Чародейка. Ловушка для светлых

Глава 9. Связующие нити

— А я тебе говорю, не будет нормальной жизни при этих. Уходить надо было, — тихо, но эмоционально продолжала "пилить" мужа дородная женщина, убирая пустые тарелки со стола.

— Куда? — устало спросил её муж, уже уставший слушать одно и то же. — Вот куда мы, по-твоему, должны были уйти? В леса? Бросив скотину, дом, все нажитое?

— А почему бы и нет? Вон, твои родичи из Брусниц ушли всей деревней — и след простыл.

— Сравнила Брусницы и Верхние ручьи. У них и скотины-то считай не было. С охоты да собирательства жили. Да и слишком близко к захваченным городам были они. И стены тогда не было. Незачем было нам уходить тогда. А сейчас — некуда. Да и никто ж не знает, добрались ли они до города или их Черные Всадники на копье подняли.

— Ох, Стан, будет беда, чует мое сердце. Не будет нам нормальной жизни при них. Не будет.

— Типун тебе на язык, Ярга. Язык, что помело. Замолчи и займись делом.

— Вот только не указывай мне, что делать. Сам делом займись. Решили уже, кто пойдет, а кто откупиться?

Стан скривился, будто жена надавила на любимый мозоль. Чтоб этим темным в Проклятом болоте потонуть. До жатвы осталось меньше двух лун, а этим выродкам дарга приспичило строить новые замки в округе. И они ничего умнее не нашли, чем обязать жителей всех окружающих деревень выделить от каждой семьи по одному работнику. Ну или заплатить по десять серебраков откупа, если кто не хотел идти на стройку. Вот только беда была в том, что в Брусницах было аж три семьи, в которых и работника еще не было, и денег отродясь не водилось. В одной семье три бабы разного возраста да малец, в другой — старики и внучата, третья… Про таких говорят, что руки не из того места растут. Пятеро мальцов, жена-неумеха и отец-лодырь. Да и тот недавно ногу умудрился сломать. Какой из него работник теперь? И что делать им? Десять серебраков — это половина годовой выручки обычного хозяйства. Они ни в жисть такую цену заплатить не смогут. И если первым двум семьям в складчину, всем селом, можно было бы помочь, то о третьей и думать не хотелось.

— Да решили, почти. Ладно, пойду на поле, проверю, как там. А то ливень два дня, считай, шел. Не натворил ли бед?

Ярга лишь фыркнула, наблюдая за тем, как муж выходит из дома.

Наблюдая с опушки леса поля и дома за ними, Ян улыбался. Значит, все в порядке. Не стали темные вырезать жителей деревень. Правильно, им это не выгодно. Ведь ни орки, ни Черные Всадники пахать и сеять не умеют, а кушать хотят с завидным постоянством. Так что крестьян пока трогать не будут. Если те будут вести себя тише воды и ниже травы. А верхнеручьевцы — будут. Слишком хорошие поля вокруг, слишком много скотины в хлевах. Да и от города не далеко. Но все же надо было убедиться в том, что все хорошо. Надо было. Хоть и дальняя родня — но родня все же.

О, а вон и Стан собственной персоной. Обернувшись к воинам, сопровождавшим его, Ян кивнул и вышел из леса. Все уже было обговорено заранее. Если до вечера он не появиться — те уйдут на болото и позаботятся о Лане и Ярене. Причем воины хоть и сказали, что будут ждать его, но не говорили, где конкретно будут находиться. Что было вполне разумно. О, Стан узнал и явно удивился. Но вроде бы не расстроен встречей.

— Светлого дня, Стан, — поприветствовал Ян двоюродного брата первым.

— И тебе того же, — буркнул скомканно Стан, озираясь. — Правда, теперь нам надо приветствовать друг друга по-иному. Ты в курсе или нет?

— Догадывался, — обтекаемо ответил Ян. — Мне лучше не появляться в деревне?

— Не то, чтобы совсем… Но если кто-то при новых сболтнет лишку… Вы ж всем гуртом прячетесь, да?

Ян думал лишь секунду. А потом понял, что это лучшее прикрытие для того количества людей, которое надо будет обеспечить едой на болоте.

— Да, всей деревней считай. Несколько семей ушли вперед, да стена все перегородила. И назад не вернешься, поскольку темные пустые дома пожгли, разграбив. И вперед некуда.

Стан нахмурился, а Ян лишь спустя пару секунд понял, почему: решил, что брусничане хотят в Верхние ручьи проситься. А у тех своих проблем хватает. Ха, посмотрел бы Ян, как господин барон на поле спину гнет, выдавая себя за крестьянина. Или госпожа Энира корову доет, а потом на пятерых человек куховарит в большом казане.

— Не, ты не думай, я не потому к вам пришел, чтобы приживалой проситься. Нас слишком много. Мы в лесу уж как-то обживемся потихоньку заново. Нам бы круп немного, овощей каких-то. Да утвари маленько. Деньги-то мы все с собой похватали, а вот чашки-плошки, одежку там… Сторгуешь?

Стан задумался. Ян улыбнулся. Хороший хозяин выгоду всегда увидит.

— У меня много ж нет, Ян. А тебе на всю деревню, на поднятие хозяйства… многовато надо будет…

— Так не за раз же, Стан. Да и не унесу я один много. Ты мне мешок перловки да мешок пшена сторгуй. Да мешок овощей разных. А через полушку* я к тебе приду снова. И ты остальное подготовишь.

Стан почесал бороду и сказал:

— Гори оно огнем, такие дела в поле не делаются. Пошли в дом, только огородами. Заодно и обсохнешь. Ты чего в дождь-то выперся?

— Да не было дождя, когда выходил, — оправдался Ян и пошагал за двоюродным братом по меже между полей.

*полушка — полмесяца, две фазы местного спутника, две недели, двенадцать дней * * *

— Ох-хо-хо-нюшки… — причитала Ярга, подкладывая в миску переодетому в Становы вещи Яну новую порцию тушеной капусты. — И как же вы это теперь… все заново… бедные…

Ян же, набив желудок еще первой порцией капусты, вовсю рассматривал хоромы двоюродного брата. А хорошо тот отстроился. Дом — аж на три комнаты, общую и две спальни. Отдельно детская и комната Стана с Яргой. Это не домик Яна, где одна комната была и спальней, и гостиной, и столовой. Хотя оно и понятно: староста деревни, как-никак. Положено.

— Да не голоси ты, дуреха. Живы остались, руки есть, отстроются. Главное, что унесли самое ценное. Ты мне толком расскажи, чего тебе надо будет собрать.

Ян, вяло ковыряя ложкой капусту (первая порция была вполне приличной и голод уже был утолен), начал перечислять:

— Ну… Мяса и рыбы у нас достаточно, а вот…

— Батя! — в дом буквально влетел парнишка лет двенадцати и с порога выпалил: — Там Дерен из города вернулся! Сейчас сюда с остальными мужиками придет. Меня послали тебя предупредить.

Стан с Яргой переглянулись, потом посмотрели на Яна.

— Давай в нашу спальню, быстро. Ярга, убирай со стола. Таль, не стой столбом, у тебя что, дел больше нет? На кого стадо бросил?

Ян заскочил в комнату и закрыл занавеску, служившую дверью, Ярга моментально убрала к печи тарелку с недоеденой капустой, а сам Стан сел во главу стола. И уже через пару минут в дом вошли крестьяне, громко желая здоровья хозяину и с неохотой желая того же Темному Властелину.

— А где ж сам Дерен? — спросил Стан.

— Да он пошел занести гостинцы домой. Сейчас придет.

Гостинцы — это хорошо. Значит, цены темные в городе особо не взвинтили. Значит, можно будет если что там часть товаров купить.

— О, а вот и Дерен идет.

Ян весь превратился в слух. И чем больше он слушал о том, какие порядки темные установили в городе, тем больше мрачнел. Проверка всех въезжающих и выезжающих из города, патрули из орков, обязательные часы почитания Темного Властелина, запрет на светлые амулеты и активную магию. Цены были жестко зафиксированы на одном уровне и никто из купцов-торговцев не решался их поднимать или снижать. А рынок рабов на лобном месте? И выставленные на продажу преступники? И не только преступники, но и остатки войска светлых, захваченных в плен…

— И во сколько же светлые оценили воинов? — спросил кто-то, после минуты гробовой тишины.

— Да в том-то и дело, что еще никто не знает. Их не продают, хоть и держат на рынке. Говорят, что ждут темных купцов. А преступников и должников каждого по-своему оценивают. Кто посильнее и покрасивше — того дороже ценят, кто калека или больной — почти даром забрать можно. Только вот если с должников ошейник можно и сразу снять, то с преступников ошейники снимать запрещено.

— Ну и правильно, нечего им было закон переступать, — буркнул кто-то.

— Это, конечно, все занимательно, но все же меня, лично, радует то, что они цены не дают задирать или сбивать.

— Это не так хорошо, как ты думаешь, Фран. Если раньше ты приезжал в город и мог продать то же пшено или гречку подешевле, но сразу мешками, то сейчас или самому придется стоять целый день, пока не раскупят по четверти или восьмушке мешка, или продавать купцу, возможно, по цене еще меньшей.

— Тут ты не совсем прав, Лирн…

Дальнейшие споры мужиков между собой Яна особо не заботили. Главное, что он не только узнал, что с деревней все в порядке, но и смог узнать новости о темных в городе. Да еще и со Станом, считай, договорился о крупах и овощах. Теперь осталось только дождаться, пока мужики разойдутся, наспорившись всласть.* * *

— И все же, мэтр, я с вами не согласна. В открытом бою, когда в сражении участвуют две крупные армии, заклинания прямого воздействия всегда эффективнее.

Мэтр Йорген Брим только скупо улыбнулся, пригубив вино.

— Вот именно поэтому ваши войска проигрывают нашим. Уничтожить проще, чем вывести из строя, да. Но, во-первых, вы уничтожаете живую силу и превращаете её в неживую. Тем самым, конечно, временно получаете передышку. Пока некромант не поднимет трупы и не получит отряд довольно шустрых марионеток, которые не чувствуют боли и страха. И вашим воинам приходится гораздо хуже. А что было бы, если бы вместо простого "Метеоритного дождя" использовался "Ледяной ужас" или "Массовая немощь", сопоставимые с затратами магической энергии? Сражаться воины бы не смогли на протяжении пары часов точно. За это время исход боя был бы понятен. И чаще всего не в вашу пользу. Вот и получается, что темный маг не только победил, но еще и получил прибыль в размере одной двадцатой плененных.

Мэтресса несколько раз хлопнула глазами. Потом как-то сникла и сказала:

— Никак не привыкну к тому, что у вас разрешено торговать разумными, как скотом.

Мэтр лишь фыркнул и сказал:

— Если он ведет себя, как скот, нарушая законы, он перестает быть разумным. Ну, а во время войны… Как по-мне, так лучше остаться жить, пусть и в ошейнике, чем умереть.

— А у нас считают наоборот, лучше умереть с оружием в руках, сражаясь до последнего, чем потерять свободу.

— Почему же вы тогда сдали город, а не стали защищать его до последнего воина? — лукаво спросил мэтр.

— Именно поэтому, — сразу ответила мэтресса. — мэтр Йорген. Именно поэтому. Силы были не равны, а тем, кто остался бы в живых после штурма грозили рабские ошейники. Поэтому было проще сдать город и остаться свободными под вашей властью, чем обречь оставшихся на такую жизнь. Или вы считаете, что нам не стоило принимать условия капитуляции? — с легким удивлением спросила мэтресса Изабель.

— Конечно стоило. Иначе бы мы сейчас не беседовали друг с другом за бокалом хорошего вина, а пытались проломить магические щиты друг друга, защищая своих воинов.

Подняв свой бокал, мэтр отсалютовал им мэтрессе. Та, чуть улыбнувшись, сделала то же самое. А потом, пригубив, спросила: