Корпус Смерти

Глава 17. А я долбо#б!

Первое правило Анархиста гласило — без баб! Прямо, как и у Гены Букина.

Ибо то, что могут сделать десять высококлассных "крыс", дополненных профессиональными "кротами" и матерыми шпиками от враждующих группировок не сравняются с тем, что наворотит одна истеричная, тупая и склочная баба. Возможно, это было грубо, неэтично и довольно глупо, мести всех под одну гребенку, но сорок три шрама и четырнадцать сломанных костей Анархиста, не считая раздробленных пальцев с вырванными ногтями, были более чем весомым доказательством в пользу подобной политики их отмороженного бандформирования. Только шлюхи — не больше и не меньше, любовь для лохов и трупов, зарытых где-то в лесополосе.

Хильда не знала кто такой Анархист. И понятия не имела, кто такой Гена Букин.

Но уже на входе в лагерь поняла, что это будет нихрена не просто.

Проем шириной с телегу в двухметровом вале. Грубо сколоченные вместе доски мостика, соединяющего в единое целое два куска земли, разделенные рвом глубиной с могилу. Грязь. Мусор. Следы. И человек, с задумчивым видом ковыряющийся в этой самой грязи пальцем, присев на корточки. Поджарое тело, испещренное едва заметно сияющими зеленоватым цветом линиями, довольно привлекательное лицо небогатого дворянина, обрамленное копной черных волос. Совершенно точно не рядовой рубака. Скорее всего неплохой колдун.

Колесо. На жидковатой грязи было выведено немного кособокое колесо.

Мозг Хильды слегка заклинило на осознании того, что рука, которой неизвестный старательно чертил, меньше всего походила на нормальную конечность. Вполне стандартное предплечье, показавшееся под короткими рукавами кожаной куртки, узкое запястье и… чертова клешня, пятипалое наслоение костяных пластин, образующих органического происхождения латную перчатку, оканчивающуюся тридцатисантиметровыми лезвиями.

И то, что сидело рядом с ним…

Нескладное, болезненно-тощее существо. Абсолютно лысое, ростом в метр. Темная щель носа, блеклые глаза. Безгубая пасть тянущаяся широким рубцом до заостренных ушей, усеянная кривыми иголками клыков. Острые когти на птицеподобных лапах. Бледно-бурая шкура, в местах вспухших суставов украшенная явственно проступающими чешуйками и небольшими костяными пластинами. Загнутые колючие наросты по всему ассеметричному черепу и вдоль позвоночника, уменьшаясь ближе к голому крысиному хвосту, оканчивающемуся истекающими тяжелыми каплями белесой жидкости шипами.

Это… это насмехательство над естественным порядком вещей, установленных Матерью-Природой, с почти детским любопытством рассматривало рисунок, пытаясь понять что это такое и зачем оно нужно.

Судорожно сглотнувшей подступившую к горлу тошноту девушке послышалось…

— Это колесо, — у человека с когтями был приятный голос. Диссонанс.

Приглушенное рычание.

— Да. Как нож, только колесо.

Они действительно… разговаривали?..

К демонам все уже привыкли. Это были животные. Опасные, умные, сильные и кровожадные, но в большинстве своем обычные животные, пусть и из совершенно другого пласта реальности. Но это… подобного дерьма еще никто не встречал на Железном острове. А неизвестность пугает. Что если это неказистое существо может положить их всех в одно рыло? Что с рукой этого человека? Это вообще человек? Что он объясняет? И зачем?

В мелкой твари чувствовалось нечто богомерзкое, противоестественное. При взгляде на адскую гончую или разорителя ты понимал что это такое. Но с налетом застывшего ужаса пополам с омерзением смотря на химеру все внутри переворачивалось, от осознания того, что это оружие. Живое, дышащее и размножающееся оружие, которому нет места в этом мире, но тем не менее, вопреки всем мыслимым и немыслимым законам анатомии и физиологии оно находится среди нас. Почти так же смотрят на двухголовых или трехглазых людей, за исключением того, что последние вряд ли вцепятся тебе в глотку при первой же возможности. Что-то неестественное, выбивающее из привычных рамок мировосприятия.

Тварь повернула голову в сторону пришельцев.

Эти глаза… они не имели ничего общего со всем, что родилось под взором богов. Они смотрели равнодушно-маньячески. Хильда не знала такого слова, как "ультранасилие", но теперь… теперь оно чувствовалось в каждом мышечном сокращении и каждом вздохе отвратительной твари. Пока еще оно относительно ничтожно, жалко и не опасно. Но время… утекающее сквозь пальцы время превратит это в нечто поистине пугающее.

"Мост" скрипнул под их ногами. Негромко, как-то сдавленно и даже несколько жалобно.

— Вы к Лорду? — не поднимая взгляда поинтересовался страж прохода.

Мерет чуть вышла вперед, стараясь не смотреть на гоблиноподобное существо, вновь вернувшееся к постижению принципов работы колеса. Она переговорщик и она главная в их группе. Дева битвы и немного маг огня. Кто если не она?

— Д-да.

— Вы похожи на умных людей, но я все равно вас предупрежу. Мой лорд бессмертен и у вас не получится его убить, но если вы попробуете — вас скормят морфам, — дерганый кивок в сторону монстрика, — заживо.

Не угроза. Просто констатация факта.

Морфы. Их зовут морфами.

— Надеюсь мы друг друга понимаем?

— А вы…

— Я Темный и это все что вам нужно знать. Самад договаривался о встрече с Сигурдом или кем-то из капитанов. Вы на них не похожи.

— Мы дети Сигурда, — спокойный тон Темного, его рука и тот факт, что он продолжает рисовать в полужидком месиве слегка выбивали из черепушки заготовленные фразы и шаблоны ведения переговоров.

— Все четырнадцать?

— Только четверо.

— Почему столько, а не один?

— Мы пришли сделать Отцу Монстров предложение…

— От которого невозможно отказаться?.. — прозвучало почти насмешливо.

Мерит запнулась на полуслове.

— Так мы можем войти?

— А кто вас держит? — действительно.

— Отец Монстров?..

— Идите прямо, когда упретесь в кормушку спросите Рорика.

— С-спасибо.

Это могло показаться смешным, как десяток мощных бородатых мужиков в тяжелых доспехах осторожно обходят тихо повизгивающего в грязи морфа, но… лучше не провоцировать. Лучше вообще просто уйти отсюда и никогда не возвращаться.

Они шли по протоптанной сотнями ног дороге, разбитой просто в хлам. Перепрыгивали с доски на доску, своеобразным мостиком разбросанным посреди мутных луж и особо жирных пятен размытой жижи.

Внешне — никакой дисциплины. Лагерь такого себе качества наемников. Или стоянка разбойничьей шайки, но никак не место дислокации расхваленного Корпуса Смерти Крига. И кто этот Криг? Какой-то полководец Отца Монстров?

Палатки, шалаши, сырые норы.

На них никто не обращал внимания. Если кого-то пропустил Темный — то они имели право здесь находиться. Пока что, во всяком случае.

Люди, эльфы… химеры.

Покрытые татуировками сектанты. Воины, точащие клинки. Бойцы, тренирующиеся на относительно сухом лоскуте земли временной арены. Жрецы неведомых богов воздающие им хвалы на походных алтарях. Колдуны, проводящие пугающие манипуляции с сокращающимися кусками плоти.

Хильда закрывала глаза. Просто закрывала и глушила в себе сдавленные рыдания. Она себя переоценила и вряд ли сможет выдержать в обществе этих отбросов больше нескольких минут. Какая власть и манипуляции — они готовы друг другу глотки вместе с позвоночником вырвать при любом удобном случае.

Эти люди, если и в принципе можно было считать людьми вызывали в ней лишь отвращение и звериный страх.

Пока они не дошли до кормушки. И омерзение, как-то само собой рассосалось, сменившись низменным животным ужасом. Хильда не настолько долго смотрела в затянутую тьмой изнанку реальности, чтобы спокойно воспринимать что-то подобное.

Холм трупов.

Исполинский курган из окоченевших, расчлененных, окровавленных, освежеванных, покрытых трупными пятнами тел мертвецов. Отрубленные конечности, выпущенные ленты кишок, раскроенные черепа, мозги, запекшаяся кровь, кости, лохмотья кожи, вперемешку со зловонным мясом.

Отвратительно.

И в этой навозной куче цивилизации трупными червями и навозными мухами ползали чертовы морфы. Десятки ссутуленных фигур, жадно пожирающих сырую плоть. И среди их ног извивались еще более омерзительные существа, пусть и уступающие предыдущим в габаритах. Вспухшие глаза, обрамленные россыпью когтистых щупалец и клыкастыми пастями. Они крошечными буровыми установками входили в бездыханные тела, свивая в них свои гнезда, где в затхлой, пропитанной смертью и разложением тьме, отложить яйца, из которых вскоре вылупятся новые тварюшки. И так цикл за циклом, пополняя армию химеролога монстрами, которые способны брать человеческие тела под полный и безраздельный контроль, пожрав их мозговое вещество, спинной мозг и часть нервной системы.

Асмунд согнулся пополам, выблевывая полупереваренные остатки мясной похлебки с грибами.

Есть вещи, которые могут тронуть за душу даже закаленных в битвах воинов. Входя в пыточную маньяка-вивисектора опытный спецназовец может не вернуться из нее прежним. Есть ощутимая разница между просто смертью, тихо дышащую у каждого за плечом и подобным садистическим раем.

Просто с десяток секунд смотреть на пиршество мутировавших стервятников, не в силах отвести взгляд от написанной кровью картины.

Одно из этих… морфов, посреди нескольких выпотрошенных трупов и собственных сородичей, с раздувшимся от мертвой плоти животом, как-то странно скрючилось в три погибели и начало издавать надрывные харкающие звуки, раскрыв пасть на сто восемьдесят градусов, выворачивая пищевод наизнанку, дабы из его распухшей глотки буквально выблевался склизкий омерзительный шевелящийся грязно-серый сверток. Он брыкался, дергался и в какой-то момент порвался на части влажной тряпкой, дабы из его гнойных недр выползла миниатюрная копия родителя, тут же присоединившаяся к трапезе.

Иногда Хильда удивлялась, как Мерет в принципе может ходить. С такими-то большими яйцами.

Осторожно выступив чуть вперед из-под прикрытия сформировавших подобие защитного строя хирдманов дева битвы дипломатично-вежливо кашлянула.

Зря она это сделала.

Когда ты слишком долго смотршь в Бездну — Бездна начинает смотреть в тебя. И далеко не каждому хватит смелости или отмороженности улыбнуться и лихо подмигнуть ей.

Единомоментный поворот голов всех морфов. Голодные взгляды, скрещивающиеся на крепких мясистых фигурах. Еда. Пища. Плоть. Кровь. Жизнь. Это страшно. Как спать зимой в лесу, отгородившись от стаи волков обманчиво-надежной стеной из горящих досок. Сухие почти белые глаза. Без зрачков. Глаза мертвецов, восставших из своих могил, дабы забрать с собой обратно всех живых наиболее жутким и мучительным образом.

— Р-рорик? — Хильда слишком долго знала сестру. Спокойствие в голосе было не более чем показухой. Если рядом с Темным она просто опасалась, то сейчас она была в дичайшей панике, неведомым образом сохраняя лютый "покер-фэйс".

Братья и Сыны Одина напряженно молчали. Что и зачем можно говорить в подобных ситуациях? Без оружия они сами себе казались абсолютно голыми и совершенно беззащитными. Крепкий кулак со сбитыми костяшками не поможет против того, для чьего убийства нужно разрядить половину, если не всю обойму пистолета Макарова практически в упор.