь, что сказал?

— Понимаю, ваше сиятельство! Он убил Геру! Богиню Геру! Вы не слышали, что в ее храмах разом погасли огни при алтарях? Вчера под вечер. Во тьму погрузились ее святилища по всей Москве. Жрецы не понимают, что происходит и в страхе молятся Перуну. Величайшая больше на молитвы не отвечает! — с жаром проговорил Мельгаурус. Эту новость он слышал сегодня утром и не придал ей значение. А вот теперь, заехав после ужаса, пережитого в доме Елецкого, в главный храм на Бронной и там узнав у первожреца о происходящем, магистр знал в чем дело. И все, что показал ему Елецкий не было сном или насланным видением.