Кто-то внутри

Глава 9

Итак, картина маслом.

Залитый послеполуденным зноем пустырь на окраине города, жужжащие посреди высокой травы насекомые, легкий, практически не приносящий прохлады ветерок, три мертвых тела и я с пистолетом в руках.

Поручик Одоевский и его способ разбираться с проблемами.

Я не чувствовал за собой никакой вины. Никакого раскаяния. В моем старом мире по всем законам божьим и человеческим я был в своем праве. Они первые подняли на меня руку, и я лишь среагировал естественным для меня образом.

Другой вопрос, что в моем старом мире они бы ко мне так близко даже не подобрались бы.

И все, что в моем старом мире мне могло бы угрожать, это потенциальный штраф за применение силы общественно опасным способом. Потому что так я бы обязательно ее применил.

А здесь мне пришлось довольствоваться тем, что есть.

Но теперь мир был другим, и я понятия не имел, как в нем обстоят дела с законом о допустимой самообороне, разрешено ли здесь ношение оружия (скорее всего, с этим не так все просто, иначе бы Костя держал пистолет в кобуре, и у меня бы не получилось так легко им завладеть), и дозволено ли подданным великого китайского императора ломать друг другу ноги на пустырях.

Из того факта, что они не стали ломать мне ногу около дома, а вывезли сюда, подальше от жилого квартала, можно было сделать вывод, что членовредительство завоевателями все-таки не поощряется. Поэтому они и решили устроить это дело там, где никто не видит.

И если никто не видит, то никто не помешал мне разобраться с ними по-своему.

Может быть, Иван и был должен им денег, и в чем-то они были правы, пытаясь стребовать этот долг столь жестокими способами, но Ивана здесь уже не было, и речь уже шла о моей ноге, и сломанная нога никак не вписывалась в мои планы на ближайшую жизнь.

Видит бог, я пытался с ними договориться…

Полагаю, все получилось у меня так легко, потому что они не ожидали от Ивана никакого подвоха. Скорее всего, он на самом деле дал бы им сломать себе ногу, а потом пополз бы домой, размышляя, как будет отдавать долг. Есть такие люди.

Но я не такой.

Я обыскал трупы и нашел китайские купюры с иероглифами. Их покупательная способность оставалась для меня тайной, но, если отталкиваться от цены мороженого в двадцать юаней, речь шла о довольно незначительной сумме.

Помимо денег у покойных обнаружились технические устройства вроде того, на котором Костя сверялся с расстоянием до моего дома, и пластиковые карточки, на которых были выгравированы ряды цифр и их имена.

Константин, Борис, Глеб.

Что ж, лучше поздно, чем никогда.

Поскольку я не знал, какие геометрические фигуры нужно рисовать, чтобы разблокировать устройства, я оставил их в траве. Да и карточки тоже. Они принадлежали не мне, и только дьявол знал, что может случиться, если я попытаюсь ими воспользоваться.

Деньги — это другое.

Деньги не оставляют следов. Конечно, если до этого никто номера купюр в блокнотик не переписал, но я полагал, что до этого все-таки не дойдет.

Пистолет я решил пока оставить у себя. Запасных магазинов в костиных карманах не нашлось, но и шесть патронов — это шесть патронов. Я ж не знаю, сколько еще людей могут прийти к Ивану и требовать свои деньги.

Судя по всему, он был не слишком нравственным человеком.

Костин автомобиль все еще стоял у обочины дороги, и я мог бы разжиться ключами, но я решил не рисковать и отправиться домой пешком, срезав часть пути через пустырь. Сунул пистолет за пояс — как я уже и говорил, это не самый удобный способ носить оружие, но другого у меня не было — одернул майку и зашагал по высокой траве, бросив на неудачливых головорезов прощальный взгляд.

Пришли бы они требовать деньги на несколько часов раньше, и сейчас, вполне возможно, были бы живы. А я бы сидел дома и думал, какого черта у меня так болит нога…

И почему меня угораздило вселиться в тело столь проблемного человека? Почему не в тело какого-нибудь скучного статского советника, купца или, на худой конец, крестьянина, чей жизненный путь прост и предсказуем? Почему, в конце концов, мироздание просто не оставило меня мертвым? И узнаю ли я когда-нибудь ответ хоть на один из этих вопросов?

Что-то мне подсказывало, что возможно и нет.

Почему у рода Одоевских есть сила, а у рода каких-нибудь условных Петровых ее нет? Некоторые вещи просто случаются, потому что случаются. Если объяснение и существует, возможно, оно находится на каком-то глубоком и недоступном простым смертным уровне.

Наверное, в первую очередь мне стоило бы составить список проблем, с которыми придется иметь дело в ближайшее время.

Костю вместе с Борисом и Глебом уже можно было вычеркивать, мертвые, как правило, неприятностей не доставляют, но с самим долгом все было не так просто.

Конечно, могло быть и так, что Костя работал сам по себе, и тогда вопрос можно считать исчерпанным. Но ведь возможно и такое, что он был частью некой организации, и тогда рано или поздно у кого-то должны возникнуть вопросы, куда он подевался. Они начнут искать и станут спрашивать всех причастных, и вполне возможно, что придут и ко мне. Костя ведь наверняка вел какие-нибудь записи, может быть, даже в том карманном техническом устройстве.

Я подумал было, что стоит за ним вернуться и, если и не забрать с собой, то хотя бы вывести из строя, ударив по нему кирпичом или обломком той трубы, но ведь записи могли дублироваться где-то еще, и вряд ли этот акт вандализма даст мне какие-то преимущества.

А возвращаться на место преступления могло быть опасно, потому что я все-таки стрелял средь бела дня, и кто-то вполне мог это услышать и известить органы правопорядка.

Теперь следующее.

Скорее всего, с точки зрения местных законов я совершил преступление, кто-нибудь обязательно обнаружит на пустыре мертвые тела и сообщит о них в полицию. Насколько усердно полиция будет вести расследование, если учесть, что пострадавшие были личностями маргинальными и наверняка замешанными не в одном преступлении?

Кто тут вообще выступает в роли полиции? Китайцы? Русские? Русские под руководством китайцев? И что вообще надо было сделать, чтобы проиграть войну?

Как любил говорить папенька, вещи, которые тебя беспокоят, можно разделить на две категории. С первыми ты способен что-то сделать, на вторые повлиять ты никак не способен. И прежде, чем ты начнешь действовать, сынок, постарайся точно определить, к какой категории принадлежит эта проблема.

Мы… Они… мы проиграли войну, и произошло это довольно давно. Мы теперь — провинция великой империи, и я даже не знаю, насколько она на самом деле велика, и где заканчиваются ее границы. Может быть, где-то еще есть очаги сопротивления, может быть, прямо сейчас где-то идет война, и я, если постараюсь, еще успею на эту войну попасть.

Но зачем?

Меня всю жизнь учили защищать империю, государя и собственный род, но в этом мире ничего из перечисленного попросту не существовало. Империя, как я успел понять, распалась еще до проигранной войны, государь ушел в прошлое вместе с ней, а мой род… его тут, возможно, и не было никогда.

Я слишком мало знал об этом мире, зато количество проблем, которыми он меня одаривал, нарастало чуть ли не с каждой минутой. Ладно, информацию я добуду, если не в Интернете, то в библиотеке какой-нибудь, работать с данными меня в академии обучали, а с Кристиной этой что прикажете делать?

Да и сам Иван Демидов представлялся мне достаточно мутной личностью. Скрытный, явно не чуждый криминальному миру… Исходя из осмотра его квартиры можно было сделать вывод, что он ведет двойную жизнь. Что он пытается притвориться кем-то, кем на самом деле не является. Показательная аскетичность комнаты перед шкафом резко контрастировала с помещением, в котором я появился в этом мире.

И эти трое горе-головорезов явно не знали, что он живет не один, когда так смело вламывались в его жилище. Скорее всего, о тайной комнате они и вовсе не были осведомлены, потому что там стояла техника, которую наверняка можно было продать за весьма приличную сумму, чтобы хоть как-то компенсировать долг.

А сколько он-я вообще должен-то? И был ли Костя единственным моим кредитором, или скоро перед дверью выстроится целая очередь парней, готовых поймать пулю?

Как, интересно, в этой империи дела с внутренней миграцией обстоят? Может быть, мне проще плюнуть на все и уехать в какую-нибудь другую провинцию, растворившись в толпе?

Правда, для этого могут понадобиться деньги, а мне-Ивану уже вряд ли их кто-то одолжит. Это в своем мире я мог бы прийти к любому ростовщику и взять деньги под честное слово моего рода, конечным гарантом которого в любой ситуации выступал князь Одоевский, мой папенька.

В бытии аристократом есть свои приятности. Не спорю, минусы в этом положении тоже есть, в частности, тебя в любой момент могут попросить сложить голову на войне, но пока этого не произошло, тебе будет казаться, что оно того стоит.

И тут до меня окончательно дошла чудовищная несправедливость происходящего, и ударила меня с такой силой, что я даже идти перестал и остановился, как вкопанный.

Я ведь выполнил свой долг. Я сделал все, что от меня требовалось, все, что от меня ждали. Остановил прорыв, бросился в атаку, чтобы поддержать силой наступающую пехоту, бился в попытке удержать захваченные позиции, попал в плен, убил как минимум двоих офицеров вермахта и умер если и не героически, то хотя бы не как трус.

И сейчас, если уж так случилось, что я обрел новую жизнь в новом мире и новом теле, я должен был наслаждаться каждым мгновением этой новой жизни, ходить босиком по росе, нюхать цветочки и слушать пение птиц. Но за каким-то дьяволом вместо всего этого я снова вынужден драться, убивать людей и думать о проблемах, которые могут свалиться на мою голову уже завтра.

А может быть, даже раньше. Может быть, они ждут меня по приходу домой.

Одна так точно ждет.

Ну и какого дьявола? Где эта вселенская справедливость, черт бы ее драл? Зачем мне вторая жизнь, если она хуже, чем первая? Я даже несколько секунд всерьез раздумывал, не достать ли из-за пояса пистолет и не пустить ли себе пулю в лоб, в надежде, что третья попытка окажется удачней, но никто ведь мне не гарантировал, что третья попытка вообще может состояться. Может быть, после этого я умру окончательной смертью и попаду туда, где лорд Идразель покажется мне забавным клоуном из недавно приехавшего на гастроли цирка.

Минутная душевная слабость прошла, и я продолжил свой путь. Выбрался с пустыря, пропустил несколько автомобилей и перешел дорогу, входя в жилые кварталы.

Надо заметить, что люди тут жили довольно непритязательные. Дома были построены друг к другу чуть ли не вплотную, и все свободное место между ними занимали оставленные автомобили — должно быть, здесь они стоили куда дешевле, чем в моем старом мире, что, впрочем, неудивительно, если вспомнить, как они выглядели. Полоска газона была такой узкой, что мне не удалось бы даже лечь поперек таким образом, чтобы все мое тело оказалась на траве, а деревьев не было и вовсе.

Зато первые этажи этих чудовищно уродливых зданий были почти полностью отданы на откуп разнообразным торговым организациям. Здесь были магазины продуктов, магазины хозяйственных и строительных товаров, аптеки, банки, заведения быстрого питания, салоны сотовой связи (не знаю, чем там торговали, должно быть, что-то, связанное с пчелами, благо, и логотип одного из таких заведений был соответствующим), ломбарды и дьявол знает, что еще.