Червь

— Вылезай! — я уже кричу на него, а он всё также продолжает тупо пялиться на меня. Да что ж такое! Бестолочь! Может я мало в него влил коктейля?

Я уже собирался пойти за новой порции, как вдруг патлатый встал. Ну и видок у него… как зомби…

Он облокотился о стену, продолжая смотреть на меня.

— Так, молодец, хороший мальчик, — подбадриваю я его, — а теперь вылезай наружу.

В глубину погреб был метра два. Всё, что ему нужно было сейчас сделать, чтобы вылезти — подпрыгнуть и ухватиться за край доски. Он прыгает. Хватается пальцами за доску, но тут же соскальзывает, и с грохотом заваливаясь обратно на пол.

О Господи, только не это!

— Ты можешь поторопиться! — кричу я. — Вылезай быстрее! У меня мало времени!

Кинув взгляд на стол, я замечаю свой нож. Вернее сказать, отцовский, но что спижжено — то спижжено. Так что — нож мой. Взяв нож, я смотрю на патлатого и понимаю, что мог бы убить его на месте, прикончить и забить, но это так легко. Так скучно и без цельно. А я еще не забыл, как это чучело тыкало в меня пальцем. Как это чучело пыталась изнасиловать Роже. Нет! Он получит то, что заслужил!

Покрутившись по полу, он снова встаёт. Снова подходит к стене и снова прыгает. Хватается, но уже увереннее. Упирается ступнями в рыхлую земляную стену и начинает карабкаться как скалолаз. Под конец, я хватаю его за гнойную повязку и помогаю выбраться наружу. Опрометчиво, но я уже заебался его ждать! Я хочу уже быстрее утолить жажду мести, до боли высушивающую мой разум, мои нервы, мои мышцы.

Я немного отпрянул от патлатого. Хер знает как он себя поведёт. Вроде, опасности он не представляет — спокойно стоит, чуть пошатываясь, но глаз от меня не отводит. Ждёт дальнейших распоряжений?

— Сидеть, — приказываю я.

И он садится на корточки, но его так сильно штормит, что он чуть не улетает в дырку позади себя. Я успел сделать шаг и схватить его за волосы. Ну вот, ладонь испачкана теперь не только гноем с повязки, но и жиром с его волос! Обтерев руки об мантию, я приказал ему стоять и не двигаться.

Отлично, первый пункт выполнен. Теперь надо найти подходящее место. Со столом. И с хорошим освещением. Не знаю как точно это описать, но словно какое-то внутреннее чутьё или знания старика, подсказывают мне, что надо идти в сарай.

— Вперёд, — командую я патлатому, указывая рукой на выход из комнаты. А далее мы выходим из дома. Моего ручного “зомбака” заносит с каждым шагом, но он идёт. Идёт вперёд, пытаясь смотреть на меня через плечо.

Мне любопытно: он хоть что-нибудь понимает? Он понимает — кто я? Где он? Или его разум чист как у младенца, и он безукоризненно слушается взрослых, не вступая ни в какие споры? Надеюсь, он всё понимает.

Теперь меня беспокоить другой вопрос: чувствует он боль? Проверим…

Ладонью я бью его в бок, туда, куда я ранее нанёс десяток ударов ножом. Патлатый лишь пошатнулся, споткнулся о корень и рухнул на землю. Даже не пискнул. Послушно встал и двинул дальше, к сараю. Плохо. Я хочу, чтобы он чувствовал. Чувствовал всё, что я буду с ним делать! Чтобы он ощутил весь тот страх, через который пришлось пройти Роже. Нет, так просто он у меня не помрёт! У любого зелья есть своё время действия; рано или поздно, но и мой коктейль его отпустит. Надеюсь, что это произойдёт рано…

Мы подошли к сараю.

Приказав патлатому стоять, я распахнул деревянную дверь. Меня обдало жаркой вонью гнили и скисшей воды. В лицо хлынули мухи. С трудом сфокусировав глаза, я попытался заглянуть внутрь — там мрак. Чернота глотала свет как изголодавшаяся гуппи сжирает своих мальков сразу же после родов. Не беда. Сейчас всё поправим. Обойдя дом, я распахнул все ставни. Ну вот, — другое дело! И проветрим помещение.

По моей просьбе, патлатый зашёл в сарай первым, я — следом. Первое, что я почувствовал — липкий пол, но на это я особо не обратил внимание. Всё моё внимание приковал стоящий по центру сарая “Х” образный стол, сколоченный из двух толстых досок. Его поверхность устилали сколы от различных лезвий и пятна крови, как свежие, так и давно засохшие. На концах досок были кожаные ремешки. Этакий набор для извращенца — любителя БДСМ, с переодеванием в кожаные наряды и надеванием толстого дилдо.

Еще в сарае вдоль стен стояли узкие столы, заставленные множеством крохотных глиняных колбочек. На стенах висели открытые полки, в которых можно было разглядеть глубокие кастрюли, тряпки, и книги. Книги! Заглянув в одну, я увидел нарисованную от руки картинку, на которой наглядно было показано, как вынуть сердце. В других книгах была схожая информация. А где-то были аналогичные советы, но только по отношению к животным. Дед меня удивлял с каждой минутой! Он был кем-то вроде хирурга, но каждый пациент не получал лечение, а давал новые знания в области анатомии. Конечно же — ценой своей жизни. Но было еще что-то… Что-то, до чего я пока не мог доковыряться в его гнилой памяти.

Приблизившись к столу, я что-то задел ногой. Опустив голову, я увидел своё ведро. Ура! Надеюсь, маска там-же.

С трудом наклонившись, я беру ведро за ручку и начинаю поднимать, но она настолько тяжелое, что у меня трясутся руки. Ведро заходило ходуном, выливая густую кровь на пол. Охренеть! Полное ведро крови! Зачем? С трудом, но я поставил ведро на стол. С отвращением осмотрел его и заметил плавающий на поверхности твёрдый кусок какой-то хуйни. Дотронувшись пальцем, эта херь сдвинулась в сторону, словно айсберг, что скрывает под водой свою основную часть.

Я запускаю ладонь в остывшую кровь, нащупываю твёрдый предмет и, обхватив его пальцами, вытаскиваю наружу. Маска. Она словно обмазана горячим мазутом, что тонкими густыми струйками стекает на пол. И что мне с ней делать? Как мне при помощи этой затвердевшей болячки найти эту грязную сучку, посмевшую на публике обозвать меня паразитом?! Как?!

ТВАРЬ!

СУКА!

Что есть силы, я швыряю маску в угол сарая. Меня всё бесит! Бесят все! Мне хочется убить себя, убить эту суку, убить этого пидора с длинными волосами!

— Хуйли ты уставился! — кричу я на патлатого. — Ложись на стол!

Он послушно начал лезть на стол, но это выглядело настолько нелепо и опасно, что мне пришлось ему помогать. Давай. Ногу сюда… ага, молодец, теперь вторую ногу закидывай сюда. Помучившись пару минут, мы, наконец, улеглись на стол, вытянув руки и ноги вдоль досок. Я уложил его животом вниз — так мне будет удобно работать с кожей. Зафиксировав его конечности ремнями, я встал по центру стола. Первым, что я ему отрезал, — волосы. Его сальные волосы, которые застилали шею и могли мне помешать. Собрав их в хвост, я аккуратно рубанул, стараясь не повредить кожу — она еще мне пригодиться! Ох, как же я сейчас мечтал иметь в руках машинку для стрижки волос. Я бы обрил его целиком, ни оставив на коже не единого волоска. Мечты-мечты.

Дальше я срезал повязку, обнажив его тело. На удивление, все нанесённые мною порезы — зажили! Остались лишь бледные шрамы и крохотные подтёки крови, и то, они появились после моего удара ладонью.

Может дед и стар, дряблый как вялый хуй, но руки у него твёрдые как сталь. И мне это нравится. Ладони уверенно держат нож, исключая любую тряску, какую мы можем наблюдать у алкаша, держащего стопарик водки возле своих губ. Работать я смогу комфортно, не боясь повредить…

— Пить…

Опа! Ты очнулся. Какая прелесть.

— Ну что, — говорю я, прикладывая лезвие ножа к его небольшой шишке на затылке, — начнём!