Солдат никому не пишет

— История, — напомнить тебе, какие бедствия они в своё время причиняли всему Треливу? Как они простирали свои загребущие руки на земли иных народов, стремясь подчинить их своей власти, как они проливали кровь людей и нелюдей, стремясь сломить всякое противление их амбициям?

— Тем не менее, в нашу эру они не проявляют особой агрессивности.

— Это только потому, что Остфар встал непроницаемым барьером перед загребущими руками имперцев, и пока он стоит, нам нечего опасаться, — ответил кот.

— Прошу прощения, но, насколько знаю, мощь Империи, несмотря на сильное воинское дело Остфара, позволит легко преодолеть это препятствие.

— Пусть только преодолеют, уж мы-то им покажем, где раки зимуют! Устроим им повторение войны Первого Северного Альянса!

— Повторить-то хорошо, не спорю, но сейчас, учитывая их и наш военный потенциал, выйдет, скорее, повторение Великой Войны, когда Флодмунд был растрощен скральдсонцами и имперцами. Почему-то местные стараются не вспоминать этот факт.

— Это мы ещё посмотрим, кто кого, главное сейчас вновь объединить страну под жезлом, сорвав, наконец, этих двух узурпаторов с тронов.

— А почему-с ты думаешь, что они узурпаторы? — полюбопытствовал звересь.

— Да потому, что их предки были собаками, убившими Гельриша Страдальца, своего отца!

— Но, по всей видимости, жители двух других земель Флодмунда ровно такого же мнения, за исключением, разве что, одного имени. Клянусь целительницей Мелитэ, как же легко обмануть людей!

— Тише морфит, — почти со злобой промолвил патриот, — не показывай нам столь явно неуёмную спесь твоего народа и твои дремучие суеверия, а то мне начинает казаться, что я погорячился, назвав политику Империи злодейской.

— Это у меня- то суеверия, Кинрир? — с деланным удивлением в голосе спросил морфит и тотчас продолжил. — Позволить напомнить, кто поклоняется духам и различным пням с рощицами, куря им благовония и пляса вокруг них в помешанном галопе, как свора умалишённых?

— Не смей трогать веру моего народа! Только вера Флодмунда истинна!

— Без сомнения, лобзать пни лучше. Так говорит каждый дремучий суевер.

— Пусть говорят, дело от сего не изменится. Вот, к примеру, чем твоя вера лучше моей?

— Сейчас, секунду, дайте вспомнить, ах да! — удивительно, но в безэмоциональном голосе морфиты начали проскакивать нотки сарказма, — Наверное, тем, что мы не поклоняемся различной шушере, а чтим реально существовавшую целительницу, наставившую на путь истинный самого Святого Флорэнда.

— А почему-с, вы тогда не чтите самого Флорэнда? — с скрытым коварством опять закинул свою удочку звересь, любящий своечасно вливать масла в огонь.

— На это есть свои причины, — таинственно отрезал Олфирр.

— Ясен пень, что за причины, — твоя братия пойдёт на что угодно, лишь бы не признать над собой верховенство человека, так ведь? Ведь Флорэнд, как я слышал от проповедников, был человеком.

— Ничего подобного, я просто не желаю входить с вами в запутанные теологические пояснения, ибо вы всё равно ровным счётом ничего не поймёте из сказанного.

— То есть, ты намекаешь на наше невежество?

— Я намекаю на ваше отсутствие образования.

— Сейчас мы его восполним, — прохрипел Кинрир и сжал всё своё тело, словно пантера перед прыжком на добычу, но совершить задуманное, ему было не суждено, так как Рохард, наблюдавший за разговором, почувствовал запах опасности, и решил своевременно вмешаться.

— Тише, тише, если вам жить охота! — воскликнул он, встав между морфитов и разъярённым Кинриром. — Разве вы не знаете, что на войне нас и так будут поджидать несметные опасности и угроза смерти, зачем же собственноручно прибавлять к ним новые, на кой ляд ссорится, когда на поле боя главное — это боевое товарищество и дружба? Зачем…

Вдохновлённое речь Рохарда была без всякого извинения грубо прервана находящейся под ним телегой, вновь попавшей в лихой забугорок и качнувшейся с страшной силой. По всем законам кинематики, Рохард должнен был потерять равновесия в отправится в свободный полёт за край телеги, но вмешательство внешней могущественной силы, а именно рук Олфилла и Бренделла, спасли его от этой малоприятной участи.

Оправившись, Рохард всё же решил закончить свою речь.

— К чему я это вёл, друзья? К тому, что, раз мы всё из одного города, и волей Судьбы мы все оказались вместе в этой телеге, то, стало быть, нам нужно объединиться, несмотря на разности в вере и взглядах, ведь так делают и бесчувственные твари, чтобы повысить шансы на выживание, а что тогда говорить о нас, разумных. Согласны?

В ответ донеслись одобрительные ответы, с задержкой, с плохо скрываемым недовольством, но донеслись. Рохард всегда умел ставить ситуацию ребром и убеждать людей в принятии правильного решения.

— Кстати, — прошептал после речи Рохард, наклонившись к Олфирру, — ты же обучен грамоте?

Глаза морфита вспыхнули огнём возмущения.

— Ну, раз умеешь, то можешь помочь мне написать одно письмо?

— Помочь-то могу, но откуда мы здесь найдём бумагу?

— Думаю, с этим проблем не встанет, — с лукавой улыбкой ответил Рохард, — насколько знаю, в твоём багаже кое-что да найдётся…

Эйфире Бре, улица Вязов, Привет, дорогая, пишу тебе из тренировочного лагеря, куда я прибыл 3-и недели назад. Раз ты сейчас слышишь эти строки, то ты догадались дать письмо мастеру Заурусу, за что ему от меня нижайшая благодарность. Здесь лучше, чем могло бы быть: хоть здесь нас и кормят странным месивом, но всё же почти регулярно. Главным моим занятием в эти дни является учёба фехтованию, если это так можно назвать, где я делаю значительные успехи, по крайней мере, на фоне остальных. Мне повезло в первый день службы сблизится с четырьмя товарищами: Бренделлом, нервным маленьким человеком, обладающим, тем не менее, своим запасом достоинств, Кинраром, достойным молодым человеком, ревнующим сердцем за нашу Родину, пусть и с перегибами, Олфирром, степенным морфитом, преисполненном знаний, он сейчас и пишет это письмо, и Гаврусом, хитроватом звересем-котом. Сначала у нас были кое-какие разногласия, но чем дольше мы проводим времени в лагере, тем более между нами развивается взаимная привязанность и приязнь. Как сказал наш офицер, через две недели нас должны будут отправить в действующую армию, готовящуюся к атаке на противника. Не переживай за меня, всё будет хорошо, вот увидишь, я вернусь после окончания войны из армии и мы, как решили, уедем отсюда в другую страну. Береги наши сбережения и детей. Жди меня. Твой любящий муж, Рохард.