Штабс-ротмистр

Глава 15

Губернский город Деревянск, носивший до воссоединения губернии Бойсе, от французского слова bois, давно утратил значение как место торговли лесом, сплавляемым сюда по реке Бойсе. Она, кстати, сохранила прежнее название, что неудивительно: «Бойсовская» губерния звучало бы диковато и для русского уха, и для англосаксов. Деревянская — куда ни шло. А имя реки перекручивать не нужно.

Теперь, обычно в первых числах октября, на берегу Бойсе неделю шёл торг — открывалась знаменитая Деревянская ярмарка. Сюда свозились зерновые и отлично росший картофель сорта Рассет Бербанк, а также всё, что давала щедрая земля американского Запада. Разумеется, тысячи пудов пшеницы и картошки не загромождали набережную, только образцы, горделиво выставляемые фермерами. Здесь, прямо у мешков с картошкой, заключались сделки, после которых баржи со съедобным грузом уходили вниз по течению.

— Во сколько обойдётся отправка пятисот пудов в Святоангельск?

Покупатель, высокий усатый мужчина моложе тридцати, покрутил в руках картофелину и зачем-то обнюхал её, одобрительно кивнув. Обтёр клубень платком и даже надкусил его.

Опытный купец, решил владелец картофельного капитала и принялся лихорадочно высчитывать издержки: и прогадать боязно, и спугнуть чересчур высокой ценой нельзя.

— Ну же… Во сколько получалось в прошлом году? Цены не выросли.

— Так-то оно так, мистер, — засуетился продавец. — Только я недавно ферму купил, с уже засеянным картофелем. Так далеко возить — опыта нет.

— Чем же вы занимались ранее, позвольте полюбопытствовать? Выговор у вас Ново-Йоркский.

Мужчина тоже говорил с акцентом. Возможно — русским. Ничего, в Лос-Анджелесе много русских, не все же они связаны с охранкой…

— Преподавал, знаете ли. В калледже. Но учебный год закончился, решил — вот, ближе к земле. Накопленного хватило.

Обросший неопрятной чёрной бородёнкой, в фартуке и мятой широкополой шляпе, продавец совершенно не походил на интеллигента, работавшего в системе образования и общественного призрения.

Не сдержав приступ подозрительности, он осторожно коснулся сознания русского — правда ли, что тот просто перекупщик картошки. Ментальный щуп словно упёрся в бетонную стену. Одарённый!

— Сдаётся мне, что преподавали вы не в калледже, а в университете, профессор Линк. Проша, взять его!

Двое львовских гвардейцев, один из них — Искров, вывернули руки Линка и нацепили наручники с блокиратором магии. Прохор поднёс амулет ко лбу арестанта и утвердительно кивнул: регистрация совпала. Каким-то образом хитроумный менталист провернул покупку фермы под Деревянском в регистрационной палате. Та не отметила мистера Линка, объявленного в частный розыск по иску Великого князя Львова, но непонятный след остался. И когда Ново-Йоркский губернский суд, принявший иск, разослал запросы о подобных казусах, приобретение фермы спустя две недели после бегства Линка из Питтсбурга привлекло внимание.

Урядник, фланировавший неподалёку, сделал стойку охотничьего пса и призывно махнул паре городовых. Но при виде офицерского мандата К. Г. Б. облегчённо выдохнул — не его дело. В любом из миров полиция больше всего не любит лишней работы.

Вопросы остались лишь у приказчика, брошенного без инструкций среди фермерского картофельного развала.

Не доверяя более ни дирижаблю, ни железной дороге, Тышкевич усадил Линка в авто и прямиком направился в губернскую управу к вице-губернатору. Тот, всего лишь титулярный советник, в такую глушь кого-то в высоком чине не назначали, выставил вперёд руки в защитном жесте и взмолился:

— Помилуйте, ваше сиятельство! Губернская управа — казённое государево учреждение. Коль вы по частному делу, пусть Великокняжескому, я не вправе…

Пришлось прибегнуть к средству, кое дядюшка не одобрил бы, просивший без нужды не приплетать К. Г. Б. и, тем более, охранку. А именно — махнуть перед носом советника тем же мандатом, что и перед носом урядника, не давая прочесть. Кристалл чиновника, невесть какой величины, не отсвечивал синим цветом менталлиста, стало быть, Дарование не позволит отличить ложь, к тому же преподносимую с чистым взором и с уверенным напором.

— К. Г. Б. патронирует означенное дело. Намерены связаться с моим начальством? Не смею препятствовать. Но как дворянин дворянина обязан предупредить, первый же вопрос, что услышите в ответ, будет: по какой причине не оказали графу Тышкевичу помощь немедленно.

— Что же… Великие князья — это и есть имперская власть, — уговорил сам себя вице-губернатор. — Чем могу служить?

— Нам нужно помещение. Минимум на месяц, — краем глаза штабс-ротмистр заметил, как дёрнулся Линк. — Абсолютно недоступное другим. Обеспечите питанием, водой, постельным бельём. Конечно же — спальни задержанному, мне, четырём гвардейцам и обязательно отдельная офицеру связи, она — женского пола. А также кабинет, этот или лучше.

— Но это мой кабинет… — попробовал возмутиться чиновник.

— Сударь, позвольте, я не буду прибегать к принуждению, обращаться в Ново-Йорк или, тем более, в Торжок. От имени Львовых готов сделать вам щедрое предложение. Не взятку, а лишь компенсацию за неудобства. Сумму назовите сами. Любую в пределах разумного.

Растерянность и опасливость в глазах вице-губернатора дополнились третьей подругой — алчностью.

— Десять тысяч…

— Пять. Мы же условились — в пределах разумного.

Разворотливый штабс-ротмистр превратил в резиденцию великокняжеского отряда практически весь этаж, отведённый вице-губернатору, тот распустил свой персонал и занял каморку помощника около приёмной, не более чем пять на восемь шагов… Но что не сделаешь на благо Родины и К. Г. Б. За пять тысяч рублей при обычном месячном довольствии в несколько сотен.

К первой беседе с задержанным Тышкевич приступил немедля, пока его помощники ещё только приступили к обустройству их временного убежища, используя пока вице-губернаторский кабинет.

— Профессор, есть два пути. Первый — болезненный для вас и долгий для нас. С очень неприятными последствиями. Второй — мы договариваемся сразу и обо всём, завершая дело к всеобщему удовлетворению. Сделаете выбор сразу? Или нужны детали?

Линк сидел в кресле для посетителей, положив скованные руки перед собой. Штабс-ротмистр, естественно, занял вице-губернаторово место под портретом Князя-Государя.

— Второй лучше, на первый взгляд. Но чем?

— Разумный подход. Позвольте тогда всё же просветить о последствиях неправильного выбора. О том, от чего я намерен вас оградить. Вы упорствуете, и Львовы присылают самого сильного менталиста из тех, кого можно найти за деньги. Необязательно — деликатного. Мозголом вполне подойдёт. Мы выкачиваем из вас всё до последней запятой из полученного от польского пришельца. Затем, если сохраните к тому моменту остатки здоровья и сознания, получите десять-двенадцать лет каторги. Есть очень подходящая статья в Уложении о преступлениях и наказаниях — за иные деяния супротив Российской Империи. Не важно — сколько именно лет, вы и трёх не протяните. Каторжанам поголовно удаляют кристалл.

— Только не это! — лицо Линка даже не побледнело. — Я не сомневался, что Америкой из России правят изверги!

— А вы негров линчуете. Точнее, линчевали, пока сюда не пришли казаки, для острастки повесив несколько десятков самых рьяных линчевателей. Русский мир суров, но это — русский мир. Он куда лучше войн и массовых убийств. Не нравится? Гостеприимные просторы Сибири распахнут объятия. Это вам не какая-нибудь местная тюрьма в Техасской губернии.

— Альтернатива: я даю выкачать всё, что сохранила моя память из воспоминаний Гжегожа Бженчишчикевича, и, тем не менее, после еду в Сибирь?

— Только если захотите прикупить поместье и пушную ферму где-нибудь под Тобольском вместо вашей убогой картофельной делянки, — рассмеялся Тышкевич. — Имею полномочия подписать с вами контракт от имени великокняжеского дома Львовых. Установим таксу: рубль за оттиснутый на бумаге листик. Ведь то, что хранилось в папке у Моргана-младшего, это, как любят называть американцы, всего лишь дайджест узнанного у пришельца?

— Именно дайджест. Полные оригиналы были у братьев О’Конноров. Морган-джуниор малообразован, чтобы понять всё. Для него я собрал самое важное.

— Поставившее в тупик крупнейших учёных-естествоиспытателей Российской Империи, часть из которых тотчас завопило: это мошенничество и профанация.

— Слишком революционно для них? — желчно заметил Линк, чей шок от перспективы каторги и извлечения кристалла понемногу рассосался. — Понимаю. Сам был… впечатлён. Но могу подтвердить, так как видел многое из воспоминаний Бженчишчикевича, что техника, созданная той наукой, вполне себе работает. Небо бороздят не дирижабли, а куда более совершенные и быстроходные аппараты тяжелее воздуха. Ей богу, трудно поверить, что они летают над облаками, не расходуя ни единого корца магической Энергии.

Увидев, что менталист дозревает, Виктор Сергеевич поспешил расставить все точки над i:

— И так. Условия. Первое и главное с нашей стороны. По окончании нашего общения дом Львовых отзывает иск и снимает с вас любые обвинения, имевшие место до сего момента. И так, за лист с текстом либо пояснительными диаграммами…

— Десять рублей, — торопливо бросил несостоявшийся картофельный магнат.

— Полноте. Дайджест — добрые страниц четыреста или пятьсот, не помню точно. От вас Львовы ждут раз в десять больше откровений. Пятьдесят тысяч? Ей Богу, выгоднее вызвать мозголома и потрать на месяц больше.

— Пять?

— Рубль! Вы — не вице-губернатор, с вами я не намерен торговаться. Сосуды с Энергией получите без ограничений. С ними вы, не слишком усердствуя, изготовите и сорок, и шестьдесят листов в день. Шестьдесят рублей в рабочий день… Сравните, сколько вы получали на кафедре в Ново-Йорке?

— Признаюсь, меньше.

Тышкевич достал из саквояжа листки бумаги и принялся их заполнять.

— Сейчас скрепим наш договор. Он — в ваших интересах. Как только вручу вам первый чек, задумаетесь: чем больше бумаг, тем больше денег. Пусть мы, русские, для вас «страшные», но зато держим слово и не отличаемся скаредностью.

— Питание…

— А также услуги прачечной — за счёт Львовых. Если угодно, пропишу отдельной строкой.

— Извольте… — Линк вздохнул. — Возможно, оно к лучшему. Скрываться под фермерской личиной в забытой Богом глуши — не слишком радостное занятие.

— Как вы назвали поляка?

— Гжегож Бженчишчикевич.

— Называйте по буквам… — Тышкевич старательно скрипел пером. — Память у вас и вправду отменная. Я бы под страхом отлучения от церкви не запомнил бы и не произнёс этот ужас.

Через неделю в Деревянск прилетели ещё четверо гвардейцев из княжеской армии, в их числе — менталист-дознаватель. С той поры штабс-ротмистр с Искровым вернулись к привычному ремеслу телохранителей.

Анастасия, чьему присутствию в этой сравнительно безопасной миссии граф был несказанно рад, с ним практически не общалась. Когда Линк создавал пяток-другой очередных страничек, она запиралась с ними в своей комнате, выпадая из жизни на добрый час. Как объясняла, ей нужно время, чтоб запечатлеть их с фотографической точностью. Затем войти в самый глубокий транс, чтоб передать изображения в родительский дом в Торжок. Потом — выход из транса.