Король, у которого не было сердца

* * *

Она вернулась неожиданно.

После ночного дежурства в больнице Джек мечтал добраться до своей маленькой квартиры, упасть на кровать и проспать до полудня. Его последним пациентом стал парень, который слишком много выпил на вечеринке и по пути домой расшиб себе голову о рекламный щит. Обошлось без сотрясения, зато, пока Джек обрабатывал рану, пациент опорожнил содержимое желудка прямо на его халат. Горячая вода и литр жидкого мыла помогли избавиться от запаха, но настроения принимать гостей у Джека не было.

И всё же Самира стояла перед дверью его квартиры и рассматривала причудливый узор из царапин и потёртостей, какие рано или поздно появляются вокруг любой замочной скважины.

– Не советую пытаться проникнуть в моё скромное жилище, вряд ли ты найдёшь там что-нибудь ценное, – громко произнёс Джек. Он надеялся напугать девушку, думал, что она выронит из рук сумку или хотя бы вздрогнет, но ничего подобного не произошло. Самира безучастно посмотрела на него и отошла, предоставляя Джеку возможность открыть дверь и пригласить её к себе.

Джек неспешно проделал ожидаемые от него действия: прошёл в единственную комнату, зажёг тусклый ночник и развалился на кровати. Желая продемонстрировать гостье, что не рад её визиту, он постарался скрыть усталость за вальяжностью позы.

Самира присела на краешек стула напротив и изящным движением откинула волосы за спину.

– Как дела? – спросила она учтиво.

– Замечательно, – ответил Джек. Он подумал было, что полагается предложить гостье какой-нибудь напиток или угощение, но в сложившихся обстоятельствах эта мысль показалась ему нелепой.

Самира придирчиво разглядывала убранство тесного помещения: недельный слой пыли, на столе – тарелки с засохшей каймой от супа, брошенные в угол грязные джинсы и кровать без покрывала.

– И не смей меня осуждать, – сказала она вдруг.

Джек рассмеялся:

– Я не осуждаю, просто ты мне не нравишься.

– Мне нет до этого дела.

Джек ничего не знал о гостье, не сказал ей и тридцати слов за всё время поверхностного знакомства. Однако их общение походило на вялое выяснение отношений бывших любовников, расставание которых сопровождалось проклятиями и битьём посуды.

Ну что ж, отдых ему сегодня уже не светит. Джек сел и придвинул стул вместе с Самирой к себе.

– А мне нет дела до твоей важной персоны, – сказал он насмешливо, – но предупреждаю: вздумаешь снова исчезнуть – я привяжу тебя к этому стулу. Ты будешь сидеть здесь, пока не поговоришь с Тони, не объяснишь ему все фокусы и не ответишь подробно на все его вопросы. И только после этого, если мой друг останется доволен, я отпущу тебя.

От Джека не укрылось, как губы Самиры дрогнули в мимолётной улыбке. Кончики её волос наэлектризовались и прицепились к его футболке.

– Приятно верить, что именно ты контролируешь ситуацию? Пожалуйста, – ответила Самира. – Но не забывай, что это я сюда пришла. Потому что я так решила. Я могу передумать быстрее, чем ты успеешь сочинить очередную остроумную угрозу, и, поверь, ты не сможешь мне помешать.

Джек поверил. Плечи его поникли, а уставшие мышцы лица перестали поддерживать суровое выражение.

– От тебя одни неприятности, – заявил он.

– А ты всегда ищешь других виновных в своих проблемах? – Самира приподнялась на стуле и отодвинулась от кровати так, чтобы Джек больше не смог до неё дотянуться. – Мне нужно поговорить с твоим другом.

– Ты знаешь, где он живёт.

– Его там нет.

– Не может быть, сейчас ведь ночь. Ты хорошо стучала?

– Я хорошо стучала, его там нет.

Джек одновременно разозлился и заволновался. Раздражал и пренебрежительный взгляд Самиры, кажется, единственный, на который она была способна. А волнение за друга не оставляло Джека последние несколько дней. Тони всегда относился к приверженцам режима, которые рано встают, добросовестно работают днём и спят ночью в своей постели.

«Без паники, – сказал он сам себе, – ничего не случилось. Человек может крепко спать, быть в гостях, сидеть в туалете, в конце концов! Я ему позвоню».

После пятнадцати нервирующих гудков Джек сбросил звонок и набрал другой номер.

– Почему ты так волнуешься? – спросила Самира.

– Почему? Да ты хоть представляешь, что сделала с ним?

Девушка пожала плечами.

Второй телефонный звонок оказался более удачным – Грэйс ответила почти сразу. Она также без колебаний согласилась на сомнительное среди ночи предложение поискать Тони. Местом встречи назначили вход в восточное крыло университета. Здесь располагалась оранжерея с разнообразными растениями, о которых заботился факультет биологии, смотровая площадка на крыше, зал для концертов и театральных постановок, а также библиотека. Поэтому у Джека имелись ключи от некоторых дверей.

Путь до университета стал для него новым испытанием. Самира игнорировала вопросы и не разрешала рядом с собой курить; она сетовала на позднее время и облака, скрывающие звёзды, на неровную поверхность земли, отсутствие Тони и неопрятный вид Джека.

Словно это не она к нему пришла. Словно не с её появлением началась вся неразбериха.

К счастью, Грэйс уже скоро к ним присоединилась. Она наспех прошла церемонию знакомства с Самирой, состоявшую из рукопожатия и пары неуместных «как дела?» да «хорошо», и вот они втроём уже брели по тёмным коридорам спящего университета.

Джек снова отметил, что в его общении с Грэйс пропала привычная непринуждённость. Он почему-то стал задумываться перед тем, как произнести самые обыденные фразы: побоялся спросить, успела ли Грэйс выспаться, понравился ли фильм, который она хотела посмотреть накануне, и почему её носки разного цвета. Независимые наблюдатели назвали бы такое поведение признаком влюблённости, а Джек затеял бы с ними горячий спор.

В обществе Самиры он также чувствовал себя неуютно, пусть и без всякой предыстории. Рядом с ней воздух вокруг как будто менял консистенцию: иногда превращался в тихо жужжащее облако из крошечных пчёлок, иногда был похож на розовую сладкую вату. Сейчас воздух загустел и стал тягучей резиновой субстанцией, которая затрудняла движение и тормозила стрелки часов.

Нехарактерные для ночного времени звуки послышались уже на лестнице, ведущей на второй этаж. Они будто почудились и, рождённые фантазией, существовали лишь в голове. Звуки становились громче: соединившись в мелодию, они покинули пределы воображения и заполнили собой пространство.

Джек, Грэйс и Самира пробрались в концертный зал со стороны кулис. Преодолев полосу препятствий из коробок с реквизитом, вешалок и заготовок для декораций, они оказались на сцене рядом с источником яростных музыкальных раскатов.

В свете единственного тусклого прожектора Тони сидел за старым роялем и исполнял что-то из Рахманинова. Это была массивная, громоздкая музыка – Грэйс сравнила бы её с медведем, который пробудился после зимнего отдыха и тяжёлой поступью пробирался по лесной чаще в поисках еды.

– Когда-то один психиатр порекомендовал родителям Тони занять его музыкой, – шёпотом пояснил Джек. – Позже другой психиатр посоветовал ему изучать точные науки. Сегодня мы можем сделать сразу два вывода: во-первых, чему бы Тони ни обучался, у него это выходит гениально. Во-вторых, всегда стоит доверять психиатрам.

Последние слова Джек произнёс одними губами, потому что обычные повседневные звуки, включая собственный голос, вдруг исчезли. Остались только удары войлочных молоточков о струны. Почти не удивившись, Джек толкнул Самиру в бок, но та отмахнулась и сделала несколько шагов к пианисту. Джек попытался сказать ещё что-то, но у него не получилось. Безуспешно попробовал похрустеть пальцами, покашлял, попрыгал и… сдался.

Часы перестали тикать, пол больше не скрипел; даже воздух из лёгких выходил совершенно бесшумно. А Тони и не заметил, что стал единственным источником звука, наверное, во всём мире. Растворившись в музыке, он продолжал играть. Однако в самый многослойный музыкальный момент, когда звуки стали обретать краски и трансформироваться в образы, Тони зацепил мизинцем фальшивую ноту и замер. Тогда Джек впервые в жизни услышал подлинную, ничем не нарушаемую тишину.

Тони вздохнул, о чём можно было догадаться только по его поднявшимся и вновь опустившимся плечам, потёр переносицу под дужкой очков и опустил крышку рояля.

Стука не последовало. Тони удивился, вновь поднял и опустил крышку – на этот раз результативнее. Вслед за глухим ударом дерева о дерево вернулись и остальные звуки: тиканье часов, хлопанье крыльев ночной моли и урчание в желудке.

Сбросив с себя остатки музыкального оцепенения, Тони медленно развернулся на вращающемся стуле и уставился прямо на Самиру.

– Ты вернулась, – спокойно констатировал он. – Наконец-то.

Девушка подошла к нему и положила на подставку для нот стеклянный шар.

– Хотела отдать тебе это.

– И всё?

Джек с Грэйс переглянулись.

– Если бы это было всё, я не утруждалась бы…

Заметно было, что Самира борется сама с собой. Она закрыла глаза – постаралась, наверное, сначала сформулировать мысль в голове, чтобы доступно донести её до собеседника.

Тони терпеливо ждал, не двигаясь, не дыша, не переставая смотреть на неё.

– Сначала я подумывала прислать тебе шар по почте, – продолжила Самира. – Так было бы проще, потому что мне совсем не нравится врываться в чью-то жизнь и переворачивать её с ног на голову. Потому что я не уверена, что имею на это право. Потому что последствия могут быть непредсказуемыми, печальными, ужасными…

– Я хочу, чтобы ты перевернула мою жизнь, – перебил Тони. Он резко вскочил, чтобы предложить Самире единственный на сцене стул.

– Через два дня я возвращаюсь домой. – Самира осталась стоять. – Если правда хочешь, можешь отправиться со мной.

– Хорошо, я согласен.

Где-то снаружи, за толстыми стенами здания, начался сильный ливень. Серые тучи весом в несколько сотен тысяч слонов прорвались, и тяжёлые капли застучали по земле – даже в зале без окон было слышно.

– Так, стоп. – Джек поднял руку. У него в горле разрасталось что-то булькающе неприятное. – Куда это ты собрался?

Грэйс осторожно двумя руками взяла шар и поднесла его к лицу.

– Здесь раньше всегда был лес, – сказала она.

Боковым зрением Джек заметил внутри шара несколько горных вершин, на одной из которых возвышался замок. Он перестал понимать, что происходит с миром вокруг него и с людьми, которых он знал всю жизнь. Тем более Джек не мог взять в толк, какое значение сейчас имела картинка в дурацком шаре.

– Куда ты хочешь забрать его? – Он с трудом узнал собственный голос.

– Я покажу ему мой мир, – ответила Самира невозмутимо, будто предлагала устроить пикник в парке.

– Что ещё за твой мир?

– Я и тебе могу показать.

Сердце Джека замерло, сжалось и вновь заколотилось о рёбра с разрушительной силой.

– Мне не надо, я не собираюсь! – воскликнул он и максимально сердито посмотрел на Тони. – Это может быть обман, фокус. Ты совсем не знаешь её, но всё же доверяешь настолько, что готов идти за ней?