Новая жизнь 3

— Да… — Сора оглядывается и отстраняет Кимико: — вот ну вас в самом деле. Вам же ничего не докажешь.

— И не надо ничего доказывать — уверяет ее Юрико: — не было, так не было Мы верим тебе.

— Да. Мы тебе верим, Сора-тян, только вечером приходи… — кивает Кимико и они смотрят, как Сора удаляется по коридору.

— Ну вот и хорошо — говорю я: — видите?

— Это ей мы верим, а тебе — нет — откликается Юрико и я вижу тень улыбки на ее губах.

— Бедная девочка. Она поди в своем додзе никого и не знала толком, а ты ее сразу в пучину разврата. Да еще с тайкой этой… — качает головой Кимико: — слышала я что тайки — жуткие развратницы. Ну хоть ты расскажи, Кента-кун, как у вас все было? Кто сверху? Ох, я такая отсталая вы же там втроем… там, наверное, совсем другие позиции… отстала я от жизни. Но все равно — рассказывай!

— Это все — неправда. Инсинуации и пустые сплетни. — говорю я, прекрасно понимая, что мое отрицание на данном этапе не играет никакой роли. Опять-таки мужчина о таком трепаться не должен. Постельными подвигами хвастаться — недостойно мужчины, особенно если таких подвигов и не было. А нашей задумке это не помешает, даже если бы и существовал такой Дар — я бы все равно не трепался бы о своих встречах. Олдскул — это когда ты событие не снимаешь на телефон и выкладываешь в сеть, а когда наслаждаешься самим событием. Некоторые вещи надо прожить, а не увидеть через экран телефона. И не похвастаться перед друзьями, которые тебе вовсе не друзья. Так что подробностей вы от меня не дождетесь.

— Что бы у тебя за магия не была, чтобы за гипноз ты не применял — знай, Такахаси Кента, что меня тебе не сбить с истинного пути! — встает в позу «непокоренной женщины» Юрико и расправляет плечи, тыча в меня пальцем: — я бросаю тебе вызов, жалкий червь! Что бы ты не делал — я не буду стонать под тобой в этой самой душевой!

Я смотрю на Юрико и думаю, что погорячился, когда полагал, что Косум переигрывает. Мысленно прошу прощения у нее. Потому что Юрико сейчас не просто переигрывает, а прямо-таки пародию на пародию выдает. Эдакую скетч-зарисовку. Осталось только мне встать в пафосную стойку, закатить глаза, взмахнуть плащом и выдать что-то вроде: — «Жалкая девственница! Ты падешь пред чреслами Великого Соблазнителя! Я покорю тебя и сделаю своей рабыней! Муа-ха-ха!»

— Я тоже! — присоединяется к ней Кимико: — я… постараюсь! Приложу усилия, чтобы не быть соблазненной!

— Девчонки, а что я слышала! — в коридор выбегает Эйка-тян в своей вечной черной футболке оверсайз, спадающей ей на плечо и меховых тапочках: — у нас опять история!

Она видит меня, округляет глаза и пятится. Чувствую себя монстром, которым детей пугают.

— О! Вы тут! — заруливает вслед за ней и Дездемона в своем панковском прикиде в джинсах с дырками на коленках и рваной футболке: — слышали, что наш Жеребец своего инструктора по тайскому боксу трахнул? А тот, на секундочку — здоровенный такой мужик, поперек себя шире!

— Так вот что Нобуо-кун так испугался — говорит Юрико: — он же Косум в лицо не знает, а когда я сказала «инструктор по тайскому боксу» — он Ямаду-сана вспомнил… ошибочка вышла.

— Он и его тоже?! Ямаду?! Это же...

— Так. Хватит в самом деле — говорю я: — обед скоро, а мы тут будем стоять и разбираться кто и кого трахнул. В самом деле.

— А тут разбираться не в чем. — отвечает мне Юрико. Дездемона только сейчас замечает меня и закрывает рот рукой.

— Девочки — продолжает Юрико: — у нас чрезвычайное положение. Предлагаю заключить пакт. Союз. И дать Клятву. Что никто из нас никогда и ни за что не переспит с этим… Кентой! Никогда и ни за что! Торжественной клятвой!

— Я уже дала! — пищит Кимико, поднимая руку.

— Да запросто. — говорит Дездемона и поднимает руку, присоединяясь: — никогда в жизни!

— Идиотизм — закатывает глаза Эйка, но под серьезными взглядами остальных — вздыхает и поднимает руку: — и я тоже. Извини, Кента-кун.

— Да ладно… — бормочу я. Что задумала Юрико и ежу понятно. Ничто так не притягивает, как что-то запретное. Уверен, ни у кого и в мыслях не было со мной переспать… до этого момента.

— И я тоже клянусь! — Юрико торжественно поднимает руку: — что никогда не поддамся чарам этого монстра! А если все-таки…

— И пусть меня постигнет суровая, но справедливая кара от рук моих товарищей — понимающе киваю я: — пошли уже. Обед остынет.