Черные начала. Том 6

Пока не обнаружил себя с поднятым мечом над единственной оставшейся копией.

Бой закончился.

Закончился так же неожиданно, как и начался, и я не мог вспомнить, когда бесконечная волна моих собственных копий и копий других людей прекратила штурмовать гору трупов, а я сам спустился вниз, чтобы покончить с самим собой.

И теперь, когда я стоял над последним, замахнувшись мечом и глядя в собственные глаза, происходящее заставило меня в этот момент задуматься — а почему именно он барьер? Моя часть, что так держится за прошлое?

Я вспомнил слова Гоя о том, что каждый выбирает сам — сохранить в себе что-то человеческое или отказывается от этого, потому как так проще идти дальше.

И сейчас у меня была возможность убить часть самого себя. Ту часть, которая меня мучала, ту, которая напоминала о том, что я сделал, заставляла сомневаться. Часть моей собственной души, которая заставляла меня оставаться человеком и ощущать чувство вины. Без неё мне было бы легче, без неё я мог бы идти дальше, не оглядываясь назад…

И именно без этой части самого себя я бы не был тем, кем стал.

Я тоже своего рода психолог, хочу заметить, и прекрасно понимал, что она была моим напоминанием границ, через которые нельзя переходить. Забыть этот урок, отказаться от него, и вернусь тот я, которого я сам и ненавидел. Тупой, трусливый и самоуверенный, отвращение к которому заставило меня пересмотреть мои же собственные взгляды.

И сейчас, стоя над самим собой, я понял, что… не хочу забывать о том, что произошло в прошлом. Не хочу, потому что… это и сделало меня таким, какой я есть. Тем придурком, который ради маленькой девчушки несётся на край света, чтобы спасти её. Потому что этому самому придурку претит мысль, что ребёнка будут использовать в своих целях те, кто считает, что теперь он может делать всё, что захочет.

— Ненавижу всякие самокопания… — пробормотал я, опуская меч.

— Ненавижу, — кивнула копия, подтверждая.

— В чём смысл этого барьера? — негромко спросил я.

— У меня тот же вопрос, но мы, скорее всего, знаем ответ, не так ли? — хмуро ответил я напротив.

Наверное, да.

Барьер лишь помогал понять, кто ты есть и будешь на самом деле. Помогал сделать выбор — избавиться от человеческого, чтобы легче было подниматься по ступеням Вечных, или же… примириться с самим собой.

Дальше мог идти лишь тот, кого не терзают сомнения, а что делать с этими самыми сомнениями — выбор исключительно индивидуальный.

Подозреваю, что каждый, кто через него проходил, точно так же сталкивался с частью собственной души, которая называлась человечностью и не давала им творить беспредел. И здесь, в этом видении, каждый мог выбрать свой путь, как двигаться дальше.

Кто-то уничтожал в себе любые сомнения, становясь больше похожими на роботов. А кто-то просто принимал и смирялся.

И сейчас у меня был выбор — избавиться от него, убив свою копию вместе со всеми терзаниями, или… или принять её со всеми недостатками. В конце концов, что значит отпустить? Уничтожить, сделать вид, что этого не было? Забыть? Или принять, что сделанного не изменишь, и просто стараться больше этого не повторять.

— Ты не прав, — вздохнул я, глядя на себя. Да, бредово разговаривать с самим собой, но я чувствовал, что должен это проговорить. Для самого себя. Чтобы понять, почему мне это так важно, спасти Ки. — Прошлого не исправить, ничего уже не изменить, и мёртвых не вернуть к жизни. Лучшее, что я могу сделать — усвоить тот урок и больше не повторять ошибок. Я не ищу прощения и прекрасно знаю, почему иду за Ки. Потому что я не хочу повторения истории, когда я отсиделся за спинами тех, кто был мне дорог, трясясь над собственной шкурой.

— Ты не избавишься от этого чувства вины, — сказал он/я. — Оно будет тебя всегда преследовать.

— Ну и отлично, — пожал я плечами и протянул руку. — Значит, у меня будет всегда напоминание, как делать не стоит. А теперь давай руку. Только без гачимучи.

— Да, обойдёмся без этого.

И едва я коснулся его руки, как иллюзия развеялась.

Я говорил, что это самый странный уровень?

Я был прав, большего бреда я пока не встречал при преодолении барьера. Принять самого себя, смириться с прошлым, понять, какой дорогой двигаться — это были однозначно самые мощные колёса, что я встречал. И надеюсь, что впредь глотать их мне не придётся.

С другой стороны, я воочию увидел, как некоторые становятся бездушными культиваторами, для которых жизнь людей не жизнь, а другие остаются людьми при любом раскладе.

Предположу, что эти волшебные пилюли просто погружают тебя в галлюциногенный сон, где ты сам или отсекаешь все те части души, что отвечают за человеческие чувства, или оставляешь всё как есть.

В комнате было пусто, и разве что Люнь висела в уголке и мирно дремала.

Мне даже стало интересно, а прошлая Люнь отсекала от себя часть души или нет? Я в плане того, что ей однозначно пришлось пройти этот уровень.

Ведь если она отсекла часть души, то откуда взялась эта Люнь? Я теперь был практически уверен, что это часть души настоящей Уню Люнь Тю, и она явно была сгустком всех хороших качеств своей хозяйки. А если та не отсекала, то как она умудрилась скатиться от такой душки до монстра, который крошит всех налево и направо.

Честно сказать, я до сих пор раздумывал, рассказать Люнь о моей догадке или не стоит. Как и задумался, а где сейчас настоящая Люнь? Сгинула или бродит по миру в поисках приключений?

— Ты проснулся! — возглас Люнь заставил меня вздрогнуть. Она подлетела ко мне, зависнув прямо перед носом. — Скажи, что ты сейчас чувствуешь по отношению ко мне?!

Я внимательно посмотрел на эту мордаху и честно сказал.

— Хочу затискать до смерти, а потом хорошенько отодр…

— Всё-всё-всё! — замахала она руками. — Я поняла! — но следом мягко улыбнулась. — С возвращением и с взятием уровня Послушника Вечных.

— С возвращением? — удивился я.

— Ага, — кивнула она. — Ты ведь прошёл барьер, верно?

— Ну… да?

— Тогда ты знаешь, что происходит при его преодолении, верно? — улыбнулась Люнь.

— Да-а-а… — протянул я. — Значит, ты боялась, что я могу вернуться неполным?

— Я бы сказала, что это грубо, — поморщилась Люнь и следом честно призналась. — Скорее я боялась, что ты откроешь глаза, и я стану для тебя лишней. И ты бы прогнал меня или заточил в кристалл.

— А ты отсекала ту часть души?

— Я? Нет, ты что! — покачала головой Люнь, но неловко улыбнулась. — Хотя в какой-то момент я действительно думала так поступить, что будет гораздо проще жить, когда тебе всё равно на окружающих, на их мнение и на всё-всё-всё. Но моя вторая половинка так плакалась и упрашивала одуматься и не губить себя, что я не смогла. Рука не поднялась.

Значит, всё же та Люнь себя не делила. Но потом использовала эту часть души для того, чтобы выбраться из ловушки. Интересно…

— Кстати, а где остальные? — огляделся я. — Не дождались моего пробуждения?

— А тебя дождёшься, — хмыкнула Люнь и улыбнулась.

— В смысле?

— Эх, Юнксу, Юнксу… Чтобы ты знал, медитировал целый месяц.