СССР: вернуться в детство-4

18. ВОТ ТЕБЕ И НОВЕНЬКОЕ!

В ОБЩИХ ЧЕРТАХ

— Для организации нормального этнокультурного центра, — немедленно воспользовалась паузой я, пока никто не успел раскрыть рот, чтобы начать мне выговаривать за неподобающее поведение, — требуются отдельные земельные площади, специальные профильные помещения, ставки сотрудников, в конце концов!

— Но ведь у вас уже есть хозяйство… — удивлённо начала какая-то мадам.

— Подождите! — решительно возмутилась я. Тут только скажи: «Да», — сразу сядут и ножки свесят. Всем скопом! — Вы как себе наше малокомплектное животноводство представляете? Деревянные вёдра и корыта, что ли? Вы хоть раз держали в руках орудие труда тяжелее авторучки?

— Ну, на картошку-то в колхоз мы тоже ездим! — несколько оскорбилась дама.

Да, было такое глупое общенародное развлечение: пару-тройку дней в году отработать на колхозном поле, хоть ты инженер, хоть студент, хоть токарь…

— Значит, вы способны понять, что современное экспериментальное хозяйство имеет очень мало общего с крестьянским укладом даже девятнадцатого века. У нас малое, но высокотехнологичное сельскохозяйственное производство!* Вот, кстати, у нас и поля нет! — развела руками я. — Что показывать будем?

*Это я уж для пущей важности.

Средне-такое технологичное.

Но тем не менее!

— Кому показывать? — удивился председатель собрания.

— Как — кому? — показательно подняла брови уже я. — Школьникам-дошкольникам, например… — в голове у меня внезапно завертелись колёсики, рисуя всякие возможные перспективы, переключая меня в скоростной проектный режим. — Вот, смотрите. Мы имеем, скажем, натурный макет сибирского крестьянского подворья условно конца девятнадцатого века. Полную усадьбу: дом, двор и всякие эти пристройки. Это можно сделать очень здорово, всяких самоваров-утюгов насобирать, мелкие предметы быта — и чтобы всем можно было пользоваться, вы понимаете? И сотрудники чтоб не в синих музейных халатах, а в народной одежде, по сезону. Летом — летняя. Зимой — тулупчики, душегреи всякие*. На подворье — контактный зоопарк, чтобы можно было козочку покормить, курочек посмотреть. А то у нас у половины городских детей фантастические представления о домашних животных. На лошадке в тележке прокатиться. Или вот ещё!..

*Вы не представляете,

как меня вымораживают сарафаны,

натянутые зимой поверх пуховиков…

Собрание смотрело на меня, вытаращив глаза. Они, видимо, как обычно собирались организовать что-то вроде мёртвой пионерской комнаты. Полочки с «образцами народности» и лозунги по стенам. А тут я! Но я как-то и не думала тормозить.

— Если вы нам найдёте прялку… О! Я даже знаю, у кого можно выпросить настоящую рабочую прялку!..* То мы сможем показывать полный цикл шерстяного производства. Закажем со Ставрополя пару пуховых коз с ВНИИОК — вот как раз они доятся так себе, посадим их в контактный зоопарк, можно их вычёсывать, шерсть прясть и вязать хоть, к примеру, варежки. Или ещё лучше — станок сделаем и будем показывать процесс производства тканей. И можем даже уроки мастерства проводить, что-нибудь простое, вроде половичков.

*У сестры бабы Лиды,

про которую я

«Грозам вопреки» писала.

— А что такое ВНИИОК? — осторожно спросил кто-то.

— Научно-исследовательский институт козоводства и овцеводства. Всесоюзный. Пуховые козы там шикарные, премиальные. Можно ещё показывать технологический цикл производства хлеба, начиная от зерна и до, скажем, выпечки каких-нибудь кренделей. Меленку взять ручную, чтоб дети могли покрутить, почувствовать, как это — зерно мелется. Действующий макет водяной мельницы поставить — это же интересно! Можно делать с детьми зимние пряники, украшать глазурями. Можно ржаных жаворонков печь на весенний прилёт птиц и петь заклички. Это самое простое! В Сибири за счёт дешёвых китайских товаров крестьянское подворье отличалось чуть меньшим тяготением к натуральному хозяйству, но тем не менее, спектр ремесленных умений, которыми владел среднестатистический сельский житель, огромнейший! Хотите — пояса плести, хотите — береста, корзинки из лозы, народные куклы, глиняные плошки, муфельную печь только надо…

Я немного выдохлась. В кабинете стояла гробовая тишина. Активисты и общественники неуверенно переглядывались между собой.

— Ну вот! — бодро сказал председатель и взмахнул рукой, как гибрид Ленина с Гагариным. — Свежий взгляд! А мне ещё не советовали молодое поколение приглашать. Пожалуйста! — люди зашевелились, забормотали, мол так-то оно так, но как-то это… Дядька позвенел шариковой ручкой по графину: — Тише, тише, товарищи! У кого будут какие-то дополнительные предложения — прошу, в течение недели в письменном виде Евгении Семёновне. На сегодня совещание окончено…

А меня, как Штирлица, попросили остаться.

Кабинет пустел, за столом сидел председатель, справа от длинного приставного стола, вплотную к председательскому — мадам с поджатыми губами, слева пригласили присесть меня.

А я смотрела на удаляющихся людей и думала: есть расхожий стереотип, что детей никогда не слушают. Иллюзия это. Не слушают того, кто плохо говорит, хоть ему сколько лет. Только с детьми терпение у слушателей иссякает вообще быстро — дети кряхтят, выговаривают слова невнятно, мнутся, тянутся и вообще выдают целый спектр отвращающих действий. А вот если ребёнок вдруг начинает говорить чётко, последовательно и уверенно, его слушают — да ещё как.

Дверь за выходящими захлопнулась.

— А вы, Евгения Семёновна, жаловались, что инициатив никаких нет, кроме музейных комнат да коллективов песни и пляски, — весело начал дядька. — Пожалуйста, столько инициативы, хоть ведром черпай!

— Зато, Вячеслав Егорыч, — сделала уксусное лицо озвученная дама, — те предложения не потребуют никаких ставок и прочих дополнительных вложений.

И не вызовут ни у кого никакого интереса, — подумала я, а вслух спросила:

— А вы бы хотели, чтобы весь озвученный спектр предложений реализовался за счёт энтузиазма четырёх школьников?

Губы у тётки поджались ещё больше, совершенно в ниточку:

— А разве желание помочь Родине не является достаточной мотивацией?

— Как здорово, что вы об этом вспомнили! — громко обрадовалась я. — Жду вас завтра вечером у себя, когда там у вас работа заканчивается. И послезавтра. А на субботу день вообще не занимайте: сперва будем лоскутные одеяла шить, а потом сарай в старинном стиле строить. Вместе поможем Родине!

Тётя начала возмущённо открывать и закрывать рот — молча.

— А если вы мне сейчас скажете, что всё это делать не умеете, то не переживайте, я вас научу, — заверила её я. — В конце концов, вы же коммунистка и не должны бояться трудностей.

Вячеслав Егорыч гулко захохотал:

— Что, Евгения Семёновна, каково?

— Вы погодите смеяться, — попросила я. — Дело серьёзное.

— Конечно, серьёзное, — всё ещё улыбаясь, кивнул председатель.

— Если уж мы впрягаемся в глобальный процесс, я могу обещать, что концепт проекта в первом чтении будет готов к пятнице, — дяденька удивлённо приподнял брови. — Теперь мне хотелось бы знать: какими ресурсами мы в ближайшей перспективе можем располагать, и кто будет нашим, так скажем, связным в структуре городского и, наверное, районного исполкома? Ведь, насколько я понимаю, наша юннатская станция территориально принадлежит не городу, а прилежащему Иркутскому району? Или у вас финансы пойдут по линии Управления культуры? Так вот, хотелось бы, чтобы человек был не зашоренный, мобильный и способный осознать рабочие процессы, не пытаясь втянуть коллектив станции в мартышкин труд, который никому кроме этого куратора не будет интересен.

Евгения Семёновна гневно раздула ноздри и повернулась к председателю, изо всех сил меня не замечая:

— Я даже не знаю, Вячеслав Егорович. От горшка два вершка, а туда же. Какие-то претензии…

Я слегка разозлилась:

— Если вам нужны были отписки и показуха, зачем вы вообще нас пригласили? Мы занимаемся только реальными делами.

Вячеслав Егорыч смотрел поочерёдно то на меня, то на эту даму, и выражение лица у него было странное. И тут, волшебным образом, открылась дверь и какая-то девушка сказала:

— Евгения Семёновна, там из дворца пионеров приехали, и комсомольцы ждут, день защиты детей согласовать надо…

— Иду! — демонстративно поднялась мадам. — И вы, Вячеслав Егорыч, заканчивали бы здесь…

— Я вас понял, Евгения Семёновна. Сейчас отпущу девочку.

От торжествующего цоканья каблуков меня спасла только ковровая дорожка. Дверь тоже закрылась, как полагается двери в начальственный кабинет — неторопливо и приглушённо.

Я откинулась на спинку стула:

— С ней работать не будем.

Вячеслав Егорыч хмыкнул:

— Значит, понравилась идея?

Я пожала плечами:

— Идея хорошая, требует подхода с погружением, и я ни за какие деньги не стану участвовать в её опошлении.

— Даже так?

— Именно.

Он соединил руки в замок, пошевелил большими пальцами:

— А что там насчёт земли?

— В непосредственной близости от нашего хозяйства находится пустой участок, относящийся к иркутскому лесничеству. Гектар сорок, думаю, будет достаточно.

— Сколько? — поразился дядя.

— А что, вы настолько далеки от народа, что не знаете про правило?

Теперь он тоже откинулся в кресле:

— Какое правило?

— Проси в два раза больше, чем нужно. Тогда, возможно, получишь необходимое.

— Хм! — кажется, я его забавляла и озадачивала.

Ладно, потрачу время на пояснения.

— Ну, смотрите. Во-первых, сам традиционный двор уже большой. Потом нужно отдельно, как самостоятельные объекты, поставить мельницу и кузню, а также все тематические павильоны, про которые мы говорили — глина там и прочее. Допустим, в виде куска улицы из изб. Площадка для мероприятий типа Масленицы. Потом, нам нужно показать старинный способ хозяйствования — это значит кусок поля-огорода. И, конечно же, покос.

Покос я хотела застолбить под наши собственные нужды, если честно — чтоб не бояться каждый раз, что внезапно явится лесничий и начнёт предъявлять претензии.

— И к четвергу будет готов план?

— К пятнице. Черновой.

— М-хм… — Вячеслав Егорыч выпятил губу. — Что ж, давайте попробуем встретиться в пятницу.

ПРОЖЕКТ

Да, возможно тётенька с губами в ниточку перевесит меня своим авторитетом, но мне хотелось посеять семена идей. Ну, в самом деле, почему скандинавы смогли, а мы — нет? Имеется в виду, сделать свою старинную деревню-музей. Если не срастётся у нас, глядишь, через несколько лет кто-нибудь придумает нечто подобное, выдав идею за свою — да и Бог с ним, лишь бы сделали.

Оставшиеся до пятницы три с половиной дня я убила на составление бумажного плана. Привлекла в советчики Вову с его опытом реконструкторства, знанием подобных проектов и шкурным интересом. Хуже того — припрягла его чертить схемки и планы. А вечером в четверг выступила с ультиматумом:

— Ты, Вова, как хочешь, а я без тебя не справлюсь. Сидят они там, все такие толстые и важные, губы кривят.