Тень Чернобога

* * *

В это время в покои княжны Анны в замке Дабижива Вавры в Дряговичах ворвались стражники.

– Куда! – служанка подхватилась, широко расставив руки, загородила собой Анну. От толпы стражников отделился епископ. Черный шелк одежд струился по нему, шелестел, собираясь в тяжелые складки.

Войдя в покои, он огляделся.

При его появлении княжна поднялась со стула, положив недописанное письмо на окно. Поклонившись учтиво, сложила руки на животе.

– Чему обязана, владыка, столь неожиданным визитом в столь раннее время?

Епископ молчал. Зорко оглядев Анну с ног до головы, взглядом потребовал стражника отдернуть полог кровати и заглянуть под нее.

Анна гневно сверкнула глазами, едва сдерживая гнев:

– Владыка, по действиям вашим и по молчанию тревожусь, в себе ли вы?!

Стражник растерянно отступил за спину епископа. Тот выдернул из толпы сопливого поваренка, который опасливо озирался по сторонам, цепляясь за юбку полной горничной. Паренек шмыгнул носом, задержавшись взглядом на Анне.

Епископ схватил его за шиворот, встряхнул:

– Говори!

– Владыка, вы рискуете вытрясти из него мозги…

Мужчина бросил на Анну свирепый взгляд и прошипел на поваренка:

– Повтори, что ты слышал?

– Молодой рыцарь и женщина, обвиненная в колдовстве… Когда он выносил ее из темницы, чужестранный воин помог ему забраться в седло.

– Он позволил ему бежать?

– Он помог ему, да… И лошадь ударил по крупу, чтобы бежала быстрее.

Епископ кивнул, отпустив наконец руку мальчугана, – тот сразу ретировался и спрятался за полной горничной, очевидно матерью.

– Где они, княжна?..

– Всех, кто здесь есть, вы изволите наблюдать лично. Кого еще вы искали под моей кроватью, затруднюсь даже предположить.

– Эти двое. Молодой маг и ведьма… Вы мало того, что воспрепятствовали процессу дознания, вы еще и позволили им бежать.

Анна покачала головой:

– В нашей стране тот, чья вина не доказана, невиновен. Это закон. Неужели в вашей стране к этому относятся иначе?

Епископ приблизился к ней, уставился в лицо, прожигая кожу взглядом:

– Какое опасное заблуждение… Ведьма виновата уже одним лишь своим существованием на белом свете. Так где же они?

– Надеюсь, что на пути домой.

Епископ был взбешен. Смерив княжну колким взглядом, зло прошелестел:

– Вы горько пожалеете, что встали у меня на пути.

Анна была готова поклясться, что в этот момент лицо епископа стало будто восковым, подернутым дымной личиной, а взгляд – остановившимся. Темные глаза безвольно закатились, обратившись к ней бельмами, а изо рта остро потянуло серным запахом. Анна отшатнулась.

Подобрав полы рясы, епископ стремительно вышел из ее покоев. Стражники покинули помещение вслед за ним, плотно прикрыв за собой створки дубовых дверей.

Вдруг княжне почудились шум и суета где-то в коридоре.

– Проверь, что там еще! – велела она служанке.

Та, выскользнув за дверь, ахнула. Анна, не выдержав, вышла следом за ней.

Стражники растерянно прильнули к стенам коридора, буквально вжавшись спинами в каменную кладку. Округлив глаза, они смотрели вниз, туда, где кончалась узкая винтовая лестница, шептали молитвы и крестились.

– Расступитесь! – крикнула Анна, предчувствуя недоброе.

В самом низу на полу в неудобной позе замер епископ. Бледный, с потемневшей от напряжения кожей, покрывшейся тонкой багровой сеткой лопнувших капилляров, со словно окаменевшим телом, он лишь хватал ртом воздух в попытке вздохнуть.

– Лекаря! – крикнула Анна. Подхватив епископа за плечи, попыталась усадить. Нашла глазами служанку, приказала: – Воды принеси.

Мужчина смотрел на нее безумными глазами, едва ли узнавая, шепча молитвы на латыни.

– Pater noster, qui es in caelis[16], - исступленно пробормотал он, захлебываясь хрипом.

Изо рта, из глаз тянулся иссиня-черный дым, густой, едкий. Собираясь под сводчатым потолком, он формировался в массивную фигуру – или Анне это только показалось?

Но даже потом, вспоминая этот момент и захлебывающегося зловонным дымом епископа, она видела перед глазами расцветающую черным цветком крылатую фигуру. И стоило этому призраку, смешавшись с факельными тенями, растаять, как епископ обмяк, повис тряпичной куклой на руках Анны. Губы продолжали шептать молитвы – Анна с уверенностью распознала первые строчки Credo in unum Deum[17], - а взгляд больного между тем подергивался туманом и мерк: епископ явно проваливался в забытье.

– Отнесите его в покои, – приказала Анна, убедившись, что припадок владыки закончился.

Это странное утро они оба предпочли более никогда не вспоминать.

Катя и Данияр снова оказались в красноярской квартире. Едва выйдя из сумрачного круга, он направился из кухни в спальню.

Катя побежала за ним – он уже укладывал Ярославу на мамину кровать.

– Ее надо перевернуть на живот, – велел он. – Надо посмотреть, что с ожогами.

Дав распоряжение, он стянул с себя куртку, бросил ее в угол, на кресло, а сам вышел.

Катя слышала, как шумела в ванной вода, слышала его голос – он шептал заклинания, девушка едва могла различить слова. Она осторожно перевернула Ярославу, как сказал поводырь, растерянно посмотрела на дверь.

Данияр появился почти сразу. В руках тазик с водой – от нее поднимался сизый пар – и губка.

– Свитер снимай, только осторожно, – велел он снова.

Катя послушно стянула свитер с Ярославы, отметив жуткие кровоточащие проколы на спине. Данияр наклонился, чтобы посмотреть ближе.

– Хорошо, – пробормотал.

– Что хорошего-то?

– Хорошо, что у них была задача не Ярославу покалечить, а добраться до тебя, и они не торопились, в жаровне угли редко меняли. Хорошо, что не раздели, а джинсы оказались достаточно плотными… Иначе обварилось бы все вокруг ран.

Он намочил губку, осторожно провел по ткани брючин там, где кровь запеклась и прилипла, тщательно намочив ее. Пока джинса пропитывалась, потянулся к столу и достал из подставки ножницы, аккуратно разрезал материю от щиколоток до талии. Приподняв девушку за бедра, скомандовал:

– А сейчас медленно-медленно снимай. Но не тяни, чтобы кожу не сорвать. Поняла?

Катя кивнула, закусила губу. Они действовали очень осторожно. Катя видела, как джинса пропиталась кровью, как потемнела и обуглилась ткань. Ярослава стонала, но не приходила в сознание.

Едва раздев ее, Катя ловко прикрыла бедра подруги простыней и отбросила джинсы в сторону.

Посмотрела на Данияра:

– Тут раны тяжелые и ожоги. Я не знаю, чем такие лечить… Нужен врач.

Тот кивнул.

– Разберемся, – он опустился на колени, взял в руки свою куртку, осматривая внутренние карманы, вытаскивая какие-то свертки и снова убирая их.

– Данияр, а кто это был? Там, в лесу?

Он удивленно замер, обернулся через плечо:

– Ты тоже видела?

– Да. Черный. Демон или что-то вроде того…

– Что-то похлеще… Кто-то похлеще, вернее сказать.

В одном из карманов он обнаружил сверток и нож с каменным лезвием и темной деревянной ручкой.

– Воды надо, чистой. Принеси, пожалуйста.

Пока Кати не было, Данияр разложил на ковре нехитрые инструменты. Она поставила тазик с водой рядом, опустилась на колени, чувствуя себя абсолютно беспомощной, – не знала, чем заняться, и потому была рада активности поводыря.

– Что мне делать?

– Пока – молчать, – Данияр встал на колени у кровати, зачерпнул воды из тазика и, чуть отодвинув простыню, сбрызнул кровавые волдыри, стал водить над ними лезвием, аккуратно, не касаясь поврежденной кожи. – Возьми на себя зло жгучее, боли болючие, унеси за собой в чисто поле, собери в туман, подхвати дождем да смешай эту хворь да с морской водой…

Он шептал и водил лезвием над ранами, Катя смотрела через его плечо, затаив дыхание, – ждала, что раны начнут прямо на глазах затягиваться. Но ничего такого не наблюдалось.

– Кто так раны заговаривает? – невнятно пробормотала Ярослава, с трудом приподнимаясь над подушкой.

Катя взвизгнула:

– Ярушка, милая, жива!

Посмотрев через плечо, Ярослава прикрикнула на поводыря:

– Куда смотришь?! – натянула на себя простыню повыше и тут же застонала. – Ой, как мне худо…

– Я уж думала, не очнешься… Как ты? Как помочь тебе?

Данияр сел на пол, опустил руки, озадаченно уставился на Ярославу:

– Что значит «кто так раны заговаривает»? Я…

– Брехня это все, а не заговор… Ты еще подорожник приложи.

Данияр смутился:

– Ну не знаю, лекарь из меня, конечно, тот еще, но зверью помогает.

– Так то животные, другое дело, – Ярослава с трудом повернулась на бок, огляделась. – Чего ж, воротились назад? Это сколько я почивала? Ой, как болит все… как больно-то везде.

Она перевернула ладонь, с удивлением изучила цепочку глубоких проколов, тянувшихся от запястья до локтя.

Катя суетилась рядом: то доставала мамину аптечку, то проверяла пузырьки и бинты, то присаживалась на край кровати, то опускалась рядом на колени с промоченным антисептиком тампоном, то гладила Ярославу по голове. Ярушка поморщилась.

– Водички хочешь?

– Хочу…

Катя сиганула в коридор. Пока ее не было, Ярослава спросила:

– Что, не нашли дневники?

– Нет…

Быстро взглянув на дверь, прошептала:

– Это была ловушка. Он знал, что Катя придет и откуда. Знал, что она – дочь Велеса.

Глядя девушке в глаза, поводырь в свою очередь признался:

– Да. Я видел тень Чернобога.