Гарри Поттер и Нефритовый жезл

Магическое AU. Все пройдет. Часть 2

«Как хорошо, что сегодня суббота», — подумала наутро Гермиона.

Всю эту ужасную ночь она провела то плача, то бесцельно уставившись в потолок. К пяти утра она смогла наконец-то заснуть, но проснулась совершенно разбитой, чувствуя усталость во всем теле, с тяжелыми веками и замедленной реакцией. Поднявшись с постели, Гермиона заставила себя сделать уборку, впрочем, заняло это всего несколько минут. Иногда она не знала, благодарить ли судьбу за возможность быть волшебницей или ненавидеть ее. К обеду Гермиона решила, что все же стоит дойти до магазина и забить холодильник на следующую неделю. Но, перебрав в уме содержимое кухонных шкафчиков, она пришла к выводу, что не умрет от голода еще, по крайней мере, пару дней.

В дверь постучали, и Гермиона неосознанно пошла открывать. Увидев на пороге Гарри, с мрачным лицом, она почувствовала, как на нее снова навалились горькое отчаяние и безысходность.

«Почему он не дождался понедельника?»

Она успела бы уже прийти в себя и не была бы так беззащитна. Гермиона не ждала гостей и одета была по-домашнему. Кудрявые локоны свободно струились по спине. Старые, времен охоты за крестражами, линялые джинсы обтягивали ноги, а безразмерный тонкий свитер подчеркивал отсутствие лифчика. Стоя перед Гарри, она мужественно справилась с инстинктивным желанием прикрыть грудь руками, пока он внимательно ее рассматривал: от кончиков пальцев ног, одетых в голубые носки, до самой макушки, уделив особое внимание чистому, без следа косметики, лицу.

— Разрешишь войти?! — хрипло спросил он.

Язык отказался повиноваться, и Гермиона, молча отступив, открыла дверь шире. Гарри прошел в комнату. Рядом с ним, небрежно одетым в добротные повседневные желто-коричневые брюки и голубой свитер, Гермиона почувствовала себя оборванкой с Лютного переулка.

— Садись, — пригласила она, когда, наконец, смогла выдавить из себя хоть что-то.

Гарри сел на диван, а она — в большое кресло напротив. Не пытаясь вести легкую светскую беседу, Гермиона просто ждала, когда же он нарушит напряженное молчание и заговорит.

А Гарри как будто и не чувствовал возникшего напряжения. Он с удивлением рассматривал эту новую для него Гермиону. Гарри был ошеломлен.

Понимала ли Гермиона, какой вызов она бросала каждому мужчине? Всегда спокойная, невозмутимая, сдержанная, казалось, она жила в собственном мире. Отдавая все силы карьере, Гермиона каждому волшебнику ясно давала понять, что ее интересуют только дружеские отношения. И ни шагу дальше!

Уже давно ходили слухи о том, что она — любовница Министра Магии, Кингсли Бруствера, но Джинни никогда не верила в них, а Гарри всегда доверял жене. Джинни рассказывала, что когда-то Гермиона разочаровалась в мужчинах после Рона и боялась вновь обжечься. Однажды она сказала, что Гермиона такая скрытная, что ничего нельзя утверждать наверняка.

Гарри помнил, как впервые почувствовал влечение к Гермионе. Это произошло на его собственной свадьбе. Он стоял, нетерпеливо ожидая момента, когда они с Джинни смогут уехать, и тут заметил Гермиону, в одиночестве стоящую поодаль: вежливая улыбка на спокойном лице, каштановые локоны уложены в сложную прическу на затылке, несколько прядей спускается на тонкую шею. Отстраненная, как обычно. Он тогда задумался, неужели Гермиона настолько идеальна? После войны она стала до невозможности сдержанной и ко всему безразличной. Гарри вдруг представил, как бы она выглядела в постели, занимаясь с ним любовью: пышные волосы спутаны, покрасневшие губы опухли от его поцелуев, стройное тело блестит от пота. Мысли о том, каким образом они могли проводить одинокие месяцы в охоте за крестражами, вызвали неожиданное возбуждение. Гарри даже пришлось отвернуться, чтобы скрыть растущее доказательство своего желания. Тогда эта неловкость очень задела его. Даже на собственной свадьбе он страстно возжелал не Джинни, а Гермиону.

Последовавшие за этим годы только сильнее разделили лучших друзей. В отношении его Гермиона всегда вела себя дружелюбно, но отчужденно. Когда она навещала Джинни, а он возвращался в этот момент домой, они никогда не оставались вдвоем. Старые времена объятий и дружеских бесед канули в лету.

Гарри любил Джинни и был ей верен — она полностью удовлетворяла его в постели, но где-то в глубине его сознания всегда присутствовала мысль, что он желает и Гермиону. Смог бы он остаться верным жене, если бы Гермиона хоть раз начала флиртовать с ним? Ему хотелось думать, что да, но полной уверенности не было. Посмотрите, что случилось, когда он только поцеловал ее! Гарри был готов взять Гермиону прямо там, на полу, но отнес на кровать, беспокоясь о ее хрупкой коже. Он до сих пор помнил, как легко на ней появляются синяки. В конечном счете, только это и помогло ему остановиться. В его руках Гермиона уже не была такой холодной и сдержанной, нет, она чутко отзывалась на каждую ласку и с готовностью раздвинула для него ноги. Ее щеки горели, лицо соблазнительно обрамляли каштановые пряди, выбившиеся из строгой прически.

Именно такой он ее и хотел: прежний равнодушный образ школьной подруги и строгой коллеги был разрушен до основания.

Гарри вспомнил, как однажды, вернувшись домой из очередного рейда, застал Гермиону, Джинни и сыновей на заднем дворе их дома. Гермиона смеялась и резвилась как ребенок, в кои-то веки ее длинные волосы были снова распущены и развевались на ветру, пока она катала на метле Джеймса. Решив присоединиться к ним, Гарри быстро снял рубашку. Но Гермиона перестала смеяться, как только увидела его. Случайно или нет, но она извинилась перед Джинни и спустилась на землю. Поспешно попрощавшись, она убежала, не забыв поприветствовать Гарри.

Джинни была самой лучшей, любящей и преданной женой, какую только мог пожелать себе мужчина. Но чем больше Гарри любил ее, чем больше желал и тем чаще думал о Гермионе. Это была не любовь, нет. В его отношении к Гермионе давно не было ничего тонкого и дружеского. Обычное физическое желание. Но в отличие от того, что у него было со всеми этими безликими и безымянными женщинами — просто телами, а не личностями, секс с ней был бы наверняка предательством Джинни. Вот почему Гарри так набросился на Гермиону. Он слишком хорошо знал ее, чтобы потом легко забыть о проведенной с ней ночи. Он хотел ее, хотел неистового секса, хотел видеть, как она будет извиваться под ним, хотел слышать, как она шепчет его имя. Она, лучшая подруга его жены.

— Я сожалею о том, что случилось прошлым вечером, — сказал он неожиданно, — по крайней мере, о том, что сказал. Не жалею только о том, что целовал тебя и о том, что мы почти дошли до кровати.

Гермиона отвернулась, не в силах вынести его напряженный взгляд.

— Понимаю. Мы были…

— Расстроены. Я помню, — прервав ее, Гарри криво улыбнулся и поправил очки. — Расстроен или нет, но я поцеловал тебя второй раз только потому, что желал. Хочу… — Гарри сдержался назвать свои истинные желания и спросил: — Давай выпьем кофе, то есть чай, ты до сих пор любишь чай на травах?

Они посмотрели друг на друга, вспоминая, как в походе за крестражами единственным возможным напитком был чай из трав, собранных в лесу.

Гермиона отвела взгляд, пытаясь сдержать усмешку, но Гарри фыркнул в кулак, и они рассмеялись.

— Да, Гарри, — отсмеявшись, прохрипела Гермиона. — Чай я пью до сих пор. Правда, вкус у него теперь не такой мерзкий.

Они снова рассмеялись, и Гермиона ушла собираться.

Прошло несколько секунд, когда до сознания Гарри дошло, что она здесь и прощает его за вчерашнюю необоснованную вспышку гнева. С облегчением он закрыл глаза. Что если бы она отказала? Он сам не заметил, в какой момент согласие Гермионы стало для него жизненно важным. Больше того, прошлым вечером, когда ему, в конце концов, удалось разрушить окружающий ее ледяной панцирь, оказалось, что она вовсе не так уж холодна. Ему хотелось все повторить.

Гарри осмотрел гостиную Гермионы и вдруг понял, что — кроме той палатки — никогда не был у нее дома. Он не разу не задумывался, а как живет она? Вокруг были, конечно же, книги, но они не выделялись на общем фоне уютной светлой комнаты, где преобладали тонкие ткани и мягкая мебель. Широкое окно занимало почти всю стену, а на широком подоконнике до сих пор дымилась чашка с напитком. Гарри вдруг представил, как на этом подоконнике можно…

— Я готова, — привлекла его внимание Гермиона, коря себя за слишком быстрое согласие. Ведь Гарри снова может причинить ей боль. Впрочем, одного искреннего «извини» всегда было достаточно для восстановления прежних отношений.

— У тебя уютно, — произнес Гарри, не спуская с нее глаз.

— Да, мне тоже нравится, — тихо согласилась она. — Так что у тебя на уме?

— На Бейкер Стрит открыли новую кофейню, «КофеШопКомпаи».

— Кофейню? — подняла брови Гермиона.

— Там должен быть и чай, — пожал плечами Гарри.

* * *

Сидя напротив Гарри, Гермиона жевала свою порцию салата, совершенно не чувствуя вкуса. Ее внимание было поглощено любимым мужчиной. Она была ошеломлена происходящим и не могла поверить, что обедает с ним, разговаривает как ни в чем не бывало, как будто не было вчерашнего вечера и минут страсти, проведенных в его объятиях. Конечно, ее и раньше приглашали на обед мужчины-волшебники, сотни раз. Но никто из них не волновал Гермиону. С Гарри она чувствовала себя уязвимой, ранимой, но в тоже время у нее было чувство, словно она вернулась домой. Только спустя пару лет она осознала, что настоящий дом был в той палатке, где они столько времени провели наедине, даже не задумавшись о возможности стать чем-то большим, чем друзьями.

Гермиона изо всех сил старалась поддерживать ни к чему не обязывающую беседу, и конечно, речь зашла о работе в Министерстве. Начальник Гермионы, мистер Грэхем, был теперь на одной ступени с Гарри, который стал недавно начальником Аврората; такой взлет по карьерной лестнице говорил о его несомненных талантах в поимке темных волшебников, тем более, что последние два года его ничего не могло отвлечь. Гарри обладал сильным характером, интеллектом и харизмой, и был просто создан для этой должности. За все годы, что они были знакомы, Гарри вспылил на людях всего несколько раз, а после войны приобрел железную выдержку, свои чувства на работе он держал под жестким контролем. Тем более удивительным — вдвойне — было то, что прошлым вечером он не смог контролировать свои эмоции и показал свою ранимость.

Гарри был чуть более сдержан, чем обычно, даже суров, будто боялся сказать лишнего. Но постепенно скованность прошла, и он стал чувствовать себя свободно. Выказывая неподдельный интерес, он подался вперед и сосредоточенно вглядывался в лицо лучшей подруги. Гермиона редко откровенничала с людьми, даже в школе, кроме как о её любви к книгам и преданности Гарри, о ней никто ничего не мог сказать.

Но сегодня она была откыта и прекрасна. Лицо Гермионы, обычно учтивое и сдержанное, сияло откровенной радостью, ее карие глаза лучились теплым светом, согревая Гарри.

Разговор продолжался всю дорогу до дома Гермионы. Оба были так поглощены беседой, что и, подойдя к крыльцу, продолжали стоять, словно подростки, не желающие расставаться. Хотя, конечно, лучше было бы завершить этот вечер дома, за бутылкой сливочного пива…