Авиталь и ее отец

Глава 6

1

У Нааса, царя Аммона, детей было порядочно, что песку в море. Всех, разумеется, он помнить не мог — сменялись законные жены, появлялись и исчезали наложницы, войны радовали новизной случайных оказий, да мало ли какие еще приятности приключались на земном пути монарха! Жизнь преподносит гораздо больше лакомых сюрпризов, чем принято думать. Важно их замечать, чтобы всегда быть в выгодном положении.

Любимых детей Наас держал при себе и знал их твердо — по виду и по именам. Соби являлся исключением, поскольку жил с отцом, хотя и не был его наперсником. Царь Аммона благоволил этому сыну в память об одной горячо любимой наложнице, которая умерла молодой, но успела крепко запомниться любвеобильному монарху кипучим темпераментом своим.

Впрочем, Наас ничего худого не имел против Соби, хотя сын казался отцу несколько чудаковатым, чтоб не сказать поврежденным в уме. Юноша все размышлял да мечтал, говорлив был, красноречив даже. Чувственностью не пошел в мать.

В стрельбе из лука и в верховой езде принц успевал хорошо, но воинские доблести не привлекали парня. Мирная жизнь нравилась ему больше. Очень необычная склонность для царского потомка.

А еще Соби совершенно неконвециональным образом решал для себя женский вопрос: несмотря на несомненную половозрелость, не имел наложниц и гордо называл себя однолюбцем. “Экий инфантил! Поскорей бы женить его, и с рук долой!” — рассуждал отец.

Царёвы наушники довели до Нааса, что Соби подружился с Авиталь, дочерью Ифтаха, встречается с девицей и бродит с нею по лесам и холмам. Монарх под страхом смерти запретил осведомителям предавать огласке сей непредсказуемый своими последствиями факт. Сам он пока не придумал, как поступать: вроде бы, представляется случай пристроить Соби, да и партия неплохая, однако, нельзя забывать, что назревает война с Гиладом.

“А что, если Ифтах станет воевать во главе гиладян, — подумал Наас, — такое ведь не исключено! Тогда, выходит, сын мой будет подозрителен на государственную измену как сердечный друг дочери вражеского полководца. С другой стороны, дружба молодых может изрядно пригодиться, ибо не только мечами, но и дипломатией войны решаются!”

Ввиду невозможности сделать точный прогноз, владыка Аммона решил до поры до времени не встревать в ход событий и ждать их развития.

Военные дела — не политические, и промедления не терпят. Поэтому Наас все больше и больше допекал соседа. Ночами отряжал на дело небольшие группы головорезов — пусть прикончат двух-трех гиладских стражей, спящих на посту. Разметать пастушьи шалаши, угнать стадо овец, завалить камнями речку, где враги поят скот — все эти подвиги записывали в свой актив аммонитяне.

Наас не терял времени даром и занимался серьезными приготовлениями к настоящим боям. Покупал и изготовлял оружие, тренировал солдат, сулил добычу командирам, распространял порочные слухи о будущем противнике, безмерно восхвалял свою страну, заново сочинял ее историю — короче, делал всё, что полагается делать умному царю, готовящемуся к большой кампании.

Для Нааса соблазн войны с Гиладом был велик до чрезвычайности. Противник ослаб. Который уж год не назначался там судья для управления народом. А где их полководец, надежный оборонитель и смелый завоеватель? “Неразумные иудеи изгнали Ифтаха, лучшего своего соплеменника, — думал Наас, потирая руки, — грех не воспользоваться глупостью завистливого и мстительного соседа!”

2

Мутный духовный хаос и опасный разброд мнений крепко обосновались в сердцах и головах обывателей Гилада. Но при этом мысль об избранничестве льстила почти всем гиладянам. Убеждение сие крепчайшей железной цепью приковывало тамошних иудеев к вере во Всевышнего — единственного, по Его утверждению, реального в мире Бога.

От проницательного Божьего ока не ускользали нерешительность, нестойкость, трусость, а то и корыстные измены некоторых из народа Его. Гиладского первосвященника чрезвычайно беспокоило охлаждение Всевышнего к иудеям, хотя такая перемена к худшему выглядела вполне обоснованной. И в самом деле: мало того, что избранники перестали заселять новые просторы Земли Обетованной, так еще и Гилад, когда-то завоеванный славными предками, а ныне развратившийся наполовину, того и гляди вернется в лоно языческого Аммона!

Среди аморфной массы жителей Гилада существовало ядро сравнительно надежных адептов Господа. К числу оных принадлежали братья Ифтаха, а также многочисленные длиннобородые ученики первосвященника. Сердцевину ядра являл собою крепкий, как кремень, сам первосвященник. В глубине души наставник полагал своих питомцев оравой бездарных начетчиков.

Нападения аммонитян на Гилад становились все настойчивее. До первосвященника доходили тревожные сведения о том, что Наас энергично вооружает свое войско. В воздухе повис тяжелый дух скорой войны. Первосвященник привык глядеть в лицо опасностям, не пряча голову под крыло.

“С очевидностью ясно мне, — размышлял учитель народа, — что в Гиладе никто не способен ни собрать, ни обучить боевую армию. Хотя имеются у нас люди храбрые и до войны охочие, однако сплотить их воедино некому. Братья Ифтаха не из той глины вылеплены. Длиннобородые вообще не в счет. Только Ифтах, истый полководец, пригоден к делу!”

“Вступим в переговоры с Ифтахом, — рассуждал первосвященник, — однако кого послать к нему? Гордые братья не пойдут — не захотят терпеть унижения. Отправлю-ка для начала длиннобородых. Им, конечно, ничего не добиться: ранг не тот, да и смекалки не достанет — многознайки, порой, не имеют ума. Зато они разведают и доложат мне Ифтаховы чаяния. Тогда уж придет моя очередь подступаться к герою. Не сомневаюсь — разбойник сей взыщет полную цену!”

3

Несколько лучших учеников первосвященника отправились в землю Тов на переговоры с Ифтахом. Собираясь в дорогу, они позаботились о своей внешности — вымыли лица, расчесали и завили друг другу длинные бороды, одели новые сандалии, у кого были таковые, и, гордые почетным поручением учителя, отправились в путь верхом на ослах.

“Ах, как долго, долго едем!” — громко вздыхали те, кто впереди. “Как трудна в горах дорога!” — вторили им отстающие. Сказывалась физическая неразвитость молодых знатоков слова Божьего. Да и животина, что под ними, тоже из сил выбивалась. Укатали осликов крутые горки. Наконец, показались шатры военного лагеря.

Ифтах издалека заметил приближение делегатов. Он немедленно призвал жену и дочь и пропел мечтательным голосом, мол, ужасно захотелось ему поесть на ужин чего-нибудь сладкого. Сара и Авиталь тут же подхватили свои лукошки и живо засобирались в лес по ягоды. “Полакомишься земляничкой в козьем молоке, дорогой!” — воскликнула Сара. “Вернемся к вечеру с полными плетенками, батюшка!” — добавила Авиталь.

“Хорошо, женщин я удалил, — сказал Ифтах, — теперь надо самому приготовиться к встрече визитеров”. Он скинул сандалии и вымазал ноги в земле. Подаренную женой и дочерью кудрявую накладную бороду Ифтах снял, обнажив небритую щетину на щеках и подбородке. Кликнул Халиса и велел слуге вынести лавки и спрятать их на задах шатра. Ничего большего для достойного приема почетных гостей он сделать не успел — у входа в шатер показались длиннобородые.

— Мир тебе, славный Ифтах! — запыхавшись, проговорил самый бойкий.

— Мир тебе, надежда Гилада! — с намеком вторил другой.

— Мир тебе, лучший из лучших! — хором возгласили вошедшие.

— Милости прошу! Гость в доме — Бог в доме! — ответил Ифтах.

— Высоко ты, однако, забрался, Ифтах, — двусмысленно заметил бойкий.

— Душно мне было на равнине. А здесь наверху воздух чистый, нечему смердеть. Что может быть лучше гор? — риторически спросил Ифтах.

— Говорят, лучше гор только горы, что в небеса упираются, ибо, осмелившегося взобраться на заоблачные вершины, ждет военная слава! — блеснул аллегорией один из гостей.

— Может, и так, — заметил хозяин, — давайте, однако, спустимся с небес на землю, в наш шатер. Женщин дома нет, ушли в лес по ягоды. Некому вас уважить. Эй, Халис, неси корыто с водой, пусть гости ноги себе омоют!

— Жарко, нам бы водицы испить, — робко заметил самый упитанный из делегатов.

— Халис, подай бадью и кружку — гости пить хотят. Должно быть, еще и проголодались в дороге. Заодно погляди-ка, дружок, не осталось ли чего от вчерашнего ужина. Жаль, что овес весь вышел, и нечем ослов покормить!

— Не беспокойся, Ифтах, мы со своими припасами!

— Это хорошо. Да вот беда, усадить мне вас некуда, дорогие гости, — плотник унес лавки поправлять.

— Ноги молодые, а чин такой, что еще можно постоять, — сказал бойкий.

— Не беда, постоим, — добавил другой.

— Отлично! Говорите, с чем пришли. Важные вещи я привык слушать стоя! — ободрил гостей Ифтах.

— Ты сказал, Ифтах, мол, гость в доме — Бог в доме, — заметил бойкий, — вот мы и хотим говорить с тобой на Божью тему.

— Говорить со мной о Боге? А достоин ли я, способен ли?

— Ты шутишь, Ифтах?

— Ничуть! Братья мои постановили, что я невежествен, слова Божьего не постиг. Заявили мне это со всей своею прямотой. Да и первосвященник их мнения не оспорил. А вы-то, молодые люди, мудрецы длиннобородые, вы ведь верные ученики вашего наставника. Не иначе, так же, как и он, думаете!

— Побойся Бога, славный Ифтах! Мы отродясь так не думали, и первосвященник нас этому не учил. Иначе, разве послал бы он нас с просьбой и предложением к тебе, человеку верному заветам Господа и жаждущему их до конца исполнить?

— В чем состоит просьба?

— Как известно миру, завещал Всевышний нам, иудеям, завоевать Землю Обетованную. А тут язычники Аммона замыслили напасть на Гилад. Последнее отнять хотят, овцу бедности, так сказать.

— Гилад — это не последнее наше, не овца бедности. Моя братва несколько городов покорила в Земле Обетованной! Выходит, есть у иудеев кое-что и кроме Гилада. А заодно признайте, что следую я заветам Господа!

— Верно говоришь, Ифтах. Вот только некому войско собрать, и воевать с Наасом некому. Вся наша надежда на тебя — возглавь армию, защити Гилад, разгроми Аммон, завоюй землю языческую. Вот наша просьба!

— Ясно. Тут, вижу я, не одна просьба, а несколько. А предложение каково?

— А предложение вот какое. После победы вернешься в Гилад и, если исполнишь известное тебе условие первосвященника, то станешь судьей над народом — как и обещал тебе прежде наш учитель.

— Замечательно! А теперь послушайте мое предложение — может, понравится. Недавно готовился воевать со мною царь страны Вашан. Но я завел с ним политический разговор, привел доводы против войны и помог ему понять нашу общую выгоду. И, представьте, мы заключили мир и теперь не угрожаем друг другу. А не попробовать ли Гиладу помириться с Аммоном?

— Твое предложение о мире, Ифтах, звучит оригинально. Боимся, однако, что оно не в ладу с заветами Бога. Тем не менее, наша обязанность доложить обо всем первосвященнику, — сказал за всех один из длиннобородых.

— Надеюсь, я ответил на вашу просьбу и предложение. Я готов продолжить диалог — с первосвященником. Сообщите ему и это тоже.