Солдат никому не пишет

Различные бродяги и люди сомнительной внешности с нарочитой рассеянностью и бесстрастностью как бы бесцельно расхаживали по рядам, одними оком взирая на прилавки, а вторым проворно рыская по чужим кошелям и карманам в поисках наживы. Выбрав рентабельную цель, бродяга условным знаком давал знать своим подельникам об обнаружении солидного лова, после чего шайка ободранных мужчин начинала неотступно следовать за ходячим мешком, ровно до того момента как не подворачивалась удобная возможность благородно высвободить и облегчить карманы незнакомца от тяжкой ноши. Кажется, именно сейчас перед глазами охотника происходила подобная сцена.

Молодой мужчина, расфранчённый по последней дартадской моде, одетый в приталенное полукафтанье из чёрного льна, с невозмутимым видом прохаживал меж прилавков, оглядывая товар с таким видом, что будто бы он делал это скорее благодаря научным интересам, нежели из-за практических соображений. За ним по пятам следовала подозрительная шайка из городской рвани. Пройдя, наконец, торговые ряды, так и не заметив "хвост", он повернул, как нарочно, прочь по одной узкой и немноголюдной дорожке, и, повернув за угол, исчез из поля зрения охотника, точно также, как и группа оборванцев, уверенно последовавшая за иностранцем в сокрытые недра города.

Мужчину объяли сомнения, с одной стороны, он должен помочь незнакомцу в столь тяжкой ситуации, ведь в противном случае он окажется совершенно один, в незнакомой стране, да и в довесок без ломаного гроша в кармане. С другой же стороны, о помощи его, вроде бы, никто не просил, да и дома его ждёт жена с шумной оравой детишек, у которых он единственный кормилец. Возможно, охотник бы колебался подобно маятнику и дальше, но внезапно раздавшейся пронзительный вопль, — с усердным видом проигнорированный другими горожанами, не желавшими лишних проблем на свои головы, — вывел его из тягостного размышления. Со свойственной ему профессиональной прытью, он сломя голову пролетел коварную улочку и, обнажив на ходу кинжал, нырнул за злополучный угол.

Тотчас некий острый предмет просвистел у него над ухом, срезав на ходу несколько волосинок с головы. Ещё до конца не осознавая происходящего действия, отважный охотник с головой ринулся в бой с неизвестным нападавшим, резко оттадющим смрадом уличных отходов и солёной рыбы. Удар, блок. Чья-то крепкая рука с силой тисков хватает за левое плечо, но охотник тут же освобождается благодаря приёму, воспринятому им от наставника. Опять удар, на этот раз удачно, сжатый кулак, попавший в печёнку, заставляет противника высыпать из глаз снопы искр. Вновь кинжал блеснул перед лицом, медлить нельзя. Охотник молниеносно ударяет рукоятью своего оружия по шее оборванца, а затем, свалив того на колени, от души бьёт башмаком аккурат в узкий лоб. После этого убедительного аргумента нескладное тело нападающего обмякло и преспокойно опочило на земле, не проявляя более какой-либо враждебной активности. Разобравшись со своим оппонентом, охотник перевёл внимание на окружающую среду, верней, на другого негодяя, воинственно поднявшего свой повидавший виды меч над головой и чрезвычайно любезно подставившего свою спину под удар. Не вдаваясь в рассуждения, охотник схватил кинжал и, прицелившись, метнул его, поразив бандита прямо в спину. Из груди поражённого вырвался некий приглушённый звук, порождённый болью и злостью, но тотчас же был заглушён другим, хриплым и истошным, вслед за которым тело беспомощно рухнуло наспину наземь, сочась кровью в области груди.

Среди переулка выросла высокая тёмная фигура, окружённая неподвижно лежащими телами, в левой руке, облачённой в белую перчатку, он сжимал искривлённый меч странной формы. С полным невозмутимости видом незнакомец склонился над бездыханным телом, орошённым алыми потоками ещё горячей крови и вытер лезвие об лохмотья. Затем при помощи правой ноги он перевернул тело на брюхо и вытащил торчащий меж лопаток кинжал. Этого времени охотнику было предостаточно чтобы распознать клинок по характерной г-образной форме, — это был дартадский сангвигладес, смертоносное орудие, способное пробивать доспехи как ореховые скорлупки, играя пробивать щиты и вырывать целые куски мяса при ударе по незащищённому противнику. Тем временем, когда сангвигладес был приведён в надлежащее состояние, а кинжал высвобожден из плена, незнакомец быстрым движением бесшумно опустил меч в ножны. Кинжал же, в свою очередь, аналогичным образом был спрятан где-то на поясе. Казалось, он только после этого заметил присутствие постороннего лица, что он и попытался незамедлительно исправить, переместившись к своему неожиданному союзнику. Он был высок, невероятно высок, раньше охотник думал, что такими бывают лишь морфиты, однако теперь воочию увидел, что ошибался, ведь, несмотря на невероятный рост, это был определённо человек. Овальное лицо было отмечено резкими, но правильными чертами. Русые кудри изящно вились над проницательными серыми глазами, в блеске которых смутно чувствовалась некая горечь, и тонким, аккуратным точёным носом, придающим лицу аристократичную красоту. Незнакомец, сперва небрежным движением снял с правой руки перчатку и протянул её вперёд для рукопожатия.

— Квинтиллиан Туллий Магнификус, — отчеканил он, внимательно вперив свой взгляд на охотника, ожидая его реакции. Охотник заколебался, знатный дворянин вражеской державы демонстративно подчёркивал, что признает его равным, это просто невозможная история! Должен быть, он спит, хотя… нет-нет, это не сон, даже мрачная голова безумца, витающая в миражах и видениях, не может породить такого. Быть может, это западня? Но, в сущности, кому-то нужна его скромная персона? Всё ещё недоумевая в себе, охотник медленно, как выползающий после травли зверь, и робко, как запуганный заяц, протянул свою руку в ответ, сломленный выжидательным видом незнакомца.

— Рохард Гейбрин, — представился в свою очередь охотник, крепко сжав руку.

— Думается, это ваше? — вежливо осведомился Магнификус, изящно протягивая вынутый из спины кинжал.

На губах Квинтиллиана заиграла слабая довольная улыбка, понять причину которой Рохард был решительно не в состоянии. Решив не тратить зря время на пустые догадки, он прямо спросил об этом.

— Забавно, — медленно протянул Магнификус, — забавно, что вы решили прийти мне на помощь, рискуя жизнью, хотя нисколько не были обязаны это делать, не говоря уже о том, что, по всей видимости, вам так же необходимо блюсти благополучие своей семьи.

— Как вы узнали? — единственное, что пришло в голову Рохарду.

Вместо словесного ответа Квинтиллиан молча устремил свой взор на безымянный палец охотника, где, как это было принято в Флодмунде, находилось серебряное обручальное кольцо.

Сконфуженный Рохард, осознав неуместность вопроса, быстро попытался перевести нить разговора в другую плоскость.

— Прошу прощения, господин, за столь дерзкий вопрос, но мне хотелось бы узнать, что привело Вас в эти забытые Небом края и почему вы так открыто и по-равному со мной общаетесь? — Конечно, вопрос был в наивысшей мере дерзкий для простолюдина, но, поскольку Магнификус весьма странным образом обращался к Рохару на вы, то тот решил всё-таки рискнуть. И не ошибся.

— Понимаю ваше любопытство, — без тени смущения или раздражительности ответил Квинтиллиан, — хоть и не одобряю подобное. Ответ, о причине моего местопребывании в данной стране, боюсь, разочарует вас, ибо он прост и прозаичен: я странник. Этим же и объясняется моё столь странное, как вы верное заметили, поведение.

Ответ был достаточно туманен и неясен, как и подобает тем ответам, которые даются с целью сказать нечто ничего не сказав конкретно, но Гейбрин решил не настаивать на своём, а проявить должный такт и удовлетворится тем, что ему предоставили.

— Прошу прощения, — вновь заговорил Магнификус, — у меня есть к вам одна маленькая просьба, в которой вы мне, надеюсь, не откажете.

— Какую же?

— Сейчас расскажу, только выйдем, для начала, из этого гиблого переулка, а то стоим здесь, словно истуканы, без цели.

Стоило Магнификусу окончить свою фразу, как внезапно он резко обернулся и со всей силы ударил поднявшегося было грабителя, — успешно обработанного до этого Рохардом, — по лицу, окончательно сломав ему нос.

— Проклятье, — процедил Квинтиллиан осматривая некогда белую перчатку, — придётся теперь из-за этого негодяя возиться с кровью. Ладно, идём отсюда…

Просьба дартадца, взаправду, оказалась достаточно легкоисполнимой: по крайней мере, по субъективной шкале Рохарда, — он попросил охотника рассказать ему как можно больше о его Родине, её обычаях, нравах и порядках. На удивление, Гейбрин был достаточно словоохотлив и в красках исполнил прошение, поведав большую часть того, что он знал. Под час почти всего разговора рука Магнификуса то и дело непрестанно совала туда-сюда, фиксируя нечто, — если заглянуть через его плечо, то можно было приметить торопливые наброски, — в записной книжечке, предусмотрительно достанутой перед разговором из верхнего кармана полукафтанья. Наконец, когда альгама из историй, фактов, баек, побасенок и бабьих россказней были исчерпана, Квинтиллиан быстро захлопнул книжечку, положив её на подобающее место, а затем молча достал из внутреннего кармана таинственный мешочек. Не отводя взгляда от Рохарда, он властно взял его за правую руку, заставил раскрыть ладонь и положил на неё мешочек, заигравший хорошо знакомым каждой разумной твари звоном, звоном, свёдшим с ума многих людей, звоном, разрушавшим многие семьи, звоном, убившим многих ради себя самого.

— Здесь пятнадцать дарлингов, — без всяких предисловий заявил Магнификус, — полагаю, на ближайшее обозримое будущее этого будет достаточно, чтобы страх голода не высился грозной тенью над вашей семьёй.

От неожиданности подобного действия у Рохарда на время отнялся дар речи, верней, он всё-таки промычал пару слов, но они не несли и крупицу информации. Конечно, с одной стороны, этического порядка, ему было несколько неловко, ведь полученная сумма значительно превышала оказанные услуги, но с другой, соединённой с трезвыми и практическими соображениями, отказываться от пятнадцати дарлингов было не менее глупо, так как утопающему не подобает отдёргивать руку от спасителя. К счастью, очередная моральная дилемма была развязана извне, благодаря чему, как во всех подобных историях, совесть охотника была удовлетворена сбросом ответственности на постороннюю личность. Увидев колебания собеседника, Магнификус решительно заявил, что отговоры не принимаются, ведь это означало оскорбить его честь, после чего он пожелал здравия семье Рохарда и, резко обернувшись, ушёл вглубь города. Тем вернёмся к дороге настоящего.

Ублажив детей, впервые ощутивших радость гастрономии за две недели сурового поста, мужчина скинул с ног массивные сапоги, из которых в миг вылились могучие водяные потоки, объёма которых с лихвой хватило бы для приготовления супа на двадцатичленную семью. Наконец, онвыскользну из-под промокшего до нитки камзола, он направился в сердце дома. Теперь, когда наш герой освободился от всего наносного и внимания верхней стихии, мы можем его тщательно осмотреть во всех сторон. Это был поджарый и крепкий мужчина средних лет, в чертах его тела как будто сквозила некая коренастость, но любое малейшее телодвижения опровергало подобное наблюдение. Лицо этого человека представляло собой образец бывалости и выдержки: небольшие тёмные глаза. прикрытые сверху изломанной линией бровей, осторожно поглядывали из своих орбит, над которыми степенно возвышался высокий лоб. Разделялись же глаза аккуратным тонким носом, способным почувствовать малейшие запахи — вещь, незаменимая у охотника; снизу от этого благородного органа располагался небольшой, но решительно очерченный рот с плотно сомкнутыми губами, по всей видимости привыкшими размыкаться только по делу или после пятой кружки; на самом же дне этого ансамбля выступал слегка заострённый подбородок, придававший облику хозяина некоторую изюминку.