Рыкарь

На открытую ладонь легло обожженное глазное яблоко. Руки продолжали дрожать.

— Я могу пройти ко Дворцу Владыки? — Прохрипел я.

— Плата принята, можешь пройти по мосту. — Теперь «старичок» не улыбался.

Лицо его стало серьезным. Он поднялся и подошел к деревянному колу, к которому был привязан конский волос. В руке «старичка» возник деревянный молоток, и он им трижды ударил по колу, погружая его чуть глубже в землю. С третьим ударом над рекой появился веревочный мост, соединивший два берега.

— Можешь пройти, рыкарь. Во Дворце ждут. Не стоит заставлять Владыку ждать. — «Старичок» приглашающим жестом указал на мост.

Я с трудом поднялся на дрожащие ноги. Попытка приложить руку, напитанную жизненной энергией, ничего не дала, аркан «Цепей Жизни» тоже не помог. Я по очереди пытался применить разные целительские чары, но ни один «аркан» не оказывал никакого воздействия, но вот движение энергии Источника через луч Жизни.

— А, попытка не пытка, да?! Но ты же не думал, что всё будет так легко, да? Не-е-е-е-е-ет, рыкарь, рядом со Стальным Дворцом ты не сможешь воспользоваться ни светом, ни жизнью, вода тебе не подчиниться, и воздух тебе не откликнется. Тьма и смерть, твердь и пламя здесь сильнее, чем где бы то ни было. Так что пройти этот мост ты сможешь только за счет Воли.

Я лишь кивнул и шатающейся походкой шагнул на мост. Вдох — выдох — шаг — вдох — выдох — шаг — вдох — выдох — шаг. Я медленно продвигался вперед, держась за натянутый канат моста. Каждый новый шаг отдавался ноющей болью в голове. Я медленно дошел до середины моста и услышал крик со спины:

— Э-э-эй, ры-ы-ыка-а-арь!

Я обернулся на «старичка», который все ещё стоял на берегу реки Тойбодым. Даже с середины реки я понимал, что он всё также улыбается и подбрасывает в руке мой глаз.

— Ты же не думал, что все будет так просто, да?! — Крикнул «старичок» и, размахнувшись, метнул мой глаз ближе к середине реки.

Глаз с характерным «бульк» ушел под воду.

Вначале ничего не происходило. Но новый шаг показал, что все совсем ненормально. Новый шаг по мосту. И картинка передо мной изменилась.

Не было больше берега реки Тойбодым, не было и Дворца. Я стоял перед свежей выкопанной могилой. Рядом лежал простой деревянный крест, который ставят на первый год после захоронения.

Мою руку сжимала чья-то рука. Я повернул голову, и сердце сдавило. Мама, любимая, единственная. Она стояла и молча плакала, держа меня за руку. Что происходит. И тут я вспомнил — это Казанское кладбище. Здесь мы хоронили бабушку. Никто тогда не пришел на похороны, и мы хоронили её вдвоем. Стоял холодный октябрь, и пока опускали гроб, начался мелкий холодный дождь. Он пробирал меня всего до дрожи, потому что куртка быстро промокла. А мама все так и стояла, ожидая машины…

И вот приезжает черная машина, четверо мужиков достают закрытый гроб. Его опускают вниз, и дождь начинает лить в два раза сильнее.

— Мама, а где бабушка? — Я слышу свой голос. Детский, звонкий, тревожный. И ничего мне мама тогда не ответила. Не смогла.

Плохо на душе. Так не хочется отпускать её руку. Так хочется остаться с ней. Но мне нужно идти вперед. Отпускаю её руку и делаю шаг вперед.

Вновь передо мной мост и Дворец. Только воды Тойбодым стали еще темнее.

Вдох — выдох — шаг.

Вновь пропал Дворец. Я стою на входе в нашу однокомнатную квартиру в Рыбацком.

— Андрей, тебе пора ехать в училище! В увольнительное же не отпустят на следующей неделе, если опоздаешь! — Мама стояла передо мной и причитала.

Я помню этот день. Я смотрю на рукав и вижу две косые курсовки. Второй курс, это последний раз, когда я видел мать живой…

— Мама… — В горле встает ком.

— Что? Давай уже, езжай в училище, а то без пирогов оставлю! — Она стояла передо мной, уперев руки в бока.

Я беру мать за руку и прижимаю к себе.

— Андрей, что с тобой? — Я слышу удивленный голос мамы.

— Ничего, мама, просто я тебя люблю. — Слезы сами появляются в уголках глаз.

— Андрей, все хорошо? Может, на учебе что-то не так?

— Нет, мамуль, все хорошо, просто я так давно тебе этого не говорил…

Я отпускаю маму, а руки дрожат.

— Ты чего плачешь-то?!

— Прости, прости, пожалуйста, я сам не знаю… Мне пора…

Я делаю шаг.

Снова мост и Дворец.

— Ну и с*ка же ты, старичок! — Шепчу я, пытаясь отдышаться.

За спиной раздается смех.

— Не уже ли ты слышишь меня на такой дистанции… — Пробормотал я.

— Слышу, слышу, не волнуйся! Иди дальше! — Раздался крик сзади.

Вдох — выдох — шаг.

— Таким образом, мы с вами теперь знаем, что все травмы после минно — взрывных ранений требуют переливания крови не только в связи с потерей, но и в связи с тем, организм получает заражение продуктами взрыва…

Я сидел в аудитории. Меня окружали курсанты училища, рядом с доской стоял преподаватель. Я даже не помню уже, как его зовут…

В дверь кафедры постучали.

— Войдите! — Громко ответил преподаватель.

В аудиторию входит наш курсовой офицер.

— Прошу прощения, мне нужен курсант Волков.

— Я! — Тело вновь отвечает само и поднимается со своего места.

— Курсант Волков, идемте со мной. — Отвечает наш «курсовик» и выходит за дверь.

Я выхожу с аудитории. Он стоит у окна, и я приближаюсь к нему. Я знаю, что он сейчас скажет. Я не хочу его слышать. Но тело идет само.

— Андрей, мне нужно с тобой поговорить. — Офицер переминается с ноги на ногу, не зная, как рассказать. Только сейчас понял, насколько он был тогда молодой…

— Андрей, нам позвонили в институт… В общем, произошел несчастный случай… Твоя мама… Её сбила машина… Она сейчас в Мариинской больнице в тяжелом состоянии…

Я, не произнося ни слова, срываюсь на бег. Он что-то кричит сзади, бежит за мной. Но мне всё равно. Я успеваю добежать до КПП, и там меня ловят двое дневальных и дежурный. Он заламывают мне руки и укладывают на землю.

— Пустите! Пустите меня!!! — Я кричу, пытаюсь вырваться, но меня держат. По телу проноситься волна дрожи, и тут я чувствую боль — удар в затылок — и тьма…

Вновь мост и Дворец, вдох — выдох — шаг — вдох — выдох — шаг…

Осталось совсем немного до конца. Совсем чуть — чуть…

Вдох — выдох — шаг…

Стук молотка в зале окружного военного суда.

— Прошу всех встать! Оглашается приговор! — Все присутствующие встают, и поднимаюсь вместе со всеми, опираясь на костыли.

На трибуну поднимается судья, оглашавшая приговор по моему делу.

— Согласно рассмотренному нами делу, третий окружной военный суд постановил: признать майора Волкова Андрея Борисовича виновным в нарушении исполнения приказа вышестоящего начальства, нарушении техники безопасности, а также пренебрежении своими должностными полномочиями. В связи с этим, третий окружной военный суд принял решение, что майор Волков Андрей Борисович должен быть уволен из рядов Вооруженных Сил Российской Федерации с лишением звания и выслуги лет…

Злость… Ненависть… Обида… Гнев… Эти чувства заполняли меня. Мне было страшно и обидно. Меня уволили за то, что я дал в морду особисту, который запретил мне вытаскивать парней — саперов, которых раскидало с брони подрывом фугаса…

— Да пошли вы все нах… — Процедил я сквозь зубы и делаю шаг из-за стола.

И весь мир замер. Посерел, все окружающее меня пространство потеряло цвета.

— Хочешь все это изменить? — Голос «старичка» звучал отовсюду.

Я молчал и продолжал, словно в замедленной съемке, делать свой шаг.

— Я могу помочь. И все измениться. Бабушка не уйдет так рано, Мать не собьет машина. Тебя не уволят… Ты вернешься в своё тело, ты вновь будешь здоров, мать будет жива, а главное — у тебя будет семья… — Старичок продолжал говорить.

Передо мной появилась новая квартира. Мужчина с квадратным подбородком, высокий, с коротким ежиком каштановых волос, карие глаза и шрам на нижней губе, которую разорвал прилетевший камень в одной из уличных драк… Таким был я до того, как меня уволили с позором. Рядом с мной сидит мама, постаревшая, но счастливая. На коленях у нее сидят двое ребятишек. Мальчик и девочка. Мальчик чуть постарше — лет четырех, девочка — не старше трех лет. Оба ребенка с каштановыми волосами, как у меня. Как были и у мамы…

— Ты ведь всегда был один. Это одиночество — та пустота, что была внутри тебя всегда… Всю твою жизнь… Но у тебя есть шанс исправить это… Мать будет жива… У тебя будет семья… У тебя будут дети… Будет смысл жить… — Голос «старичка» звучал так, словно он стоял рядом и шептал мне на ухо, — Просто не делай этот шаг, в нем ведь нет смысла, нет цели, он не нужен тебе, зачем так стремиться вперед…

Да, это было заманчиво. Да, я на какой-то момент, на секунду был готов согласиться… Все бросить и вернуться. Вернуться назад и исправить все ошибки, которые я совершил тогда, в прошлой жизни…Но вот только слова Баира Баторовича продолжали звучать в моей голове. А еще я вспомнил деда, Софью, Конева…

— У меня уже есть семья. — Сглотнув, ответил я, — и я не верю, что кто бы то ни было может изменить ход времени…

Я сделал шаг. Первый… Второй… Третий…Картинка меркла и пропадала, словно туман. А я шел вперед.

— Испытание пройдено, рыкарь. — Услышал я.

Тьма пропала в один миг. Я стоял на другом берегу реки Тойбодым.

— Ты можешь войти в Дворец Владыки, рыкарь. — «Старичок» стоял рядом.

— Ты ублюдок. — Процедил я сквозь зубы.

— Не без этого, но у меня работа такая — отсеивать слабых. — Хохотнул «старичок».

— А если бы я согласился?

— Тогда бы я тебя выкинул в реку. — Пожал плечами «старичок», — и утопил.

Я разворачиваюсь к сидящему "старичку" и наношу удар сплетенными щупальцами из плаща Тьмы на манер кулака в челюсть. "Старичок" немного потерялся от такого удара. Я запрыгиваю ему на грудь, и щупальца уже складываются в огромное жало за моей спиной.

— Скажешь, что не справедливо получил по морде? — Я рычу на него точно Сага, столько во мне злости.

Только сейчас я понимаю, что мои кулаки сжаты, и когти пробили кожу, кровь капает с ладоней.

— Справедливо, чего уж там. — "Старичок" не рвется встать и говорит лежа на спине, всё также продолжая улыбаться, — но работа такая, чего уж там. А ты не робкого десятка оказался, уважаю. Даже сжигать не буду. Тебя во Дворце ждут.

Я молча встал и шагнул к Дворцу.

* * * * *

Огромные черные металлические ворота медленно раскрывались навстречу мне. «Старичок», имя которого я так и не удосужился узнать, остался сидеть на берегу и за мной не пошел.

С каждым шагом я приближался к распахнутым воротам Дворца Эрлик-хана. С каждым шагом я чувствовал все сильнее и сильнее, как вокруг пульсирует Тьма.

На пороге дворца я услышал её шепот. Тихий… Спокойный… Уверенный… Вечный… Я остановился, открыв рот, услышав этот шепот. Сама Стихия говорила. Как это возможно?! Не уже ли у Стихии есть разум? Есть свое Сознание?

Тьма ничего не обещала… Она ничем меня не манила… Она ничем меня не искушала… Она шептала о постоянстве. Она рассказывала историю всей вечности… Она шептала о Пустоте… Она шептала о Начале и Конце… Она рассказывала хором мириад голосов мириады разных историй, и я слушал то одну, то другую, не успевая понять, как переключаться и фокусироваться на каком-то одном голосе…