Мийол-алхимик

Алхимик 3: новая кровь

— Итак, ты взял их в рейд. По диколесью. Уже хорошо…

«…что не по чернолесью. Их! Гордеца-кланнера и взбалмошного, эмоционально незрелого гения», — мимикой и аурой мэтр Никасси каким-то образом дала понять, что обо всём этом думает. При том, что гримас-то особых не корчила — так, лёгкие тени, волнение духа.

Наверно, Мийол просто приноровился понимать её.

— А что ещё оставалось? — он передёрнул плечами, скривив рот. — Мне просто не пришло в голову лучшей идеи. Внешняя угроза должна сплачивать, смягчать разногласия, верно?

Чёрная соболиная бровь адвансара слегка приподнимается:

«И как? Сплотила? Смягчила?»

— Куда там! Расплевались ещё хуже, чем в городе. Хорошо хоть, ума хватило не устраивать смертоубийства, как только решили, что меня нет рядом. У Совора, — призыватель нахмурился, — вообще язык повернулся ляпнуть, будто я их, охламонов, просто бросил зверью на поживу. Мол, диколесье всё спишет… гений, пфе!

— А ты чего ждал?

— Да хотя бы того, что они припомнят мои слова насчёт экзаменации. Соберутся, отринут свои… фанаберии. Просто ради выживания. Так нет, надо эскалировать. Фрасс!

По лицу Никасси пробежало сложное, и всё же снова вполне понятное выражение.

— Но ведь они маги, мэтр! — воскликнул Мийол, отвечая на невысказанное. — Не простецы, не Воины мышцеголовые — маги! Эксперты!

— Маги тоже люди, — обронила она вслух.

— Маги обязаны быть лучше, — с каменной убеждённостью сказал призыватель. — А кто не может или не хочет… в общем, как вернул их в город, так сразу и указал на выход. Нет у меня больше ни подшефных, ни ассистента. Буду присматривать новых.

— Не жалеешь?

«Репутация твоя пострадала».

— Ничуть. А репутация… по крайней мере, я показал, что способен учиться на ошибках и не цепляюсь за раз принятое решение до последней крайности, даже во вред себе. Способен быть… гибким. И жёстким. Выбирать свою линию.

Медленный, слабый кивок.

Одобрения не ощущалось в нём, как и неприятия. Никасси просто показывала, что приняла к сведению поступок своего подшефного, вероятно, дорисовав мысленно несколько черт в неком ментальном досье. Дополняя психологический портрет ученика.

'Надо бы и мне взять на вооружение этот подход.

Первый, простой и очевидный выбор оказался провальным. Я потратил свою попытку и… нет. Новый выбор по всем трём позициям не обязан быть идеальным.

Но как минимум приемлемым, а лучше сильным — да.

И потому перед тем, как делать неофитам некое заманчивое предложение, нужно узнать их подноготную как можно тщательнее… и не забыть о совместимости. С семьёй и друг с другом'.

Заполнением вакансий Мийол занялся, не откладывая. А начал с визита к коменданту гильдейского общежития… причём и к нему подготовился.

Для чего разузнал несколько вещей и быстро слетал до Чёрного Пассажа.

— Здравия вам, уважаемый Шептун. И вот это — тоже вам.

Механические пальцы протеза с тихим перестуком сомкнулись на второй, свободной рукояти протянутого кувшина.

То есть по форме это был приблизительно кувшин, да — но специфическая, прихотливая форма сосуда не на гончарном круге возникла и сама по себе служила одной из степеней защиты от подделки. Чтобы маг-морфер мог вылепить партию точно таких же, требовалось воспроизвести слишком много нюансов и обычно подделки получались хорошо заметны для зоркого взгляда… а повторить подобный сосуд индивидуально и в точности не составляло большого труда для любого артефактора уровня эксперта — управление формой, что тут такого? — но в таком случае подделка выходила чуть ли не на вес клатов, лишаясь тем самым малейшего смысла.

— Удачи в ответ, базилар, — скрипуче, но со скупой улыбкой ответил комендант. — От кого сей щедрый дар?

— От меня. Я в своё время задолжал вам за комнату…

Живая рука взметнулась в останавливающем жесте (неожиданно быстром, напоминающем: калека не только калека, но и по сию пору — Мастер Начал), после чего комендант сказал:

— Похоже, ждёт нас разговор не коротенький, так что перед продолжением его извольте сперва принять скромное моё гостеприимство.

— С превеликим удовольствием, — и лёгкий поклон уважения.

Каморка коменданта, в которой призыватель ранее так и не побывал (жилая, а не закуток с выходом на склад), превосходила по размеру обычные комнаты общаги раза этак в четыре. А то и в пять. Если в знакомых Мийолу комнатах помещались только спальные места с рабочей зоной и кое-какой меблировкой, то в «каморке» нашлось место и для палети за складной шёлковой ширмой с каким-то сложным (очень возможно, что уникальным) рисунком; и для небольшого тренировочного зала с велотренажёром, гимнастической стенкой, здоровенной гирей и ещё кое-каким инвентарём; и для гигиенической секции рядом с этим самым залом — причём вместо душа там стояла настоящая каменная ванна; и для кухонной секции, наконец.

Но сердцем «каморки» — геометрически, эстетически и во всех прочих смыслах — явно служил гостиный центр, оформленный в смешанном стиле. Средний стол (то есть пониже, чем высокие фуршетные, но намного выше столов для традиционной низкой рассадки), вокруг него шесть стульев (причём только два похожи, и это явно неспроста), стена с парой живописных работ по сторонам от магической имитации почти потухшего камина и красивый ковёр на полу. Может быть, даже самый настоящий эмсанский, а может, только подражающий знаменитому степному качеству… Мийол не настолько разбирался в искусстве, чтобы судить о таких нюансах.

— Располагайтесь, уважаемый, — живая рука коменданта широким взмахом указала куда-то в центр, — а я пока похлопочу об угощении. Или вы куда-то спешите?

— Нет. Ближайшие… м-м… часа три у меня, можно сказать, свободны.

— Что насчёт перекуса?

— Метаболизм здорового растущего организма таков, что оный организм хочет и может сожрать ещё, — хмыкнул призыватель. — Всегда.

— Ясно, — в скрипучем голосе Мастера Начал снова послышался намёк на улыбку (Мийол отнёс это на счёт использования вроде как несовместимой лексики… и мысленно поставил себе плюсик: долой формальную атмосферу!). — Значит, хлопот предстоит чуть больше…

— Излишне всё же не усердствуйте.

— Излишне — не стану.

Садиться прежде хозяина маг не стал: хоть мелкое, а нахальство и попрание прав. Вместо этого он подошёл к иллюзорному камину, чуть сбоку, и принялся рассматривать левое полотно.

Да, в искусстве он разбирался не особо — но оценить мастерство можно и без понимания нюансов. Конкретно этот диколесский пейзаж явно писал не новичок. Лаконичные, рельефные и грубые мазки кисти отлично передавали настроение. Ломаная линия гор на заднем плане, на переднем и среднем — скупое на зелень пустынное плато, усеянное остробокими красноватыми камнями, утыканное тут и там столбами кактусов.

А над всем этим — буйно клубящиеся облака, в которых при некотором усилии воображения видятся два слепых лика, уставившихся один на другой: справа — похожий на людской, слева — обобщённо-звериная морда с гротескно вытянутой пастью и неестественно крупными зубами. Но стоит повернуть голову чуть иначе — и эти лики снова распадаются на отдельные вихри и сгущения нижнего облачного слоя. Превращаются в обычную природную иллюзию… оставаясь при этом вполне прозрачной аллегорией.

«Поля судьбы» — гласит подпись на раме.

Перейдя к правому полотну, Мийол помедлил, отошёл и чуть расфокусировал взгляд, при этом стараясь держать его строго по центру композиции. И… магия искусства заработала точно так, как должна была.

«Опять советы Ригара меня выручают… но всё равно удивительно, насколько портретист — истинный импрессионист — хорош в создании нужного впечатления!»

— Я смотрю, вы ценитель, уважаемый, — настиг сзади скрипучий голос.

— О? Нет, что вы. Я даже не знаю, как называется этот стиль… — «…на Планетерре».

— Однако вы правильно встали и правильно смотрите. Значит, даже не зная правил, сумели отыскать нужный ракурс и нужный ключ. Интуитивное понимание живописи — редкий дар… хотя среди Охотников с их профессионально зорким взглядом он встречается чаще, чем среди горожан.

Речь коменданта не походила на лесть… но всё равно являлась именно лестью. В конце концов, отдание должного реальным достижениям, совершенно правдивое — это и есть самый тонкий, самый безупречный… и самый опасный комплимент.

Мийол, возможно, даже проглотил бы его… если бы «правильно встал и правильно глядел» именно своими силами, а не использовав чужое — отцовское — знание.

…с другой стороны, это ведь именно он тут первым начал демонстрировать доверие, без следа напряжения поворачиваясь спиной к хозяину. К Воину — маг.

— А что до стиля, — продолжил хозяин тем же темпом, — то называется он по месту своего возникновения сиррашским.

— Вот как?

— Да, представьте себе: именно художники наших соседей по дуге придумали такой вот необычный стиль… примерно около шести веков назад, если я ничего не напутал.

— Удивительная техника, — сказал маг. — Кажется, что эта воительница заглядывает прямо в душу зрителю, оценивая его аурным чутьём перед тем, как начать дружеский спарринг — который может перерасти и в нечто большее. Причём не ясно до конца: будет это смертоубийство? Или же всё выльется в… нечто прямо противоположное? М-м… портрет принадлежит живой?

Довольно закономерный вопрос, если учесть, что вместо имени на раме уверенная рука вывела каллиграфически: «Испытание».

— Не знаю, жива ли она ещё, но да: рисовалось с натуры. А теперь прошу за стол.

Сам комендант присел сбоку, соблазняя тем самым занять место во главе. Однако Мийол не повёлся и пристроился рядом, на единственный стул, полностью идентичный хозяйскому. Что подчёркивало небольшую ситуативную подчинённость. Всё же он пришёл в гости, да ещё и с просьбой о помощи…

Рутинный процесс набивания живота маг совместил с ненавязчивым изучением протеза. И чем дальше, тем сильнее рос его восторг перед чужим мастерством.

Нет, формально ничего такого запредельного в эту магомеханику создатель не вложил. Но вот сочетание простых под отдельности элементов, их взаимодействие… в этом легко ощущался большой, разнообразный, комплексный опыт. Целительство, рунология и артефакторика слились в синергии, породив истинное искусство — и Мийол затруднялся сказать, сколько должен стоить подобный протез. Больше тысячи клатов за одну только работу, однозначно — но насколько точно больше? Не в разы ли?

…спустя десяток минут, посмотрев на остатки разносолов (просто, разнообразно, вкусно), призыватель сказал:

— Благодарю за щедрый стол, уважаемый Шептун.

Усмешка в ответ. Совершенно не весёлая:

— Уже второй раз ты, уважаемый Мийол, называешь меня чужим прозвищем.

— Почему чужим?

— Потому что я давно уже не Шептун. С самого ухода. Я — теперь — Клешня.

Пальцы протеза сдвинулись — разошлись — сдвинулись: клац-клац!

— Тем не менее, — сказал маг, слегка сдвигаясь вместе со стулом для удобства разговора, — я бы хотел использовать менее обидное прозвище, пусть уже не вполне актуальное. Если только в своём упорстве уважаемый хозяин не запретит мне такое обращение.