Штабс-ротмистр

— Это истинное чудо! — расцвела Львова и добавила: — Думала, такой разговор возможет лишь с помощью магии, но совершенно не представляю, как они это делают. Вы — гений, мистер Джексон!

— Вы мне льстите. Я только член огромной команды, что принесёт всем людям счастье лёгкой связи.

— А бедным юношам и девушкам не придётся валяться в трансе по ночам, пытаясь ловить нужные колебания тонкого мира, — прокомментировала княжна, когда они попрощались со словоохотливым человечком и вышли в коридор. — Сама лучше заплачу рубль, чтоб поговорить с кем-то, тем более — ординаром, и не ловить в эфире пошлые мыслишки кавалеров… О, лёгок на помине.

— Я сейчас, — граф сжал кулаки и шагнул вперёд.

На противоположном конце коридора заводоуправления стоял мужчина лет тридцати, подходящий под описание «малыша Сэмми». Он угрюмо читал какой-то документ, не обращая внимания на приближающуюся русскую пару.

— Не надо. Морганы не секретят, что завладели новыми технологиями. Значит, тот, кто нам мешает, тот нам поможет. Положитесь на меня. Есть идея. Уберите Сэвиджа и укройтесь отводом глаз!

— Надеюсь, вы знаете что делаете.

Он мог активировать ещё плетение острого слуха, весьма полезное, когда офицеры из Девятого Отделения К. Г. Б. пытаются узнать, не собираются ли шепчущиеся вдалеке устроить что-то непотребное охраняемой персоне. Но не стал. Подслушивать за барышней низко. Да и сама расскажет.

Сэвидж на его месте точно не мучился бы сомнениями. Подглядывать, подслушивать и вынюхивать давно стало его профессией, снявшей все запреты приличий ради результата.

Львова тем временем настигла Сэмюэла. Тот выронил бумаги, они разлетелись, наклонился подобрать, упал сам на спину…

— Какое счастье, что я вас встретила здесь!

Она помогла встать толстяку и собрать документы.

Дальнейшее было не разобрать. Коварная, она ухватила лапкой в серой перчатке поверенного за локоток и потащила от Тышкевича. Если у «малыша Сэмми» имелись какие-то дела и планы на ближайшие полчаса, лже-репортёрша смыла их, как цунами сносит деревянные прибрежные хижины.

Около Тышкевича остановился заводской клерк в халате кладовщика и с козырьком на тесёмочках.

— Мне сопроводить их? — спросил он голосом Пантелеева.

— Давай. Но не спугни.

Операция начала развиваться, хоть явление поверенного внесло некоторые коррективы в сценарий.

— Я приглашена на ужин, — сообщила Львова, когда часом позже сообщники вчетвером обедали в кафе у небольшого парка в районе Золотого треугольника, близ слияния рек Аллегейни и Мононгахила, чьи названия Тышкевич опасался произносить вслух, дабы случайно не сбиться на язык племени ирокезов. Устойчиво он говорил только на русском.

— Значит, заказываю вам сейчас порцию поменьше, — попытался сострить он. — Выдержите час общения с плюгавчиком?

— По-своему он мил, деликатен и заботлив. А что потлив, лысоват и толстый — не его вина. Девушки в таких влюбляются из жалости. К тому же из хорошей семьи и неплохо зарабатывает. По американским, конечно, меркам, — она внимательно оглядела спутников, не высекла ли у кого-то искру ревности, и перешла к делу. — Действительно, Морганы намерены нестись с места в карьер благодаря немагическим техникам. Сэмми даст мне любую полезную информацию… Но! Они боятся ответных мер из Торжка. Думаю, преувеличивают решимость Великих Князей и охранки к борьбе с ними. Поэтому отправляли Сэма в Нью-Йорк и сами опасаются слишком уж рекламировать новинки.

— На основе патентов П. И. П.? То, что узнали от таинственного поляка?

— Да, граф. Но не только. Я не могу объяснить технических тонкостей. Например, в патенте на транзистор сказано, что это — кристалл с какой-то особенной проводимостью разных частей и так далее. Морганы же владеют рецептом, как изготавливать эти кристаллы массово, о чём в патентных бумагах ни слова. Значит, поляк поведал много больше. Но что важнее всего, Сэм намекнул: Морганы купили некий пакет бесценных сведений. Думаю, куда более весомый, чем все патенты П. И. П… Откуда такой всезнайка свалился, представить не могу. И Сэмми не спрошу, он, скорее всего, ничего про того пана не знает.

— Кто же знает?

— Далее начинаются одни предположения. Джон Морган-младший. Он — правая рука отца. Наверняка осведомлён. Но… Сэм наотрез отказался организовать мне с ним интервью. Джон не женат. Вдруг отобьёт меня? Ведь после принятия приглашения на ужин мистер Моро уверен, что имеет изрядные шансы на мою благосклонность.

Повисла неловкая пауза. Одна Львова уверенно рассекла принесённую официантом рыбу, отправила в рот кусочек и запила белым вином из бокала.

— Не слишком ли мы многого ждём от вас, княжна? — прервал молчание Виктор Сергеевич.

— Да. В тайные агенты не нанималась. Но вы против? Мужчины, как вам не понять… На девушек высшего света наложена бездна ограничений! Блистать на балах приятно, но вскоре становится утомительно и однообразно. А выход замуж набрасывает дополнительные цепи на женскую шею — быть образцовой женой и матерью. Мещанки изменяют мужьям напропалую и вообще творят что хотят… Такие как я связаны обетами во имя чести семьи родителей и семьи мужа, любой поступок, толкующийся двусмысленно, бросает тень на репутацию. В мире, где правит магия, грех не скрыть. Знаете, что городская обывательница всего за двадцать целковых может купить одноразовый амулет, восстанавливающий девственность? Когда выходит замуж княжна или боярышня, сохранность девственной плевы вообще не принимается в расчёт. Мы приносим клятву, что чисты до брачного ложа и после венчания не познаем никого, кроме законного мужа.

— Fucking shit! — воскликнул Сэвидж. — То есть, если невеста солгала о непорочности, упадёт замертво у алтаря?

— Но что вы! Зачем портить праздник? Тихо умрёт через неделю или две от внезапно проявившейся неизлечимой хвори. У нас называют это «невестин насморк». Он неизбежен, даже если новобрачная побывала на ложе с одним только будущим своим избранником. Дорогие мужчины! Хочу, чтоб вы знали. Я не желаю быть распутной emansipe и менять мужчин в своей постели каждую неделю. Если когда-либо выйду замуж, мечтаю подарить свой цветок суженому только после венчания. Но правила высшего света Торжка, Санкт-Петербурга и Москвы невыносимо тесны и скучны. Сейчас, когда я свободна от пересудов — что скажет княгиня Волконская и боярыня Трубецкая — дышу полной грудью… Пусть воздух здесь больше наполнен угольным дымом, чем на Родине.

— Но Родина всё равно нас ждёт. Я осмелюсь, плюнув на мнение княгини Волконской и боярыни Трубецкой, пригласить вас на танец, когда объявят большой императорский бал по случаю Рождества. На него приглашают даже худородных графов вроде меня.

— Мою бальную книжицу всегда заполняла маменька, начиная за месяц до Рождественского бала, — засмеялась княжна. — И если я откажу какому-нибудь Оболенскому или Голицыну ради вас, грянет такой скандал… И многие будут счастливы, потому что обожают скандалы.

— Ещё мне придётся драться на дуэли с обиженным Голицыным, памятуя, что магия воздуха и электричества у них в роду развита сильнее, нежели у кого-то другого в Торжке, а княжич навешает на себя амулетов и Сосудов с Энергией столько, что хватило бы на запуск спутника вокруг Земли. Ничего, разберусь.

— Вы смелый человек, штабс-ротмистр! Но давайте ценить сегодняшний день и эту минуту. Здесь я вправе отплясывать и с Сэвиджем, и с Пантелеевым, и, конечно, с корнетом Искровым, когда доберётся до нас. Великокняжеская корона не потускнеет!

— Тогда поучу вас ирландским танцам, — пообещал Сэвидж. — Вам же час-полтора на Сэмюэла хватит? Пусть проводит вас до гостиницы, а мы присмотрим кабачок, где сможем весело провести остаток вечера. Если позволите пригласить вас на танец, угощаю!

В этом ресторанчике, он был довольно далеко от центра, что важно для конспирации, Львова шептала Тышкевичу, умело ведущему её в медленном вальсе:

— Представьте, бедняга Сэмми зовёт меня знакомиться с матушкой, чтоб сделать предложение! А по делу признал, что где-то здесь, в Питтсбурге, находится некий очень секретный субъект, благодаря которому и посыпались как снег на голову технические изобретения.

— Спасибо, сударыня! И добытые вами сведения невероятно важны. Но… Клянусь, вот именно в эту минуту меньше всего думается о задании.

В глазах Львовой прыгали чертенята, скакали верхом на каверзных вопросах, вроде: а о чём вы думаете, граф, коль не о долге перед Родиной?

Но она только молчала и едва улыбалась одним уголком рта. Может, с долей симпатии. Или, наоборот, давно всё решила окончательно и неблагоприятно для Виктора Сергеевича.

В памяти всплыли ранившие сердца многих минских юношей слова «отшивающей» песни, которую сочинили и с удовольствием распевали барышни-гимназистки:

Говоря отвлечённо, ты совсем не мой герой,

До тебя мне дела, в общем-то нет.

Чем живешь, и о чём мне разговаривать с тобой,

Для меня — нелюбопытный секрет!

Связистки из Восьмого Отделения умеют оставаться скрытными. Анастасия ещё была лучшей из них, предупредив заранее: не мечтай, не надейся, не жди.

х х х

Захват Джона Моргана готовили три дня.

Штабс-ротмистр через Львову испросил санкцию на арест О’Коннора, Линка и О’Нила, а также любого, их укрывающего. Князь Тышкевич признал, что угроза распространения неизвестных технологий, бесконтрольно разбегающихся как тараканы в амбаре, когда включили свет, грозит государственной безопасности Империи. Правда, никакой подмоги не отправил, предложив обойтись собственными силами… и по мере возможности деликатно.

Заговорщики сменили отель, так как прежний был известен «малышу Сэмми», надо полагать, разрывающемуся от отчаяния, что его избранница исчезла.

Тышкевича волновало воплощение замысла, тогда как Сэвидж пришёл в ужас от того, что вместо охоты на приезжих шотландцев и второсортного американца Линка русские наметили целью сына одного из ведущих промышленников Северной Америки. Пусть Морганов не причислили к боярам, но наследуемое дворянское достоинство прежний Император им пожаловал. Здесь титулы и древность рода котировались совсем не так, как в Европе, зато у Морганов были деньги и заводы. А ещё — банки. И того, и другого и третьего много.

Разумеется, Джон передвигался с охраной, его особняк представлял собой небольшую, но основательную крепость. Что-то наверняка имелось и в его рабочем кабинете.

Просто ввалиться, предъявив документ К. Г. Б., и одеть наручники на молодого человека было совершенно невозможно. Во-первых, санкцию следовало подтвердить в полицейском участке, чтоб те сами связались с охранкой в Торжке. Отказать бы не посмели, но сделали бы сие чрезвычайно медленно, а доказательств, что именно Морган укрывает одного из означенной троицы, не предъявить. В любом случае он успеет перепрятать поляка или его пособников, а сам, окружившись толпой адвокатов и бодигардов, насмешливо спросит: ну и кого же я укрываю?

Во-вторых, при попытке приблизиться к Джону охрана запросто может вступить в бой. Потом напишут официальные извинения: не виноватая я, он сам ко мне пришёл, не распознали… В расчёте, что Торжок поступит как обычно и предпочтёт не раздувать историю.