Гарри Поттер и Нефритовый жезл

Так и не поверив до конца его словам и продолжая яростно сверкать полными злости глазами, Гермиона с подозрительностью в голосе вновь спросила:

— Сколько осталось до их приезда?

— Пара часов.

— Последний раз было ровно столько же.

— Верно, — согласился Гарри, лениво осматривая ее взглядом, лишенным какого бы то ни было выражения, хотя его поза оставалась заметно напряженной. — Что-то задержало их.

— И ты хочешь, чтобы я торчала здесь эту пару часов? — спросила она.

— Внизу еще хуже.

— Ты, я смотрю, просто изнываешь здесь от безделья, — Гермиона была просто вне себя от его наглости. — Я что же, должна развлекать тебя в номере, так же, как делала это в палатке? Может, мне еще станцевать для тебя? Что желаете, чтобы я изобразила? Гейшу, рабыню? Может быть, медленно снять с себя одежду и прыгнуть в койку, как какая-нибудь шлюшка? Забери свой ключ! — Она швырнула в него ключом. — Ты найдешь, как им воспользоваться еще разок, а я ухожу.

Ключ отскочил от груди Гарри и со звоном упал на пол.

— Мы не развлекались, мы любили друг друга, — тихо сказал он.

— И что же? Любили, а потом ты сплавил меня Рону, а сам прыгнул в постель к Джинни. Знаешь что, если тебе наплевать, с кем я сплю, то я прямо сейчас пойду к Рону, он очень хотел попасть со мной в темный зал кинотеатра, или лучше к Малфою. Да, точно! Он еще в школе не сводил с меня глаз, Пойду и трахну его, благо ты уже вскрыл мою коробочку.

Она успела сделать лишь шаг, когда Гарри всей пятерней схватил ее сзади за рубашку.

— Черта с два! — он рванул ее на себя, одновременно развернув другой рукой лицом к себе.

От неожиданности Гермиона громко вскрикнула, что не произвело на Гарри, который был во власти давно копившихся эмоций, ни малейшего впечатления.

Она инстинктивно уперлась в него рукой, пытаясь вырваться, но тут же оказалась в его стальных объятиях.

Гарри стал пристально и напряженно вглядываться в ее потемневшие от непонимания и обиды глаза. Дыхание Гермионы перехватило от страха, но это было не единственное, что она ощущала. Она не могла произнести ни слова возмущения, не могла издать даже слабого крика от боли в теле от его жесткой хватки.

— Ты не с кем не будешь спать, кроме меня! — выдохнул Гарри ей прямо в лицо.

Его рот вдруг плотно прижался к ее губам, расплющивая их о ее собственные зубы. Она чувствовала, как внутри ее бился крик, которому никак не удавалось вырваться из гортани. Все сильнее сжимавшийся обруч его рук вдавил ее грудь в мышцы его торса так, что пуговицы блузки, казалось, впились в ее тело подобно наконечникам стрел. У Гермионы потемнело в глазах, а уши наполнились оглушительным шумом прибоя.

Давление его беспощадных губ немного ослабло. Гермиона, забыв о боли, откликнулась на яростный поцелуй; ненависть, переполнявшая ее, излилась в слезах, прорвавших шлюзы сдерживаемых чувств и желаний. Его пальцы принялись бережно массировать ее саднивший затылок, перебирая завитки непослушных волос. Руки Гермионы обвились вокруг шеи Гарри, и она приподнялась на цыпочки, чтобы полнее насладиться вкусом его губ. Крепкие руки бережно приподняли ее за талию, окончательно оторвав от пола ослабевшее тело. Отступив назад, Гарри приблизился к кровати и бережно уложил свою добычу прямо на покрывало.

Грозивший извержением всей накопившейся ненависти вулкан наконец взорвался, вынося на поверхность только неудержимую жажду любви. Его прикосновения, его поцелуи, жар его тела, придавившего Гермиону всей своей тяжестью, как обычно, породили в ней примитивный, почти животный зов плоти. Неумолимое пламя становилось все жарче, по мере того, как его руки блуждали по ее коже, а прерывистое дыхание обжигало шею в том месте, где трепетала, как птичка в ладонях, пульсирующая жилка. Гарри настойчиво увлекал ее к пику блаженства, заставляя острее ощущать мучительное желание его всепроникающего порыва и вынуждая ее тело изгибаться, приникая к нему, в конвульсиях неизъяснимого наслаждения. Ее порывистые движения подняли подол юбки аж до талии. Бедра Гермионы непроизвольно раздвинулись и сладко подрагивали в такт его рукам, ласкающим сквозь ткань её промежность.

— Ты хочешь, чтобы я остановился, Гермиона? — его голос осип и вибрировал у самого ее уха. — Ты хочешь?

Тихий протестующий стон вырвался из ее горла.

Зачем он спрашивал, вынуждая ее умолять о близости? Почему не брал ее без слов и не позволял им достичь наконец удовлетворения, в котором оба они нуждались?

Гарри приподнялся над распростертой под ним девушкой.

— Так ты хочешь этого? — снова задал он свой вопрос дрожащим голосом.

Гермионы не смогла выдержать его горящего взгляда и закрыла глаза.

— Нет, — чуть слышно прошептала она, но не дождалась от него в ответ страстного поцелуя, на который втайне надеялась. Вместо этого Гарри рывком освободил ее от своей тяжести и встал рядом с кроватью.

— Разденься, пожалуйста, — не обращая внимания на ее протестующе недоуменное восклицание, он принялся неторопливо и хладнокровно расстегивать пуговицы на своей рубашке. — Я слишком долго тебя хотел, и у меня нет желания объяснять на выходе из гостиницы беспорядок в твоей одежде. А при моем нынешнем состоянии я… — Гарри не закончил фразы и повернулся к Гермионе спиной.

Дрожащими руками она стянула через голову блузку и расстегнула пояс юбки. Поднявшись с кровати, она переступила через скользнувшую с бедер легкую ткань, вздрагивая всем телом от стыда и желания, контролировать которые была не в силах. Снимая с ног босоножки и колготки, она поочередно балансировала то на одной ступне, то на другой, встревоженно прислушиваясь к шуршанию одежды у себя за спиной. Когда последняя деталь беззвучно упала на ворох остальной одежды, в комнате воцарилась полная и абсолютно нестерпимая тишина. Гермиона обернулась и откинула назад волосы, полностью открывая лицо.

Его взгляд медленно поднимался по длинным ногам Гермионы, по ее упругим бедрам, небольшой груди и наконец остановился на пылающем от стыда лице. Впервые Гермиона почувствовала себя совершенно обнаженной перед столь же нагим Гарри. Глаза ее были полуприкрыты. Одно неосторожное слово с его стороны, и она бы, кажется, сквозь землю провалилась, но не поддалась бы унижению безропотного предложения отдать себя на его милость.

Лицо его выражало в этот момент всю гамму противоборствующих чувств и эмоций. Гарри медленно поднял руку, и пальцы его нежно приподняли подбородок.

— Как я раньше не замечал, как ты невыносимо прекрасна?

И Гермиона поняла. В этот момент она наконец все поняла. Влечение к ней пересиливало в нем чувство долга к друзьям и девушке, к которой он когда-то обещал вернуться. И он точно так же, как и она, не мог контролировать свое желание. Он, как и она, безнадежно тонул в водовороте страсти, который увлекал их обоих в смертельно опасную бездну. С безнадежностью влюбленных, стоящих над зияющей пропастью, они шагнули в нее, взявшись за руки и доверившись своей судьбе.

Поцелуй его был нарочито сдержанным, словно он все еще боролся с собой. Впрочем, эффект такой простой ласки оказался прямо противоположным, поскольку только подлил масла на терпеливо тлевшие угли их взаимного влечения. Медленный, но жгучий огонь сплавлял их во взрывоопасное соединение, готовое смести все, что препятствовало полному слиянию. Поцелуй лишь распалил чувства, взорвавшиеся неконтролируемым желанием преодолеть то немногое, что разделяло эти два жаждущих друг друга тела

Гарри прошелся языком по ложбинке между двух белых холмиков, отклоняя Гермиону все ниже, пока она полностью не легла на кровать.

Его тело примяло постель рядом с Гермионой, рукой же он осторожно взял ее грудь и приподнял так, чтобы приникнуть губами к розовому венчику. Под воздействием его языка небольшая выпуклость стала медленно расправляться, пока сосок не стал походить на спелую аппетитную вишню. По коже Гермионы побежали сладкие мурашки, когда он проделал то же и со второй ее грудью. Удовлетворенный результатами своих усилий, Гарри продолжил искусно манипулировать языком, пройдя по ложбинке между ее грудями и достигнув углубления на мягком беззащитном животе. Гермиона вновь почувствовала, как волны наслаждения уносили ее тело, неудержимые и мучительно желанные. Когда же он не удовольствовался и этим, а стал спускаться еще ниже, она не удержала глухого стона, вся покрывшись мелкими капельками любовной росы.

— Нет Гарри, это не гигиеничн… — Гермиона так и не смогла закончить фразы, захлебнувшись собственным воплем, словно грешница, сжигаемая в пламени ада, пока Гарри выводил замысловатую вязь на сосредоточии её женственности.

Спустя несколько минут спустя он наблюдал за последними импульсами оргазма, пробегающими по телу Гермионы, нависая над ней.

— Я люблю тебя Гермиона, — сказал он и одним мощным толчком пронзил сердцевину ее естества.

Протяжный общий стон нарушил мирную тишину комнаты, еще недавно наполненной криками Гермионы.

Гарри начал двигаться рывками, вколачиваясь в Гермиону, руками упираясь по обе стороны её лица. Её руки непроизвольно бродили по его спине, лаская и заставляя тело трепетать. Его губы нашли острый сосок и вобрали его, заставляя Гермиону повизгивать в такт его размеренным толчкам. Ноги Гермионы обхватили бока Гарри и, напрягая все мышцы тела, она резко перевернулась, оказавшись сверху.

Восхищенный взгляд Гарри помог ей отбросить в сторону все лишнее смущение, и она задвигалась на нем, совершая плавные круговые движения бедрами, то приподнимаясь, то насаживаясь на стержень Гарри еще глубже.

Гарри сжимал зубы от напряжения, его руки блуждали по влажному телу Гермионы, то поглаживая руки, то сжимая плоть груди.

В какой-то момент он не выдержал, его руки легли на талию Гермионы, приподнимая её над собой. Он резко вставил член до упора и задвигал бедрами, вбиваясь в нёё жестко, быстро и так невыносимо прекрасно. Гермиона, чьи руки лежали на груди Гарри, резко вцепилась в нее ногтями и закричала от всевозрастающего экстаза, растекающегося по венам, пока не произошел взрыв, который смел под собой все сомнения в правильности происходящего.

— Я люблю тебя, — прохрипела она без сил, но Гарри не собирался останавливаться. Он и сам хотел познать то наслаждение, о котором вспоминал столь часто.

Все происшедшее трудно было определить каким-то иным словом, кроме как безумие.

Он приподнялся и практически бросил расслабленную Гермиону навзничь, пристраиваясь рядом. Сидя на коленях, он руками подтянул её бедра к себе и вновь начал быстро двигаться, задавая просто бешеный темп. Крик Гермионы слился с решающим стоном Гарри, который изливаясь, упал на неё, тяжело дыша.

Потом Гермиона блаженно ежилась в его руках, чувствуя себя качающейся на волнах первобытного восторга, на которые вынес ее безжалостный и яростный прибой бездумной животной страсти. Дыхание Гарри постепенно успокаивалось, но Гермиона по-прежнему слышала в его груди глухие удары неутомимого мужского сердца. Ее забавляло и радовало то, что он испытывал при близости с ней тот же бешеный прилив пьянящих эмоций, что переживала она сама.