Князь Рысев

Глава 21

В голове у меня поселился дятел. Все то время, что я провалялся в отключке, плавая в мрачном, мутном нигде, он не унимался ни на минуту. Иногда дразнил мгновением спокойствия, чтобы с новой силой приняться за старое.

Будь у меня такая возможность, удавил бы суку.

Приходить в себя не хотелось, но дятел стукнул что есть сил. Кто это сейчас застонал? Вдруг понял, что это я и был — голова готова была взорваться от резкой, давящей боли.

В уши текли чужие голоса — насмешливые, довольные, уверенные.

Я попытался пошевелить хоть пальцем — пальцем-то как раз и получилось, а вот всем остальным не очень. Руки связали за спиной. Ноги привязали к стулу, для пущей верности обмотали веревкой вокруг туловища пару витков.

Открывать глаза я не спешил: вызвал интерфейс. Если уж меня не убили сразу, как я отключился, то еще минутку подождут. А мне надо знать, что же со мной случилось. Есть тут лог какой-нибудь?

Есть, вот он, родимый. Стоило только представить, как появилось свежее окно. Я едва удержался, чтобы не присвистнуть.

Ба! Теперь понятно, что меня колотило все это время. Лог был просто переполнен сообщениями о тех крупицах опыта, что падали мне на счет. Прилетело и за паршивцев, которых кончили еще там, в доходном доме. В особенности крупная порция упала за того здоровяка — я ведь его убил.

По крайней мере, тут говорилось, что именно убил. Надо будет сделать себе заметку: в следующий раз через сад греха не ходить. Не то чтобы я боялся там встретить его усиленную версию, но вот снова видеть его поганую морду...

Выбило нас из колеи усыпляющим заклинанием. Ага, зря я, стало быть, не стал брать тогда сопротивляемость к заклинаниям контроля — может быть, и не вырубился бы. Сарказм усмехнулся, кольнув меня прямо в глупость — ага, как же. С парой единиц выносливости, что остались, прям воспарил бы и надавал по щам...

За одну ночь я вырос на три уровня. Неплохо. Если не учитывать, что сейчас меня спеленали, как младенца, и невесть что собираются со мной вытворять.

Франц хотел меня убить, да и его парни не особо желали видеть меня по эту сторону жизни. Теперь вот главная задача — понять, почему я еще жив?

Боль возмущенно выдохнула, обалдев от моей наглости. Следующим приступом она будто вопрошала — чего тебе, окаянный? Мало? Думать удумал! Держи еще!

Держу, хоть корыто подставляй. Сбавляю обороты, даю себе и ей краткую передышку, вслушиваюсь в голоса похитителей.

Те переговаривались о чем-то незначительном. Урожай в Пшенодарске? Новый призыв солдат в Двух Великанах? О чем они вообще? Голоса как будто неживые. Может, я помер на самом деле? Сарказм вновь не удержался от колкости — связали меня, видать, дабы я вдруг не взял, да не вдруг не ожил, да?

Ладно, разберемся. Чуть приоткрыл рот, облизнул высохшие губы, открыл окно способностей. Характеристики тоже — их в первую очередь. Пришло время стать чуточку сильнее, умнее и выносливей. С ловкостью пока погодим, с ней и так замечательно.

Умней и выносливей получилось, а вот сила скушала одно два очка за одно и на мое возмущение ответила, что следующий пункт будет стоить мне четырех. Не успел даже возмутиться, читая предупреждение: тело на данном этапе развития достигло пикового значения данной характеристики. Для уменьшения стоимости развивайте тело и мышцы!

Ага, вот оно, значит, как. Без штанги особо сильно не раскачаешься, без книг не поумнеешь.

С абилками все куда проще — аж шесть очков, качай не хочу! Ну, как и обещал, на пару очков приподнял уровень собственной тени. Описание обещало, что помимо всего прочего у нее теперь еще две лишних руки есть и она может держать оружие. И кто я теперь? Шестирукий семихуй?

Следующий уровень дьявольской силы поднимал ее уже на 350 %. Всяко пригодится, в особенности для того, что задумал. Остальные ветки умений удрученно вздохнули: им и на этот раз ничего не перепало. Три оставшихся очка утекли в изучение новой демонической способности — касанием руки, да даже одного пальца, я теперь мог причинять дикую боль противнику. Если верить описанию — била по выносливости, блокировалась разве что высокой силой воли.

Мне похлопали по щекам. Издевательски, с насмешкой.

— Проснулся, господинчик? Не придуривайся, давай-давай, открывай глаза. Или мне плеснуть водичкой в морду?

Доводить до последнего я не стал, послушался, медленно поднял взор на своего пленителя. Тот похлопал меня по плечу, будто старого друга.

— Пришел в себя-таки. Смотрите-ка на него, ребзя, — борзой. Нам про тебя иное рассказывали.

Стоявший передо мной мог удостоиться только одного звания — недомерок. Класс ему под стать: прощелыга. Интересно, они с ним рождаются или со временем приобретают?

Ребзя, как им и предлагалось, смотрели на меня. С неохотой и ленцой. Я пойман, я связан, я не дергаюсь — какой им до меня интерес?

Один из них был крупный и толстый, больше похожий на колобка. Вертел в руках банку, сквозь мутное, матовое стекло просматривались очертания крохотной фигурки.

Второй был чем-то средним между шкафом и пузатым комодом, но как только бросил на меня взгляд, я тут же понял, что ко второму он все же ближе. Так надменно и гордо мог смотреть разве что шифоньер...

На столе перед ними стояла цилиндрическая коробка. Две торчащие антенны время от времени высекали меж собой искру. Изображение — подергивающееся, неясное и бесцветное — выводилось на белую простыню, натянутую на окно.

— Ты у нас знаешь где засел, господинчик? Прямо занозой и вот тутова! — Коротышка хлопнул себя по ягодицам. Ему страсть как хотелось отвесить мне тумака, дать затрещину посильнее, сделать больно и неприятно. Чернь, наконец-то получившая возможность унизить благородство.

Мне бы его только рукой, только кончиком пальца коснуться — я бы посмотрел, как он взвыл, заодно и новую способность бы проверил.

— Ты четверых загубил, знаешь? Мы с Митькой Косым на дело ходили, а теперь он где? У чертовки в манде?

Он вытащил из кармана перочинный нож. Сам не знаю почему, но меня бросило в пот, а мерзкому карлику это пришлось по душе. Обрадовался так, словно я ему все в наследство оставил.

— Пришибить бы тебя, суку. Да ты целехонький нужон. — Он вытер нож о рукав, бросил на меня взгляд и злорадно заулыбался, будто ему пришла в голову страсть какая хорошая идея.

Представление, театр. Бес из него так точно получился бы хороший. Я скривился — не, не бес. Так, грешонок...

— Ссышься, поди, господинчик? Это правильно. Ты целехонький нужон, а вот про мордашку разговора не было. Хочешь, я тебе носик подправлю? Или ушки мешают?

— Завязывал бы ты, Шкура, — нехотя, зевая, окликнул его толстяк. Происходящее на импровизированном экране проектора его интересовало куда больше, чем моя судьба. Над головой раскачивалась из стороны в сторону одинокая лампочка.

Мне же лучше.

— Думаешь, паскуденыш, пингвина хуй, поди, по что мне? За что меня? А ты вона, глянь-ка!

Он указал на простыню-экран. Не без удивления узнал наш доходный дом. Куча Белых Свистков — допрашивали, расспрашивали, суетились. Где они только раньше были? Над развалинами автомобиля колдовали парни в робах — инквизатории, не иначе. Особняком стояла пузатая, круглая карета скорой помощи.

Диктор зачитывала речь. По всему выходило, что немало Белых Свистков лишится погон и займет места тех, с кем они раньше боролись. Коррупция, воровство, подкуп, взятки — ее слова лишь отдельными смыслами оседали в голове. Под конец она выдохнула и сказала, что благотворительный фонд имени Александра Пушкина собирается внести пожертвование как для лечения пострадавших, так и на восстановление лица города. Оп-па, а тут, выходит, и правда Пушкин платит...

— Из-за тебя все, из-за тебя, падла! — Коротышка схватил меня за волосы, дернул, будто желал выдрать целый клок.

— Уймись, Шкура. Или уйму. — Это уже подал голос Шифоньер. Коротышка постоял надо мной в нерешительности, но все же подчинился. Неохотно брякнулся на табурет.

Я поиграл желваками, сглотнул. Из проектора вылез бес, уставился на меня. Тер пятачок, сверкал бусинками глаз.

Мне тут же вспомнился тот черт, что сидел в машине. Едва распознав во мне свояка, он даже крохотные свои штанишки мне готов был отдать. Проектор затроил, едва бес отвлекся, и толстяк что было духу стукнул по цилиндру. Стукнули же как будто по самому черту — он подскочил и немедля принялся за работу.

— Поймали? — спросил он у меня через минуту, едва высунувшись из проектора. Я моргнул, едва кивнув.

— Хочешь, помогу? — Его голос стал куда более вкрадчивым и тихим. Что ж, и здесь ответил тем же самым. Еще бы я не хотел, если бы только без платы…

Черт же снова умолк, будто погрузившись в пучину размышлений.

— Что делать-то с ней будешь? — спросил толстяка здоровяк. Тот в очередной раз поболтал содержимым в банке — крохе, что была внутри, пришлось несладко.

— Да пес ее знает. Подселю. Может, в мотоцикл, а может, и в кровать — пусть мне девок голых снит. — Толстяк противно загоготал, будто уже предвкушая сладость снов.

— Видишь в его руках банку? Освободишь — я тебе помогу. Свет погашу, а дальше ты сам. Идет?

От таких предложений не отказываются. Если уж все, что от меня требовалось, так это приоткрыть бутылку — то я впереди планеты всей и не догоните! Бес же решил прояснить:

— Как только будешь готов, топни правой ногой.

Ну, топнуть-то уж точно как-нибудь сумею. Я шмыгнул носом — нет, все-таки пока еще рано. Мне еще кое-что нужно было сделать.

Мелкому не сиделось на одном месте. Внутри него бушевал самый настоящий вулкан переполнявших его эмоций. Шутка ли — благородный, который с серебряной ложкой во рту рожден, все на блюдечке с голубой каемочкой получал, сейчас тут сидит, перед ним.

Детские комплексы, прочитал я в его описании. Информация так себе, бесполезная. Впрочем, посмотрим, как он примет правила моей игры.

— Меня будут искать.

Я знал, что толстяку и Шифоньеру это ничего не скажет. Охранники что надо — для них я пустое место, декорация, еще одна тумбочка, зачем-то привязанная к стулу. А вот коротыш аж взвился, я ему в самую дырку попал. Заерзал на своем стуле, посмотрел на старших товарищей, будто спрашивая разрешения.

Решился.

— Искать? Кому ты нужен? Ты ж, господинчик, в опале у нас. Я тебе в рожу плюну, а ты утрешься. Да что там, тобой самим можно подтереться. Кто тебя искать-то будет?

— Слуги.

— Слу-у-у-уги? — Он противным голосом протянул, изображая крайнее удивление и притворный испуг. — Вы слыхали, слуги за ним побегут! Да у тебя из слуг только старый-пердед и остался. Кончил бы я его, да Глыба не дал. — Он вдруг посмотрел на толстяка, тут же схватился руками за лицо, прикрывая рот. Ага, ляпнул что-то не то.

Не то, не то, готов был я кивнуть ему. Теперь я точно знал, что Ибрагим хотя бы жив. Уже плюс.

— Шкура, еще слово лишнее, и я тебя вместо гондона использовать буду, понял?

Карлик-переросток понял, сглотнул. Весь его только что набранный пыл будто корова языком слизнула.

— Это ничего, господинчик, ты погоди. С девкой-то с твоей я еще развлекусь.

— Не смей ее трогать, мразь! — Моя экспрессия пришлась ему по вкусу, он снова оживился. Казалось, еще чуть-чуть — и он начнет приплясывать.