Гарри Поттер и Нефритовый жезл

Магическое AU. Придурок

Вот придурок!

— Прошу прощения, мистер Поттер, — сказала она с чуть уловимой ноткой сарказма, — понимаю, как затруднила вас, вынудив поднять палочку и отправить сообщение. Как я уже говорила, это не повторится.

— Вы совершенно правы. Это не повторится, — сказал Поттер с наглой ухмылкой.

Если бы только он держал рот на замке, он был бы идеален! Силенцио помогло бы делу. Уж в заклинаниях ей не было равных. — И чтобы этот инцидент случайно не стерся из вашей памяти, я хотел бы к пяти часам видеть у себя на столе полные отчеты по делам Шеффера, Колтона и Бомонт. А затем вы компенсируете тот час, что пропустили утром, отрепетировав со мной в конференц-зале презентацию проекта для Уизли… Начнем в шесть. Если вы собираетесь им заниматься, вам придется доказать мне, что вы не полный профан в своем деле.

Широко раскрыв глаза, она смотрела, как он отворачивается и захлопывает за собой дверь кабинета.

Гермиона зарычала. Она ненавидела его, то есть, конечно, он был красивым, героем второй магической войны и просто великолепным игроком в квиддич, но она ненавидела его. Его наглые зеленые глаза, которые насмешливо следили за ней каждый чертов день в школе. Сначала она думала, что ей это показалось, что она просто придумала интерес к себе такого знаменитого волшебника, уже не раз встречавшегося лицом к лицу с Волдемортом, но нет. Интерес был. К ней и еще к Чжоу, и к Луне, и кажется, к сестре лучшего друга Джинни Уизли.

Она ненавидела его.

Особенно, когда он пригласил ее на рождественский бал, — через секунду, после того как за измену его отшила Чжоу Чанг. Мысль что этот кобель прикоснется к ней своими блядскими руками, была непереносима. Но Гермиона лукавила. Она хотела его. Да, каждая хотела бы. Оправдывать себя нет смысла. Но и очередной зарубкой на его супербыстрой метле она быть не хотела. Он донимал ее приглашениями ровно до тех, пока она не пришла на рождественский прием у Слагхорна с Невиллом Лонгботтомом. Уже через полчаса она застала эту задницу трахающим Луну Лавгуд, с которой заявился он сам. Она ненавидела его потому, что следующим шагом ему в отместку были отношения с его однокурсником Невиллом. Отношения, приведшие к самому постыдному и смешному опыту в её жизни. Гарри Поттер узнал об этом, и его взгляд изменился, от внимательного и заинтересованного он стал презрительным, словно она изменила ему. А потом была битва за Хогвартс, и она хотела помочь — хотела сражаться — хотела быть в гуще событий, ведь она столько умела, столько знала. Именно это она кричала Гарри, когда он тащил ее, брыкающуюся, в Выручай-комнату и силой запер в Исчезательном шкафу.

-А если ты умрешь?! , — рыдала она в тот день, стучась что есть сил в проклятую дверь шкафчика. — Я хочу с тобой! Я могу помочь.

-Добби выпустит тебя, — произнес он, задыхаясь. Все-таки протащить три этажа извивающуюся девицу не каждому было под силу. — Сиди и думай обо мне, Грейнджер.

— Гарри, Гарри, вернись!

Гермиона вынырнула из воспоминаний и чертыхнулась: времени до шести оставалось не так много. Просто великолепно, за семь с половиной часов, если пропустить обед, она должна была все сделать. Она села за стол, достала перо и принялась за дело.

Когда все потянулись на обед, Гермиона осталась на месте, словно приклеенная к стулу, с чашкой кофе и пакетиком орешков и сухофруктов, купленным в автомате внизу еще с утра. В обычной ситуации она бы принесла что-нибудь из дома или отправилась перекусить с другими практикантами, но сейчас время работало против нее.

Услышав, как открывается наружная дверь, Гермиона подняла голову и улыбнулась входящей Нимфадоре Тонкс. Она была аврором, когда сама Гермиона изъявила желание работать в отделе раскрытия преступлений, связанных с магией, и какое же было ее удивление, когда, вернувшись из французского университета пять лет спустя, она увидела своим начальником не кого-то, а именно Поттера, мысли о котором не покидали ее никогда.

После того, как Добби выпустил ее из шкафа, она спустилась в Большой зал Хогвартса, где лежало много прикрытых тел, а по углам сидели уставшие во время битвы волшебники. Её осудили за трусость — она не стала оправдываться, тем более, все потеряла смысл, когда она увидела поцелуй Поттера и Джинни Уизли, первой красавицы Хогвартса. Грейнджер покинула Хогвартс в тот же миг и сдала экзамены экстерном, чтобы учиться во Франции, где ее ждали родители.

— Ну что, пошли обедать? — спросила Тонкс.

— Обед мне придется пропустить. Сегодня какой-то адский денек.

Гермиона смущенно покосилась на Тонкс, и улыбка той немедленно превратилась в ухмылку.

— Адский денек или адский босс?

Она уселась на край стола.

— Слышала, что сегодня утром Поттер был малость взбешен.

Гермиона со значением на нее поглядела. Нимфадора Тонкс не работала с Гарри Поттером, предпочитая полевую работу, тогда как Поттер устал от игры в войну, к которой его готовили с самого раннего возраста, засел в Министерстве и стал инспектором, с неплохими перспективами. Такими неплохими, что уже через три года они были родственниками, как и многие чистокровные в этом мире. Подружились Тонкс с Гермионой потому, что у Тонкс отец был магглом, как, впрочем, и мать у Гарри.

— Даже если я раздвоюсь, все равно не успею закончить вовремя, — Гермиона уткнулась лбом в руки, а затем взглянула в лицо подруги.

— Может, тебе что-нибудь нужно? — Тонкс повела глазами в сторону его кабинета. — Наемный убийца? Святая вода? Авада Кедавра?

Гермиона рассмеялась:

— Нет, спасибо, этого даже Авада Волдеморта не взяла, что ему какой-то убийца.

Тонкс хмыкнула и, махнув рукой, вышла за дверь.

Спустя несколько часов Гермиона дописала последние документы-отчеты, и в пять минут седьмого поставила последнюю точку на пергаменте. Она взглянула на часы и сорвалась в кабинет к Поттеру.

Извинения ей не помогут. И кроме того, с какой стати она должна отвечать за то, что от нее не зависело? Пусть поцелует ее в зад. Преисполнившись новой для себя смелости, она гордо подняла подбородок и прошествовала туда, где он сидел.

Не глядя на Поттера, она порылась в бумагах и, вытащив копию речи, положила на стол перед ним.

— Вы готовы? Я могу начинать? — надменно спросила Гермиона, выпрямив спину.

Поттер ничего не сказал, сверля взглядом её бравый фасад. Было бы куда легче, не будь он таким красавчиком, тем более без этих своих привычных очков.

— Почему ты все время в очках?

— Спешу тебе напомнить, что нет зелья или заклинания, исправляющего зрение, — сказал он, ставя ладони у стены и захватывая Гермиону в ловушку.

— Конечно, знаю, — закатила глаза Гермиона, держа руку на его груди, чтобы он не приближался к ней вплотную. — Но есть, в конце концов, линзы и лазерная терапия. Маггловская наука никогда не стоит на месте.

Вместо слов он просто махнул на лежавшие перед ним материалы, давая Гермионе знак приступать.

Откашлявшись, она начала презентацию. Пока она переходила от одного аспекта проекта к другому, Поттер продолжал молча пялиться на свою копию пергамента, которые она размножила заклинанием и вывела на стену вроде проекции.

«Почему он так спокоен? С его припадками она уже научилась справляться. Но жутковатая тишина?»

Это нервировало Гермиону, так что ее немного потряхивало.

Гермиона наклонилась над столом, указывая на очередную порцию таблиц и графиков, когда произошло это.

— Расчетное время для первого этапа, кажется, немного не…

Гермиона замерла на полуслове, затаив дыхание. Рука мистера Поттера мягко опустилась ей на талию, а затем скользнула вниз и улеглась на ягодицы. За все те девять месяцев, что она проработала на него, он ни разу намеренно не прикоснулся к ней, порой избегая даже взгляда.

Это прикосновение определенно было не случайным.

Тепло его руки сквозь юбку добралось до кожи. Все мышцы её тела напряглись, а внутри как будто все начало таять.

Что, черт побери, он делает?

Разум завопил, требуя оттолкнуть его руку, требуя сказать ему, чтобы он никогда впредь не смел к ней прикасаться, но у тела были свои идеи на этот счет. Соски затвердели так, что пришлось сжать зубы.

Предательские соски.

Сердце бешено стучало у Гермионы в груди. Прошло по меньшей мере полминуты. Никто из них не сказал ни слова, только рука Поттера, продолжая нежно поглаживать, сползла на бедро. Единственными звуками в звенящей тишине зала были их дыхание и приглушенный шум города внизу.

— Развернитесь, мисс Грейнджер.

Негромкий голос Поттера нарушил молчание, и Гермиона выпрямилась, глядя прямо перед собой. Затем медленно развернулась. Его рука, скользнув по телу, опустилась ей на бедро. Она чувствовала широкую мужскую ладонь — от кончиков пальцев на крестце до большого пальца, упирающегося в мягкую кожу над тазовой костью. Опустив глаза, Гермиона встретилась с ним взглядом. Поттер напряженно посмотрел на нее.

Она видела, как поднимается и опадает его грудь, как дыхание становится все глубже. На резко очерченной челюсти дрогнул мускул. Его палец начал двигаться, медленно скользя взад и вперед, а взгляд не отрывался от её лица. Поттер ждал, что она его остановит. У Гермионы было вполне достаточно времени, чтобы оттолкнуть его или просто развернуться и уйти. Но прежде чем как-то отреагировать, ей надо было разобраться с кипящей в груди бурей эмоций. Она давно перестала чувствовать что-то подобное, стараясь убить в себе желание, и никак не ожидала, что спустя пять лет все вернется, лишь приправленное чувством ненависти.Так он её достал за последние месяцы. Ей хотелось отвесить ему пощечину, а затем притянуть к себе за отворот рубашки и лизнуть в шею.

— О чем ты думаешь? — прошептал он.

В его глазах насмешка мешалась с беспокойством.

— Я все еще пытаюсь это осознать.

Не отводя взгляда, он начал опускать руку. Его пальцы, пробежав по бедру, коснулись края юбки. Подняв подол, он погладил резинку и кружевной край чулка. Длинный палец скользнул под тонкую ткань и легонько потянул ее вниз. Гермиона резко вдохнула, внезапно ощутив, как внутри все плавится.

Как она могла допустить, чтобы тело так реагировало?

Ей все еще хотелось ударить его, но намного сильней хотелось, чтобы он продолжал. Между ног волной растекалась слабость. Тем временем Гарри Поттер засунул руку под резинку её трусиков. Она почувствовала, как его палец ласкает нежные створки, прежде чем протиснуться внутрь. Гермиона прикусила губу, стараясь — безуспешно — сдержать стон. Когда она взглянула на Поттера, то увидела, что у него на лбу выступили капельки пота.

— Черт, — тихо прорычал он. — Там так влажно.

Он закрыл глаза и, кажется, отдался той же внутренней борьбе, что и Гермиона. Покосившись вниз, она обнаружила, что мягкая ткань его брюк натянулась. Не открывая глаз, он вытащил палец и смял в кулаке тонкое кружево трусиков. На его лице отчетливо читалась ярость. Он весь дрожал.

А затем одним быстрым движением Поттер сорвал тонкие трусики… В тишине зала явственно послышался треск рвущейся ткани.