Авиталь и ее отец

— Пусть вы здесь жили задолго до нашего прихода из пустыни. Пусть! Хоть десять тысяч лет! Для нас это ровно ничего не значит, ибо Бог заповедовал иудеям эти места. Он назвал их Землей Обетованной и повелел нам изгнать вас!

— А наш бог эту землю пожаловал нам!

— По чести говоря, нет в мире бога, кроме Бога! То бишь, только наш Бог существует, а ваш — досужая придумка!

— Вот теперь, Ифтах, мы оказались в настоящем тупике! Бесплодный спор. Завален выход из пещеры. Темно кругом и безнадежно!

— Да, спор напрасный. Две дороги, что за горизонт уходят, не сближаясь и не отдаляясь, никогда не пересекутся.

— Так как же? Мир, и через месяц в бой? По рукам?

— Минуту! Есть просьба к благородному царю Аммона.

— Исполню, если смогу, благородный судья Гилада.

— Просьба такая. Не говорить Соби всё, в чем мы согласились, а открыть лишь половину, мол, заключен мир. То же я скажу и Авиталь.

— Согласен. Мы не щадим друг друга, но будем гуманны к детям.

4

Переговоры на высшем уровне завершились. Два писца, один гиладянин, другой аммонитянин, записали итог на глиняных табличках. Высокие договаривающиеся стороны согласились на временный мир ради продолжения постоянной войны.

Каждый из участников сделки видел себя победителем. Проигрыш тоже не казался катастрофой, ибо войну никогда не поздно начать заново, а резон неизменен и всегда наготове. Он, резон то бишь, огромен, как море, тверд, как скала, высок, как Небеса. В некотором смысле поражение есть даже благо — оно служит опыту и звучит прелюдией к победе наших потомков.

Обе армии готовились к сражению. Ифтах осуществил генеральное свое намерение — купил колесницы и велел оковать их бронзой. Кузнецы без устали трудились, изготовляя медные латы и шлемы. Ради великого дела Ифтах широко открыл городскую казну Гилада и приобрел у египтян дорогие железные мечи и копья.

Испокон веку было, и поныне так — баснословна цена всякому предмету, назначение коего убивать и разрушать, но не скупятся люди ради великой цели.