Шиноби

– Мы победим, – прищурился я.

– Возможно, – нахмурился учитель. – Но какой ценой? Сколько крови придётся пролить?

– Вы же участвовали в двух мировых войнах, учитель? Какие они были?

Он задумчиво пожевал губу, прежде чем ответить:

– Бои всегда очень личные. Мы, шиноби, сражаемся лицом к лицу, твоя жизнь или смерть имеет имя и прозвище. Понятно, кому мстить и кого ненавидеть. Убивая одного, против тебя встаёт его команда, родственники. Клубок ненависти закручивается всё сильнее с каждой смертью, завлекая в себя всё новых людей.

Он глотнул саке из бутылки, даже не поморщившись.

– И нет конца и края бойне, пока вы не устаёте ненавидеть, смиритесь с болью и потерями, лишь бы война быстрее закончилась хоть как-нибудь. Хуже всего было в третью войну. Бросали в мясорубку совсем маленьких генинов, пытаясь закрыть дыры на фронте. На примере Какаши видишь, к чему это привело.

– Вы боитесь повторения?

– Будет, как в третью войну. Даже хуже. Времени прошло всего ничего, ваше поколение не подросло. Нас, стариков, выбьют быстро, и вся тяжесть войны ляжет на ваши плечи. Так что, Узумаки, войну нужно оттянуть любым способом. Хотя бы лет семь выиграть.

– Показывая силу?

– В разумных пределах, – покачал головой мужчина. – Станешь сильнее, чем нужно, накинутся все вместе. Распространение природных преобразований может стать таким фактором. Вот почему твоя печать не должна уйти дальше вашей семьи.

Я с сожалением протянул:

– Может, в тайне обучим хотя бы джонинов? Такие перспективы…

– Перспектива – лишь отправить брата и сестру в мясорубку. В двенадцать лет! – резко рубанул он. – Ты этого хочешь? Они у тебя сильные, выживут. Но что у детей станет с головой от пролитой крови?

– Меня не нужно уговаривать, учитель. Наруто и Карин отправятся на войну только после меня. Однако, Суна не будет ждать долго. Для них время играет в минус. Или мы, или они.

Он зло оскалился:

– На Суну нас, стариков, должно хватить. Главное не допустить всеобщей бойни!

– А как же круг ненависти, Джирайя-сан? В ваших книгах вы часто о нём пишете. Кровь порождает кровь. Без конца и края.

Беловолосый поморщился, однако, высказался:

– Было предсказано жабьим мудрецом: однажды родится дитя, которое принесёт мир на землю. Исполнит миссию, запечатает зло. Станет воистину Богом Шиноби!

От его слов било такой верой, что я поёжился. Да, блин, откуда столько фанатиков? Джирайя, тем временем, не останавливался:

– Однажды я встретил мальчика в Дожде с глазами бога. Такого же Узумаки, как и ты. Обучил его и друзей, но они выбрали свой путь и сгинули. Гениальный Минато тоже мог им стать, как и его сын. А они все умирают! Сраный мир убивает или, ещё хуже, ломает лучших людей, заставляя погружаться в океан ненависти!

Я вздохнул. Всё же, какой он идеалист. Пророчества всякие, мир во всём мире одним движением…

– Нет волшебного способа переделать людей, Джирайя. Конкуренция у нас в крови, а для шиноби это верно на все триста процентов. Достаточно просто жить по совести и стараться сделать мир вокруг себя лучше каждым днём. Помогать людям, не плодить зла и неправды, правильно воспитывать детей личным примером. Мир станет лучше. Да он и становится таковым, просто не столь быстро.

Беловолосый отхлебнул саке и устало произнёс:

– Вот поэтому ты и не дитя пророчества, Узумаки-кун. Безусловно, талантлив, возможно станешь сильнейшим шиноби своего поколения. Однако душой – старик, не желающий менять мир. Нет в тебе Огня, способного вести за собой других.

– Скорее, наивного идеализма, – фыркнул в ответ. – Да и кто-то должен остановить таких «избранных», готовых утопить мир в крови во имя своих «гениальных» идей мира во всём мире. Счастья всем и даром! И чтобы никто не ушёл обиженным.

– Малолетний сухарь.

– Идеалист!

– Я писатель, мне можно. А как тебе жену такому сухарю искать? От тебя сверстницы вешаться будут готовы, чурбан бесчувственный!

– Так же, как и тебе Джирайя! То есть – никак. Хотя теперь Цунаде в деревне чаще бывать будет, дерзай! Исполни мечту детства.

– Жестокий ты, Ясуо-кун…

– Мне о семье заботиться надо, а не о том, как мир во всём мире устроить. Идите вы все нахрен со своим идеализмом!

– Они сильные у тебя, справятся…

– Так не в силе дело, наставник. Сложно научить не людей убивать, тяжело заставить головой думать, а не только в неё есть.

Он улыбнулся:

– Особенно Наруто, да?

– Совсем нет, – отмахнулся я. – У него что на уме – то и на языке, душа нараспашку. А вот что способна сотворить сестра, когда станет старше – без понятия.

– Женщины…

– Именно так, Джирайя-сан.

Мы немного помолчали, думая о собственных отношениях со слабым полом, а далее беловолосый вернулся к делам нашим тяжким:

– Кроме Цунаде и твоей семьи, точный механизм, как ты дорос до режима мудреца, знать никто не должен.

– Я вас услышал.

На этом разговор утих. Мужчина снова распахнул свой блокнот, а я прямо там в кресле и задремал, перебравшись на кровать уже сильно позже.

Утром продолжил забег уже в одиночку, Джирайя свернул в другую сторону, собираясь привести в деревню Цунаде. Хорошо хоть денег выделил, не нужно расставлять палатку по вечерам, а гостиниц на тракте навалом.

Чем ближе к деревне, тем больше вокруг становилось транспорта, и тем сложнее бежать. В итоге, через пару часов пробежки, чуть не влетев в чью-то телегу, под доносящиеся сзади матюки, перенёсся Мерцанием на тридцать километров. Потом шёл пешком, ожидая восполнения резерва. Благо, он восстанавливается быстро, ведь очаг использует не всю жизненную энергию.

Так, за пару дней, чередуя пробежки и Мерцание, добрался до дома.

Тут всё оказалось как всегда. Поздоровавшись с Камизуки на входе, неспешно дошёл до родного квартала и, войдя внутрь, замер. Возле храма стояло пара знакомых Хьюг, которые настороженно посмотрели на меня, но пропустили внутрь.

На возвышении, в центре большого зала, стоял гроб, к которому выстроилась очередь из трёх десятков человек. Они подходили по одному, складывали руку перед собой, кланялись, проговаривая кто молитву, кто слова прощания с покойным.

Чуть позади гроба стояла мама в полном бело-зелёном облачении жрицы Шинигами. Она почти незаметно кивнула, увидев меня, но продолжала ждать, пока закончится обряд.

Среди попрощавшихся стояли Хиаши с дочками, ещё несколько стариков из их клана. Да и умершего я знаю – склочный старик Хатору Хьюга, отмучился наконец.

Встав в самый конец, дождался, когда закончат все Хьюги и, сложив ладони, поклонился, прошептав:

– Пусть в чистом мире тебе окажется легче, чем здесь.

Отойдя в сторону, перевёл глаза на Юмико, которая подошла к стене, снимая одну из масок демонов. Вернувшись к гробу, она положила её на лицо покойника и закрепила специальными лентами. Молча коснулась пальцем тыльной стороны ладони, где закреплён маленький кусок лезвия, и вывела своей кровью на лбу маски спираль.

Отступив назад, сложила руку в молитве и громко произнесла:

– Шинигами, проводи душу Хатору Хьюга в лучший мир, если он до сих пор не ушёл сам. Пусть дорога его будет легка, а мысли чисты и спокойны. Я – Узумаки. Я прошу. Мы чтим договор!

По храму пронёсся порыв ледяного ветра, а у меня заныли разом все зубы, по спине прошёл табун мурашек. А ешё над головой покойного, на долю мгновения, промелькнул серый силуэт. И даже не скажешь, был он тут или привиделось. Однако ощущение тяжести, повисшее в воздухе, заставило чувствовать себя некомфортно. И не одному мне, судя по тому, как нахмурились и побледнели Хьюги.

От стены шагнуло двое рабочих в белых мантиях, закрывших гроб крышкой.

Теперь всё. Души там нет. Обряд довольно свободный, не регламентирует, что будет дальше с телом. Хьюги, вроде как, сжигают своих. Небольшой крематорий есть и в нашем комплексе. По кивку Хиаши, рабочие унесли гроб, в сопровождении пары соклановцев. Значит, сожгут у нас.

Белоглазые потянулись на выход, а я оказался в объятиях Юмико, воскликнувшей:

– А ты подрос, сын!

Отпустив меня, отступила назад, внимательно оглядев.

– Чакра изменилась. Успешно?

– Конечно, мам. Нет задачи, которую нельзя решить хорошей печатью!

Она улыбнулась, но вышло у неё как-то бледно. Впрочем, собравшись, резко бросила:

– Когда тебя не было, заходил Пятый. Мы с ним немного поговорили, и он оставил кое-что у нас дома. Сказал: тебя никто не принуждает, но когда ты вернёшься, он бы хотел, чтобы ты принял решение. У тебя в комнате на столе. Сходи, проверь.

Подняв бровь, я переместился Мерцанием к дому и, зайдя внутрь, поднялся на второй этаж, где толкнул дверь своей комнаты. Тут всё было как обычно, лишь на столе лежал «подарок».

Пальцы прошлись по металлу, а губы сжались в тонкую линию. Такое было неизбежно, слишком много ресурсов Коноха в нас вложила. Но, блин, моя так горячо любимая свобода…

– Что поделать, я не один… – разнёсся по комнате тоскливый вздох.

Быстро, пока не передумал, я подхватил и нацепил на левое предплечье новенький, блестящий свежим лаком протектор с выгравированным символом Деревни Скрытой в Листве.

Надеюсь, никогда об этом не пожалею…