Авиталь и ее отец

Глава 9

1

На сей раз атмосфера свидания Авиталь и Соби была пронизана радостью. Издалека завидев друг друга, они бросились бегом — он к ней, и она к нему. Не сговариваясь, оба выпалили вместе одно единственное слово: “Согласился!”

Праздник сердца настал. Казалось, молодые вот-вот обнимутся, а то и, с Божьей помощью, поцелуются. В последнее мгновение рассудительная натура Соби решительно взяла верх над порывом. Когда на первом месте разум, то он и руководит человеком. Соби горячо пожал обе руки Авиталь и широко улыбнулся ей. Она же, следуя женскому обыкновению не превосходить и не опережать, повторила те же телодвижения.

Авиталь и Соби принялись взахлеб трубить перед собою, как им удалось убедить своих отцов отказаться от агрессивных планов и, проявив добрую волю, начать договариваться с соседом о мире. Оба молодых были горды достигнутым, и каждый ждал (и получал!) похвалы другого.

Рассказ Соби произвел на Авиталь самое благоприятное впечатление. “Как подкупающе прост, как располагает к себе Наас! — воскликнула Авиталь, — твой папаша просто душка, моему милитаристу будет с ним легко столковаться!” Польщенный за отца, Соби с удовлетворением принимал авторитетное мнение подруги и благодушно кивал головой.

Что касается эпопеи Авиталь, то хотя она и закончилась счастливо, но тем не менее вызвала настороженность у Соби. Он не мог внятно и логично объяснить самому себе причину возникшего беспокойства, и поэтому предпочел не выражать вслух свою опасливость, но принял бодрое настроение оптимизма и надежды.

2

Совершенно и бесповоротно, цельною и полною душою, чистыми помыслами сердца Ифтах взял на себя многосложную роль великого собирателя Земли Обетованной. Божественная значимость миссии требовала от будущего героя держать совет с Господом или, по более скромной мере, с Его посланцем в Гиладе.

Понятия Ифтаха о первосвященнике расщеплялись надвое. Житейский опыт подсказывал презрение и неприятие, а доминанта веры внушала благоговейный страх и повиновение. Для вдохновенного исполнения героической роли, Ифтах нуждался в благословляющих напутствиях и одобрительных речах первосвященника. Поэтому, насилу преодолевая внутреннее противодействие, он вновь направил стопы свои в дом непререкаемого знатока слова Господня.

— Я рад видеть судью Гилада в своем доме, — приветствовал первосвященник Ифтаха, — что привело гордеца ко мне?

— Мне нужны твои советы, скрепленные печатью покровительства Всевышнего, — ответил Ифтах.

— Смело вопрошай, ибо всё произносимое мною есть словесное воплощение замысла Небес!

— Потому и явился я к тебе, наставник народа иудейского!

— Довольно лести, Ифтах, перейдем к делу!

— А дело вот какое. Эфраимляне наверняка прослышали о скорой войне с Аммоном. Я ожидаю, что они предложат мне объединение сил. Посоветуй, как поступить — войти в союз с ними и воевать вместе, или же не рисковать победой, соединяясь с плохо подготовленным войском эфраимским?

— Эфраимляне — наши братья по разуму, по крови и по вере. Что завещано нам — то и им заповедано. Сдается мне, не расположен ты к дружбе с ними. Гордыня одолевает, что ли? Славой делиться не хочешь? Брат брату помощник, а свой своему поневоле друг! В этих мудрых словах заключен мой совет. Но не указ я тебе. Сам думай.

— Думаю. А пока спасибо на туманном слове.

— Знаю, Ифтах, готовишься ты защищать нашу землю, громить Аммон, неправедные владения язычников присовокупить к землям иудейским. Я не последний человек в Гиладе, посвяти меня в подробности, нет ли сюрпризов каких?

— Пожалуй, есть сюрприз. Довели до меня, что царь Аммона хоть и собирается воевать с нами, но и мир не отвергает. Мне предстоят переговоры с Наасом. Что мыслишь ты о мирном исходе дела?

— Что мыслю я о мирном исходе дела? Вот так вопрос! Пуститься в путь, и, испугавшись, вернуться с полдороги? Стыдись, Ифтах! Разве для того ты стал судьей, правителем и высшим командиром, чтобы нарушать, а не исполнять заветы Господа? Что могу мыслить я об этом, коли Бог завещал нам, иудеям, овладеть всей, ты слышишь, всей Землей Обетованной, отнять ее у язычников, изгнать покладистых, перебить упрямых?

— Мои вооруженные силы пока еще не окончены военным строительством. Не вечный мир я полагаю, а…

— Полагать имеешь право лишь кратковременное перемирие! — нервно перебил Ифатаха первосвященник, — малого пожелаешь — большое потеряешь! Тебя не надо учить переговорам с неприятелем. Обмануть противника — вещь законная, Божеская. За искусную и неразгаданную врагом ложь честь и почет положены!

— Я так же думаю, — сквозь зубы произнес Ифтах.

— Еще о чем душа твоя болит? — спросил первосвященник.

— Да, так, безделица одна…

— Не молчи, говори, раз уж пришел! Небось, безделица тебя и привела сюда. Беды мира происходят от мелочей, и от них зависит душевное спокойствие. Вижу, лик твой печален, Ифтах. Стало быть, носишь на сердце камень, он тяготит и мучит. Выговориться есть меньшее зло, чем таиться. К тому же помни: миссия твоя общенародная, не личная.

— Миссия-то общенародная, да беда, вот, наполовину личная.

— Стало быть, вторая половина беды общенародная и подлежит обсуждению!

— Давай, обсудим. Ты знаешь дочь мою Авиталь, ту самую, которую давно еще, по мудрому твоему вердикту я должен был прогнать от себя вместе с матерью ее…

— Допустим, ошибался я, а ты все о том же. Тому тяжело, кто помнит зло!

— Такое нельзя забыть. Авиталь — свет моей жизни, огонь моих помыслов. Талантами одаренная и умница великая!

— Слышал о ней. Авиталь — незаурядного ума девица. Что произошло?

— Представь, первосвященник, дочь восстала на отца, она не хочет войны с Аммоном, мир мнится ей важнее исполнения заповедей Господа. Пренебрегает она Им, да и тебя, и учение твое, и школяров твоих весьма низко ставит!

— А куда же Сара смотрит?

— Сара в рот воды набрала, боится меня сердить, но, чую, она с дочерью заодно!

— Может, не так уж плох был мой вердикт…

— Плох он был, и я не лучше — не доглядел вовремя за семейными!

— Так ведь Авиталь-то всего-навсего женщина! Чем же опасна она?

— Мысли ее опасны, потому как притягательны. И умеет она зажигать людей. Не знаю, как мне справиться с нею. Что подскажешь, посланник Небес?

— Нет цели выше, чем служение Господу. Дорогу к Богу вымостим благими делами, а преграды на пути к Нему решительно сметем. Таков наш долг перед Всевышним.

— Старик, ты не ответил на мой вопрос!

— Кто я таков, чтоб унимать чужую отцовскую боль? А Авиталь твоя способна навредить всему народу нашему — это без сомнения. Говори с Богом. Оставляю тебя наедине с Ним. Вопрошай и слушай Его!

Сказав это, первосвященник покинул Ифтаха, предоставив тому беседовать с Господом с глазу на глаз. Не знаем мы, что и как спрашивал обитатель земли у Всевышнего, и не ведомо нам, каким был ответ Его.

3

Ифтах, обдумывая предстоящую встречу с Наасом, невольно перебирал в памяти свой опыт переговоров с царем Вашана. “Да, сейчас ожидает меня не просто хитрый торг, — размышлял Ифтах, — нынче не поможет мне тень великого Мардука. Впрочем, о чем таком я думаю? Да мне стыдиться впору! Что там владыка вавилонский, коли со мною, новоиспеченным судьей Гилада, сам Бог иудейский! Вовремя, однако, вспомнил я о Нем! Это хорошо. Вот теперь я спокоен — чего мне бояться?”

Ифтах избрал из числа своих младших командиров трех человек, которые поумней да поязыкастей, и стал готовить их к посланничеству в Аммон. Научил, как войти к царю Наасу, как поклониться и как представиться. Сказать нужно, дескать, господин наш Ифтах, гиладский судья, правитель и военачальник, желает встретиться с тобою, доблестный царь Аммона, для государственных переговоров.

Посланники поначалу оробели вступать во вражье логово, да еще будучи безоружными. Однако Ифтах успокоил парламентеров — ничего им не грозит, ибо бог аммонитян строго-настрого запрещает поклоняющимся ему причинять зло полномочным послам. Всё же избранная Ифтахом тройка выговорила себе отряд охраны.

Наас уважительно и благодушно принял людей Ифтаха и не содеял им вреда. Установлено было, что саммит состоится на нейтральной земле. Условились о времени и конкретном месте встречи владык. Короче, решили все вопросы протокола, обойдясь при этом без употребленной выше современной дипломатической лексики, используя лишь ограниченные, но, как выяснилось, вполне достаточные возможности древних языков.

— Приветствую тебя, сосед, — встретил Наас вошедшего Ифтаха, — садись на этот подобающий тебе высокий стул.

— Благодарю, сосед, — ответил Ифтах, усаживаясь на указанное место, — садись и ты, Наас, напротив. Нам есть что обсудить.

— Ты предложил переговоры, Ифтах, и я их принял. Чего ты хочешь?

— Я знаю, Наас, ты готовишься воевать со мной. Без сомнения, тебе известны и мои военные приготовления. Моя армия крепка как никогда, и тебя ждет неминучее поражение в войне. Но если ты уступишь мне свою землю без боя и уведешь своих людей, то ни один волос не упадет с головы их. Мое слово нерушимо.

— Я понял твое условие. Я выдвигаю тебе точно такое же. И обещаю то же самое. И мое слово не уступит крепостью твоему.

— Это тупик, Наас! Ради этого не стоило встречаться.

— Это тупик, согласен. Ради этого не стоило встречаться. Однако не я затеял переговоры. Похоже, ты что-то не договариваешь, Ифтах!

— Договорю еще. Сдается мне, и у тебя кое-что спрятано в рукаве.

— Да, спрятано, враг ты мой сердечный. Вот, думал я, не лучше ли будет согласиться нам на мир? Мой сын Соби склонял меня к этому.

— Моя дочь Авиталь талдычила мне о том же. Однако надо ли внимать желторотым?

— Кто знает, может и надо. Поженим Соби и Авиталь. Породнимся. Вот тебе и основание удержаться от войны! И совесть будет чиста, не замарана пролитой кровью!

— Зыбкое основание. Рухнет оно. Авиталь богоизбранная иудейка, а Соби — всего лишь язычник. Могу ли я согласиться на неравный брак?

— Что я слышу? Презрение, гордыня, высокомерие! И это говорит тот, кто сам женат на кумирнице!

— Времена становятся строже. Женитьба Соби на Авиталь никак не возможна, и миру меж гиладянами и аммонитянами не бывать!

— Жаль молодых. Ты что-то не договаривал, не так ли? Выкладывай!

— Войны нам не миновать, но давай-ка встретим ее достойно, во всеоружии. Да, именно во всеоружии!

— Выражайся яснее, Ифтах.

— Чтоб подготовить армию, мне нужен еще месяц. Тебе требуется столько же. Предлагаю, Наас, заключить временное перемирие.

— Это разумно. Не исключено, так мы и поступим. Однако вернемся на минуту к истоку. Еще раз разберем, из-за чего мы собрались воевать друг с другом?

— Из-за чего? Да очень просто — аммонитяне боятся иудеев, и потому хотят перебить нас и завладеть нашим местом под солнцем! Разве не так?

— Нет, не так! Ты лицемеришь, Ифтах! Мы вовсе не боимся вас, но земля, которую вы почитаете своею — она наша, ибо мы живем на ней сотни лет, и не собираемся расставаться с нею! А край, что нынче во владении гиладян — тоже есть древнее обиталище аммонитян! Верните его нам!