Элиот Кровавый

Роза из Кровавого клана, звучит вроде хорошо.

Даже злобный дед каждый день приходит в гости, и улыбался. Стоял у кроватки смотря на спящую Розу.

Я бы умилялся, если бы не знал, что он, чудовище которое косит всех и вся. С пристрастием засовывать чужие конечности, туда, где им не место.

Хочу сказать, что вечная жизнь в таком огромном мире, она прекрасна, каждый день нечто новое! Я не устану это себе повторять. Вся эта философия бытия, о тяготах вечной жизни, собачья чушь, и мнение со стороны смертного, в вечности все кардинально меняется.

Я начинаю забывать как был сиротой и бомжем, о работе на злого мужика в том крошечном баре, за копейки и бухло. И не хочу это забывать, проблема многих бессмертных это гордыня и короткая память. Многие из них экстраординарны и жестоки. Всё ещё смотрю на многое через призму человеческого восприятия, но наверное оно и хорошо?

Да сейчас жизнь не сладкая вата, меня гноит злобный дед, и море мелких проблем, но быть притеснённым одним из самых страшных людей на континенте, это не тоже самое, что гопниками с бутылкой пива и семечками.

Сейчас могу позвать капитана элитного отряда, и ткнуть пальцем в карту, и знаете что? ВСЕХ жителей в той местности убьют, без суда и следствия. Меня даже не накажут, ну может быть спросят, – ''Зачем ты приказал их убить?'' А я, просто скажу, что случайно вышло, и тыкну пальцем левее, капитан пойдет туда, и убьет всех левее. А после просто приду домой, поиграю с дочерью, усну в теплой постели, без чувства вины и всякой там совести.

Я никогда не хотел быть героем, и не буду им, но власть развращает. А абсолютная власть развращает абсолютно. Хоть я и обычный номинал, по сути простой помощник Грога, но и этого достаточно в такой грозной структуре, как Кровавый клан. Поэтому не стоит забывать свои человеческие корни.

Даже зверю нужно немного человечности, иначе кто пожалеет его?

Элиот провёл рукой по странице, а после закрыл книгу, его глаза устремились на двери.

— Тук-тук-тук

— Заходи, — сказал Элиот хитро улыбаясь.

Дверь отворилась в неё вошёл мужчина в маске, — Господин, — учтиво молвил он, поклонившись.

— Господин? Я же совсем недавно был червём и вечным мальчиком на побегушках! Или ты это забыл?

Глаза мужчины в дверях дрогнули, в них жила боль.

— Прошу прощения владыка, я всего-навсего глупый солдат, моя память скупа, а язык сухой. Совершенно не помню таких дерзких слов. Но если вам так так показалось, то готов принять наказание.

— Ну конечно примешь, и не только ты, а ещё и вся твоя семья. Не знал, что у тебя такая хорошая жена, и сын есть! Какая чудесная редкость, редкость, для тюрьмы обречённых, — глаза Элиота наполнились кровавым огоньком. Он прекрасно помнит все слова, и ту размытую тень у пушки, этого достаточно для не прощения.

Сразу после проверок, Остин взял задание в далёком регионе и свалили туда почти на сто семьдесят лет. Одного слова Лили было бы достаточно, дабы повесить на него преступление, а после заточить всю семью и родню, но ей было жалко его жену, жаль сына. Особенно после собственной беременности.

— Я... Я... — Ты, ты, что? Наверное ты хочешь доказать свою невинность, присягнув кровавой присягой?

Его глаза потухли, а голова опустилась, — Я Остин Кровавый, присягаю на крови в вечной верности, своему владыке Элиоту Кровавому. Отныне и до самой смерти, я не смею ослушаться его воли, или предать его.

— Принимаю, — тело Остина дрогнуло, вены на теле чуть-чуть опухли, издавая красный свет, словно нагревались, было видно, как кровь активно бродит по ним, — А теперь ты найдёшь кости старика, и захоронишь их, отдав все почести, словно своему родному отцу. После этого ты станешь на колени в яму с дерьмом и будешь бить себя плетью год! — Элиот слышал скрежет зубов Остина, и хрустящие костяшки пальцев, — После этого, ты уедешь с семьёй на окраину и будешь проживать там до самой смерти, попутно работая городским стражником.

— Слушаюсь, — Остин смиренно поклонился, — Сообщишь место захоронения, но не лично, не хочу видеть твою шкуру, пёс.

Остин вновь почтительно кивнул, от него чувствовалась бессильная злоба и кровожадность. Но, он просто вышел за двери.

Элиот взял бутылку и обновил бокал.

''Присягу очень сложно нарушить, большая загвоздка в том, что человек даёт присягу не другому вечному, а как бы самому себе. По сути это заклинание магии крови, которое доступно вечным от рождения. Обмануть чужого можно, а свою кровь нельзя'', — думал Элиот делая глоток.

Бокал вернулся на стол, а мысли к рутинным делам. Рука с пером ходила по бумаге, решая судьбы.

Это стало обыденностью.

В коридоре загремели. Тяжёлые поступи ступали по нему, слышался тихий шепот остальных сотрудников.

Дверь нагло отворилась, два человека в чёрных доспехах показались в ней, один сделал пару шагов к столу и упал на одно колено, протянув свиток и чуточку поклонил голову, — Владыка беда, беда пришла на наши земли.