Семена Злобы

– Чисто, – ответил я без особого удивления. – Пастырь людей вряд ли так глупо повел бы себя. Это всего лишь его марионетки.

Поднявшись с корточек, я натолкнулся на угрюмый взгляд Засулича.

– Знаете, Игнат Дормидонтович, мне по-прежнему не хочется верить в ваши сказки, но чем дальше, тем меньше у меня возможностей для этого. Не верить своим глазам может позволить себе только дурак.

Мне оставалось лишь обозначить легкий поклон.

– Искренне благодарен за то, что вы приняли мою сторону, пусть даже ценой конфликта с полицмейстером.

– Я всегда был и буду на своей стороне и на стороне государя-императора, – упрямо мотнул головой казак. – С теми бумагами, что вы привезли от наместника, приказывать вам не может ни полицмейстер, ни губернатор. Да и у меня выбора особого нет. Так что готов исполнять ваши приказания, господин чиновник по особым поручениям. Думаете, этот ваш Пастырь людей, прости господи, вселился в полицмейстера?

Старый казак все же не удержался от того, чтобы не перекреститься.

– Думаю, так оно и есть. Пожалуй, перед визитом в особняк губернатора нам стоит заглянуть в полицейскую управу.

– Как прикажете. – Засулич произнес это нехотя, ворчливым тоном.

Табель о рангах давала ему возможность не проявлять служебного рвения даже внешне. Оно и понятно – явившийся с запада юнец при серьезных бумагах тащит его хлопцев на, без сомнения, опасное дело. Вполне возможно, многие погибнут. Хотя старшина здесь как раз для того, чтобы погибали бойцы, а не мирные граждане, да и вообще, смерти бояться – в казаки не ходить.

Заметив, что к знакомому мне Сохатому присоединились еще два персонажа, я решил наведаться к этой троице. Обоим незнакомцам было хорошо за пятьдесят. Одеты они, как и почти все окружавшие меня сейчас люди, в казачью форму, но с теми же дополнениями, что и их молодой товарищ. Это явно характерники. Почему со мной к шаману послали Сохатого, тоже понятно – кто моложе, тот и бегает.

– Здравствуйте, господа характерники, – кивнул я седовласым мужам.

– Здравия желаю, ваше высокоблагородие, – ответил лишь обладатель вислых усов и шикарного шрама через все лицо.

– Кто из вас пойдет со мной? – уточнил я, хотя догадывался, каким будет ответ.

– Так все и пойдем, – опять за всех сказал вислоусый. – Дело-то, поди, темное, и парни могут не справиться без нашего пригляда.

– Есть чем прикрыть простых казачков?

Характерник прекрасно понял подоплеку вопроса.

– Так на каждом оберегов что монист на небедной бабе. Ну и мы, ежели что, тоже не в лебеде деланные.

Интересная словесная конструкция. Любопытство на мгновение пересилило мою озабоченность предстоящим делом:

– А где, если не секрет?

– Знамо где, – ухмыльнулся характерник, – в чертополохе.

Не знаю, какие резоны породили это странное поверье, но сам процесс наверняка крайне экстремальный.

Похоже, мои фантазии как-то отразились на лице, и характерники дружно загоготали. Но тут же вспомнили, с кем балагурят, и быстро успокоились.

Я не стал строить из себя держиморду и просто вернулся к сути вопроса:

– Проследите за тем, чтобы у казаков было чем прикрыть рот, дабы не надышаться лишним.

– Серебряную пыль пускать будете, ваше высокоблагородие? – проявил догадливость вислоусый. – Хорошее дело, хоть и дорогое. Так не извольте беспокоиться. Башлыки есть у каждого, вот концами морды и прикроют. Никакая пыль не пройдет.

– Хорошо, но предупредите всех, чтобы были готовы и к такому сюрпризу. А их у нас будет много.

– Сделаем, ваше высокоблагородие.

Теперь все три казака встали по стойке смирно.

Когда я отошел от этой странной компании, то увидел, что брат Иннокентий как раз окончил осмотр связанного, но уже затихшего зама полицмейстера.

– Он не одержимый, – тут же выкатил мне претензию инквизитор.

– А я этого и не говорил, – не стал я оправдываться. – Скорее это какая-то ментальная закладка. Ну, в смысле особый приказ, который этот бедолага не может нарушить. Но не беспокойтесь, с одержимым вы сможете пообщаться уже сегодня. Хорошо, если только с одним.

Так как события начали ускоряться, дальнейшие сборы заняли всего несколько минут. В этот раз я решил ехать в коляске, которую нам так любезно предоставили полицейские. На передок взгромоздился один из казаков, рядом со мной села Намия, а вот Чижа с парочкой бойцов я отправил в воздушный порт, чтобы он доставил записку для капитана Грекова. Были опасения, что аэронавт не станет слушать простого посыльного, какую бы бумагу тот ни приволок. А вот от Осипа, являвшего моим официальным помощником, отмахнуться будет намного сложнее. Планы, как это бывает в девяноста процентах случаев, полетели к лешему, так что придется импровизировать.

Мы снова неслись по улицам Якутска, словно кавалерийский отряд захватчиков. Похоже, это уже входит в привычку. Да и то, как наша компания входила в полицейское управление, мало напоминало вежливый визит, скорее походило на штурм.

Первый этаж был буквально затоплен казаками. Городовых не трогали, но почти с каждым встал угрожающе-вежливый казак. Я постоянно ждал, что начнется сопротивление и ни в чем не повинные люди начнут убивать друг друга, но либо Пастырь людей все еще не чувствовал себя загнанным в угол, либо я ошибся и сейчас сяду в лужу.

Полицмейстер Якутска находился в своем кабинете. Рядом с его столом стоял молодой человек в чине губернского секретаря.

Полицмейстер удивленно приподнял бровь, осматривая нашу делегацию.

– Силаев? Как это понимать?

Кикимору мне в тещи! И вот что сейчас делать? Какими бы бумагами меня ни снабдил наместник, но арестовывать главу губернской полиции они не позволяли. Внезапно накатили сомнения. Что я творю? Как можно на основе бреда после шаманской дури устраивать настолько масштабную операцию?

За спиной обреченно вздохнул войсковой старшина.

И тут сильная вибрация медальона на груди отрезвила меня и вызвала дикую ярость в отношении притаившейся в теле полицейского мрази. Захотелось разорвать его голыми руками, но первым успел инквизитор. Похоже, он тоже что-то почувствовал.

– Не нужно так нервничать, сын мой, – елейным голосом обратился брат Иннокентий к вскочившему со стула толстяку в форме.

Он шел вперед, прижав левую руку к груди, а правую спрятав за спиной. Когда монах миновал меня, стало видно, что скрывал он надетую на кисть латно-кольчужную перчатку. Причем очень странную. Я видел подобные вещи с шипами на тыльной стороне, но чтобы они были на ладони…

– Извольте немедля покинуть мой кабинет! – взвизгнул полицмейстер и указал пальцем на дверь.

Вот за протянутую руку, чуть нагнувшись над столом, монах и ухватился шипованной перчаткой. Полицейский взвыл, как пожарная сирена, уходя куда-то в ультразвук. Ничего человеческого в его вое уже не было. Лицо чуть надменного, но не особого умного толстяка исказилось и застыло в форме какой-то совсем уж демонической маски. А дальше начался форменный бедлам. Секретарь завизжал, как девица, и запрыгнул на монаха. Кажется, он собрался откусить ему ухо. Пришлось срываться с места и отдирать парня от медведеподобного инквизитора. Если честно, я даже испугался за попавшего под ментальный контроль юного чиновника, потому что монах мог походя прихлопнуть его как муху.

В движение пришли не только мы. Сохатому, который вместе с двумя приказными и войсковым старшиной тоже вошел в кабинет, пришлось успокаивать своего же товарища, который зачем-то попытался задушить характерника. Правда, делал это как-то вяло и без огонька, так что Сохатому хватило всего пары оплеух, чтобы привести станичника в себя.

К тому же за пределами кабинета тоже творилось что-то неладное – доносились какие-то крики, грохот мебели и даже выстрелы.

Не успел я толком осознать происходящее и урезонить юношу, пытавшегося укусить теперь уже меня, как все резко закончилось. Как монах бил полицмейстера головой о стол, мне увидеть не довелось, зато все было хорошо слышно. Звук такой, словно сваи забивают. Надеюсь, череп у бедолаги крепкий.

В кабинет тут же ворвалась еще парочка казаков.

– Что там? – резко спросил Засулич с явным напряжением в голосе.

– Да эти малахольные словно с ума посходили. Кинулись на нас, пришлось утихомиривать, – ответил казак, продолжая осматриваться в кабинете.

– Пострадавшие? – не унимался войсковой старшина.

– Не, – мотнул головой его подчиненный, – пара зубов выбита. Мебель порушили да Егорке ляжку прострелили.

– А этот как здесь оказался? – удивился Засулич. – Я же приказал брать только матерых.

– Да затесался как-то племяш ваш. Вы ж его знаете. Пороть парня надо.

– Вот и займись! – прорычал войсковой старшина. – Мне его батька на то разрешение дал. Чтобы неделю сидеть не мог!

Свойские разговоры казаков проходили для меня фоном, потому что основное внимание привлекли действия монаха. А он явно задумал недоброе.

Инквизитор рывком втащил тело бесчувственного полицмейстера на стол и начал варварски резать его мундир ножом, дабы оголить грудь. Я со смесью любопытства и тревоги уставился на открывшуюся картину.

– Сохрани нас Всевышний от тьмы нечестивой, – выдохнул монах.

Рядом со мной крякнул войсковой старшина, который тоже не был чужд нездорового любопытства. Да и я еле сдержался от резких высказываний. Предположения сбылись – поросшую жидкими волосенками грудь полицмейстера пересекал едва заживший шрам без каких-либо символов.

Конечно, можно предположить, что бедолага совсем недавно пережил сложную операцию, но с такими отметинами на работу не ходят, а лежат под неусыпным надзором врача в постельке и принимают заботу родных и близких.

Монах угрюмо посмотрел на меня, а затем удобнее перехватил нож.

– А может, не надо? – просипел я. – Может, лучше позвать врача?

– Хорошая мысль, видок. Родион Захарович, пошли-ка кого-нибудь за лекарем, – вроде согласился со мной монах и тут же без лишних слов просто ткнул ножом в рану.

Как ни странно, крови почти не было – ни когда напрочь отмороженный инквизитор расширял рану, ни когда лез туда грязными пальцами. Теперь у полицмейстера к шансу загнуться от болевого шока добавляется угроза сепсиса. Впрочем, с магическим дополнением к возможностям местных лекарей это не такая уж большая опасность.

Я, честно говоря, был потрясен. Еще пару минут назад казалось, что именно моя иномирная бесшабашность и решительность стала козырем в борьбе с нечистью, которая слишком уж расслабилась в медленно текущих реалиях сонного захолустья. Теперь же понятно, что в резкости и звериной решительности местные дадут мне сто очков форы.

То, что монах достал из груди невольного пациента, мне уже доводилось наблюдать в навеянных шаманом видениях. Небольшой, с голубиное яйцо камешек был покрыт кровью, какой-то слизью и непонятными рунами.

Дальше все опять пошло наперекосяк. Тело полицмейстера, которое по какой-то причине спокойно отреагировало на грубое копание в ране, как только семя было извлечено, тут же задергалось, словно в эпилептическом припадке.