Под каменным небом. В глубинах пещер. Том IV

Таинственный знак

Под песню палаточный городок растет очень быстро. Но тут хорошее настроение испортил завхоз:

— Ребята, а хлеб-то в Перевальном... мы так и не купи-и-ли...

Все так и кинулись к Балабанову.

— Тоже мне «завхоз»! Настоящий Митяй-лентяй! Не зря тебя так прозвали.

— А мы-то думали: любит поесть, так уж о продуктах не забудет!

— Забыл, так катись в Перевальное... Жирок порастрясешь.

Предложение нравится. Но завхоз взмолился самым жалобным голоском:

— Да что вы, ребята! Хлеба-то нужно килограммов тридцать... я же не донесу!

— Митя прав, — вмешивается руководитель, мысленно ругающий самого себя за такую оплошность: он привык доверять своим следопытам и совсем забыл, что Балабанов — новичок, не привык к порядкам кружка. — Кто поможет принести хлеб?

Первым отзывается Снежков, к нему присоединяется Коваленко. Оба опоражнивают свои рюкзаки и пускаются наперегонки вниз. Митя, сунувший деньги Косте, пытается увильнуть от прогулки: ведь он не большой любитель ходить, да еще с грузом. Но его со смехом выталкивают на тропинку и, дав сзади легкого тумака, отправляют в путь.

Закупив хлеб в селе Перевальном, ребята решают идти напрямки. Для этого, поднявшись на невысокое плато, засекают направление на глазок, без компаса (его и не подумали взять). Конечно, все могло сойти благополучно, если бы не туман, свалившийся с Чатырдага и догнавший их на середине пути. Как по мановению волшебной палочки, отдаленные предметы исчезли. Вскоре туман погустел настолько, что стало видно лишь метров на двадцать, не больше. Двигаясь как в парном молоке, все трое спускаются к неизвестному им притоку, приняв его за речку Кизил-кобинку.

Сомнения появляются скоро. Куда подевались Красные скалы? Почему тропинка в лесу чуть заметна, словно по ней давно не ходили? Странно, что не слышно и крика ребят (не кричать они не могут, недаром Владимир Васильевич прозвал свою группу «галдежно-молодежной»). Сомнения разрешил ветер, всколыхнувший густую завесу тумана, — впереди показались красноватые скалы. Увидев их, все трое кричат что есть мочи. В ответ раздается неясное эхо...

— Сбились с пути... — решается сказать правду Снежков. — Что будем делать, ребята? Может, вернемся в село и пойдем по дороге?

— Ну уж нет! Назад хлеб тащить? — запищал измученный Митя.

— Да мы их найдем... они где-то близко, — не теряет надежды Боря.

Найти лагерь им не удается. А между тем наступила по южному темная и по-северному прохладная ночь. Хорошо, что еще засветло Коваленко обнаружил маленький грот — «ровно на три персоны». Сделать в нем пышную перину из прошлогодних буковых листьев — дело десятка минут. А когда перед входом разгорелся яркий костер, жить стало даже интересно:

— Как это там ребята едят без хлеба, — не без злорадства изрекает Митя, уписывая за обе щеки вкусно хрустящую корочку.

— Чья бы корова мычала, а твоя бы лучше помолчала! — рассердился Костя.

— Всех подвел и еще радуешься?! Вот вытолкаю из грота, так будешь знать! — пообещал Боря.

Угроза действует неожиданно сильно: Митя давится корочкой и начинает трясти головой. Приходиться выручать — молотить кулаком по спине, что оба друга делают с большим удовольствием...

Утро не радует заблудившихся. Туман рассеялся, но вокруг стоят незнакомые скалы. Для разведки Боря лезет на самый высокий утес и кричит оттуда:

— Братцы! Вижу Краснопещерскую! Ого, куда мы зашли!

При спуске Коваленко еще раз оправдывает звание «лучшего следопыта»: под стеной красноватых скал в толще пожелтевшего от старости туфового известняка он находит пещерку. С трепетом первооткрывателя быстро вползает внутрь и разочаровывается:

«Вот тебе раз. Обвал, и совсем свежий... До самого потолка... М-да, невелика пещерка, даже не выпрямишься. Но ничего, я ее открыл, я и назову. Ну, например, “Борисовская пещера”»...

Однако рука, вооруженная карандашом, так и замирает в воздухе: на самом гладком месте пещеры начертаны красной краской латинские буквы «Эн» и «Бэ», сливающиеся, как в монограмме, и заканчивающиеся восклицательным знаком — NB! Чтобы лучше рассмотреть надпись, следопыт подползает к ней на руках и… наталкивается на что-то круглое:

«Авторучка! Конечно, испорченная. Видно, давно валяется... Вот тебе и “Борисовская пещера”. Вечно выскочит кто-нибудь вперед. И как теперь делать научные открытия!»

Разочарованный Боря отвинчивает затылочек ручки. Что это? В цоколе ручки белеет бумажка... Коваленко тотчас бежит к ребятам. Снежков дрожащими от волнения пальцами разворачивает кусок плотной бумаги с чертежом, покрытой кое-где ржавыми пятнами:

— Это план пещерного зала. Какая странная форма! Восемь извивающихся, как щупальца, ходов. Два «глаза» и «тело», вроде мешка. Настоящий осьминог! Правда? Стрелка с буквами «N» и «S» указывает север и юг. Но что значит вот это?

— Так я ж видел такой знак в пещере! — восклицает Боря. — А как вы думаете, что означает крестик, стоящий в центре зала... у кружка с надписью «сталагмит»?

— Клад! — авторитетно заявляет Митя.

— Балабанову вечно мерещатся клады. Особенно из шоколада, — смеется Боря.

Митя обиженно замолкает. Снежков торопит скорее в лагерь.

Самые неприятные минуты заблудившиеся испытывают, стоя перед руководителем и выслушивая его упреки. А ругать есть за что. Вчера до самой темноты все члены отряда, разбившись на спасательные группы, прочесывали местность в разных направлениях. Когда поиски ничего не дали, Владимир Васильевич, строго приказав всем, кроме дежурных, спать, сам ночью пошел в Перевальное, но возвратился ни с чем. Расстроенные ребята даже забывают сказать о сделанных ими открытиях и вспоминают о них лишь к вечеру, во время осмотра подземной реки.

Все уже побывали на ее берегах, пришлось отправляться самим. В провожатые вызвалась Лена; ей очень хочется еще разок посмотреть на странную речку. Колесниченко не возражает: он доверяет не столько ей, сколько Снежкову. Тем более, что заблудиться там, попреки слухам, невозможно, если, конечно, не пытаться проникнуть в труднодоступные ходы, ответвляющиеся у потолка. Костя дает слово, что они туда не полезут.

И все же без приключений не обошлось. Лена чуть не упала с лестницы при подъеме из Вестибюля в Грибоедовский коридор, а Митя едва не съехал вниз через единственный провал. Наиболее интересное происшествие опять у Бори. Пока его друзья путешествуют по подземной речке, до Нижнего озерка, он подсаживается к Верхнему, помня, что здесь «главный вопрос»:

«В самом деле... какое-то волшебное озеро: вода из не-го бежит и не убывает... Где же сифон? Непонятно!»

Боря не любит долго раздумывать. Сбросив одежду, он входит в озеро и осторожно бредет по дну. Ледяная вода сводит суставы судорогой, но упрямец продолжает поиски. Засунув руку по плечо, он шарит под круто нависающим каменным сводом и все же находит начало сифона. Не колеблясь, ныряет вниз головой и старается пробраться как можно дальше.

Внезапно вытянутая вперед рука хватает что-то змееподобное. Инстинкт заставляет всплыть, разум успокаивает: в воде показался резиновый шланг. Потянув за него, Боря извлекает... водолазную маску с огромными выпуклостями потускневших очков. На их ободке выцарапан тот же таинственный знак «Эн Бэ»!

Первым от Нижнего озерка возвращается Митя, он не смог долезть до него; затем — огорченные Костя и Лена: таинственная бумажка, вынутая из авторучки, куда-то исчезла. Боря тут же по памяти набрасывает план зала «Осьминог» и, приложив к нему авторучку и маску с оборванным шлангом, спешит к руководителю. Ему же вручаются план и разрезы «Борисовской пещерки».

Вечером у «Большого костра» находки подвергаются тщательному осмотру, вызывают горячие споры. Перед тем как сигналить ко сну, руководитель подводит итоги ожесточенной дискуссии:

— Итак, кто-то в водолазной маске пытался пробраться (или уже прошел!) в верховья подземной речки. Он же старался проникнуть через сухие ходы и обронил авторучку с планом. На беду подлинный план зала «Осьминог» утерян, а копия сомнительна. Боря мог и напутать. Общепринятый смысл знака «Эн Бэ» очень прост — «Нота бене», т.е. «Заметь хорошо!» А теперь — спать! Завтра вас ждет сюрприз.

Полные смутных догадок следопыты нехотя расходятся по палаткам. Вскоре все затихает. Не спит лишь Митя. Потерянный Костей и незаметно им поднятый план не выходит у него из головы. Еще бы! Ведь в пещере клад! И он, Митя Балабанов, разыщет сокровища.

«Посмотрим, что они тогда будут говорить. Тоже мне “следопыты”! Еще задаются! Два раза подавал заявление — насилу приняли в кружок, с “испытательным сроком”: “двоечник, недисциплинированный, плохой товарищ”. Чего только не наговорили... А я им всем нос утру!»