Заклинатель боли

Зашел в подъезд, доковылял до второго этажа. Перед глазами несколько секунд все плыло, и лишь когда зрение пришло в норму, я нажал на кнопку звонка.

— О, а вот и его величество Леха собственной персоной, — дверь открылась, и я увидел хитрую физиономию своего единственного друга Максима.

Рыжеволосый, кудрявый, такой же неудачник, как и я, Макс оставался непрошибаемым оптимистом. Трещал без умолку, травил идиотские шуточки, заглядывался на девчонок и просто фанател от магов-аристократов. А еще он не презирал меня и не считал убожеством — и этим отличался от всех, кто меня окружал. Даже от меня самого.

— Я так понимаю, дома у тебя опять весело, — Максим посторонился, пропуская меня внутрь квартиры.

— Да.

— Ну, тогда и мы скучать не будем. «Арена» вот-вот начнется, — глаза Макса сверкнули азартом, сам он потер руки и облизнулся. — Первый полуфинал, между прочим. Сейчас на Танюшку посмотрим, может даже со всех сторон. Правда, потом от бессонницы мучиться, но сам знаешь, оно того стоит.

Он первым двинулся в свою комнату. Я пошел было следом, но вдруг прямо под ноги мне бросилось мелкое серо-розовое нечто со сморщенной мордой. Ощерившись, кошак-сфинкс злобно зашипел и поднял лапу для удара. Так он встречал меня каждый раз. Видимо, чуял, что со мной далеко не все так просто.

— Гемор, а ну, пшел отсюда, — Макс ногой отодвинул зверя, и мы продолжили путь.

Зайдя в комнату друга, первым делом услышал до отвращения знакомую песню про блатную романтику, лившуюся в распахнутое окно. Максим посмотрел на меня с сочувствием, прекрасно понимая, откуда доносится музыка.

— Если хочешь, оставайся ночевать, — сказал он, закрывая окно. Затем плюхнулся в кресло перед телевизором и закинул ногу на подлокотник.

Я в ответ лишь покачал головой. Та трещала все сильнее, так что ночные судороги гарантированы. И мне вовсе не хотелось, чтобы друг видел, как меня крючит и колотит. Для Максима я оставался всего лишь бледным и донельзя слабым одноклассником. Он понятия не имел о том, что я был магом.

Магом, который не справился с самой главной задачей в жизни.

Помрачнев, я тоже устроился перед телевизором и в тысячный раз оглядел комнату Макса. Шкаф, забитый книгами, раскрытый школьный рюкзак на полу, из которого выглядывали учебники и тетради, письменный стол. Там гордо стояло самое главное сокровище друга — модель звездолета, сделанная из коробок. Точнее, сокровищем была не сама модель, а пачка эротических журналов, которые Максим в ней прятал.

— Ну что, время для дозы эстетического удовольствия, — друг отыскал пульт и включил телевизор. — Я анонсы смотрел. Говорят, орги в этот раз вообще что-то невероятное заготовили. Посмотрим, как Танюшка справится.

Кивнув, я уставился в телевизор. Начиналась «Арена героев» — шоу, в котором молодые маги-аристократы справлялись с различными испытаниями. Проходили подземелья с ловушками и загадками, бились с призванными существами, сражались друг с другом.

Я ненавидел эту передачу. Смотреть, как другие используют магию, когда сам лишился дара, удовольствие крайне сомнительное. Все внутри сжималось, отчаяние и тоска брали за горло, а кровь едва не закипала от бессильной ярости. Но уж лучше так, чем торчать дома, где Элла и очередной ее собутыльник с каждой выпитой рюмкой все больше превращались в животных.

В телевизоре заиграла знакомая музыка, пошли кадры из предыдущих выпусков. Максим не отрывал горящих глаз от экрана, ожидая, когда там появится Танюшка. Вернее — Татьяна Боголюбова, юная красавица, чрезвычайно одаренный по меркам этого мира маг и наследница очень влиятельного аристократического рода. Друг был от нее без ума.

Головная боль усиливалась, и я прикрыл глаза. Решил немного посидеть так, надеясь, что станет полегче, и сам не заметил, как потянулся к источнику силы. И в тысячный раз убедился, что он мертв.

— О-о-о, ты глянь, у нее новая форма! — воскликнул Макс.

Открыв глаза, увидел, что друг подался вперед и не отрывал глаз от экрана, где как раз представляли участников сегодняшней гонки. Среди них была и Танюшка — действительно в новой форме: заряженная магией броня в красно-черных тонах облегала сногсшибательную фигуру девушки, подчеркивая все ее достоинства.

— Бли-и-ин… — простонал Максим, когда завлекательный вид самой красивой участницы «Арены» сменила щекастая физиономия ведущего. — Я ж не вывезу, в ванную сейчас побегу.

Я в ответ лишь усмехнулся и спустя пару минут все же начал смотреть шоу. Испытания для полуфинала и впрямь приготовили интересные. Дюжина участников перемещалась по фрагментам замка, которые висели в воздухе на приличном расстоянии друг от друга, и сражались с зомби, оборотнями и другой созданной организаторами нечистью. Целью было добраться до центральной башни, парившей выше всех остальных фрагментов, и распутать сложную вязь заклинаний, после чего замок должен вновь стать единым целым. Одним словом, детские игры, но зрителям, похоже, нравилось. Максу так уж точно: друг не умолкал ни на минуту, комментируя происходящее.

— А Савва-то, кажись, Танюшку кадрить начал, — недовольно произнес он, наблюдая за действиями главного фаворита соревнований, представителя рода Думских. У парня явно был талант к пиромантии: Савва яростно поливал пламенем врагов, что перли справа и слева. Силы, на мой взгляд, он расходовал куда больше, чем требовалось. — В перерыве все время к ней подруливал, сейчас рядом держится. Герой-геморрой, блин. Но Танечка молодец, игнорит бедолагу.

Я лишь усмехнулся, прекрасно понимая, что Макс отдал бы все, лишь бы оказаться на месте «бедолаги».

— Интересно, — задумался он, когда началась рекламная пауза, — а есть ли у нашей драгоценной Евы шансы попасть на «Арену»? Я бы посмотрел, как на ней облегающий костюмчик сидит.

— Для этого ей надо как минимум поступить в одну из магических академий, — ответил я и помрачнел, вспомнив, с каким видом Ева и Вика смотрели на меня на лестничной клетке.

— Поступит, куда ж она денется. Дар-то у нее есть, уже три года как пробудился, — в голосе Макса отчетливо слышались нотки зависти. — В нашей дыре она чуть ли не единственная простолюдинка со способностями. Так что директриса наша и чинуши из управления образования ее обязательно куда-нибудь пропихнут. Сам же видишь, как они с нашей золотой девочкой носятся.

— Прекрати.

— А чего? Скажешь, я не прав? То наставников ей подгонят, то на доску почета ее мордашку повесят, то журналистов припашут про нее статейку написать. Как же, звезда, блин. Ходячая сенсация. Скоро так зазвездится, что простых смертных вокруг себя вообще замечать перестанет.

Я ничего не ответил, лишь раздраженно дернул щекой. Мне всегда становилось неприятно, когда кто-то отзывался о Еве в подобном тоне. Сам я искренне желал, чтобы у нее все получилось и дар открыл ей дорогу в большое будущее.

Соревнования длились больше двух часов, и победу в очередном этапе одержала Татьяна. Думский, который и впрямь решил повыделываться перед красавицей в красно-черном, выдохся перед парой финальных испытаний. Что и требовалось доказать.

С другой стороны, кто я сейчас такой, чтобы обсуждать и осуждать обладателей магического дара? Правильно: никто.

От этой мысли на душе стало еще паршивее, и я заставил себя подняться. Голова раскалывалась, в мышцах появилось знакомое мерзкое чувство. Значит, судороги не за горами и лучше мне побыстрее вернуться домой. Элла и этот сиплый урод наверняка нажрались и отрубились, так что никто не помешает мне хорошенько помучиться.

— Все-таки домой пойдешь? — спросил Макс, тоже вставая.

— Да. Пора. Завтра проверочная по геометрии первым уроком. Нужно выспаться, чтобы голова работала.

— Бля… — судя по помрачневшему лицу, друг о проверочной забыл напрочь.

— Не переживай, — я усмехнулся. — Сядешь за мной и все срисуешь.

Макс благодарно кивнул, но тут же вновь нахмурился.

— Да, кстати, — сказал он, глядя на меня с сочувствием. — Мне тут чирикнули, что Конь выздоровел. Завтра придет.

— Понятно, — процедил я, а перед мысленным взором предстал двухметровый детина с плотоядной улыбочкой, для которого я был любимой боксерской грушей.

Максим проводил меня до двери, мы попрощались, и я вышел в подъезд. Пока спускался, все думал о том, что принесет следующий день. Определенно, ничего хорошего. Как, впрочем, и четыре тысячи семьсот с лишним дней до этого. Все они были наполнены отчаянной борьбой и болью. Сначала физической, а затем, когда я понял, что проиграл, душевной.

С этой мыслью я и оказался в окутанном весенними сумерками дворе. Судороги могли начаться в любую минуту, мне следовало поспешить, но…

— Это еще что? — вырвалось у меня спустя несколько секунд — как только я обнаружил, что двор, виденный мною сотни раз, изменился до неузнаваемости.