Пасынки Колумба. Книга первая. Сирота

Пройдя, точнее, проплутав с полчаса, Рики остановился и стал искать место ночлега. Сейчас лето, поэтому ночью еще не холодно, но скоро близится осень и вот тогда без ночлега будет нельзя. Но до осени еще надо дожить. Ищет ли кто-нибудь его? Дебор? Нет. Дядя? Тоже вряд ли. Брамингеймцы? Скорее да, чем нет, но где они будут искать? В элитном квартале – там же, где его похитили. Кто еще? Фродо? Нет, наверное. Все?

Есть еще местные жители, которых в свое время наняли люди Дебора для его поимки. Наняли, но его не нашли. Большинство охотников уже забыли про это, но не все же с плохой памятью? Но тот мальчик по описанию, данному наркоторговцами, немного отличался от сегодняшнего Рики. Хотя бы тем, что, несмотря на похищение и ночевки в тюрьме, на нем все еще оставалась хорошая одежда, которую носят мальчики из семей, проживающих в элитном квартале.

Правда, одежда изгрязнилась, помялась. В такой элитные детишки не ходят, но она еще вполне может соответствовать тому, что носят в новом квартале. И сейчас Рики не тот мальчишка в фермерской одежде, на которого раньше объявили охоту.

В темноте трудно найти нормальное место для ночлега и при этом такое, чтобы не перемазаться. Этак он за пару ночей превратится в обычного бродяжку. Вот и ходил Рики, бракуя одно место за другим. Спать давно уже хотелось, поэтому пришлось улечься на какую-то плиту, предварительно поработав над ней веником, сделанным из ветвей дерева по соседству.

Под утро он замерз окончательно, словно каменная плита забрала из него все тепло. Может быть, так было и на самом деле. А тут и дождь подоспел, прогнав последние остатки сна и загнав его под дерево. К несчастью, дождь перешел в сильный ливень, чьи потоки пробили зеленую листву и полностью вымочили Рики.

Не выспавшийся, голодный, измученный и насквозь промокший он сидел, скрючившись, прислонясь к стволу дерева, и выбивал зубами мелкую дрожь. Идти куда-либо совсем не хотел, большую часть времени находясь в полусонной дреме. Он только чувствовал, что его кто-то тормошил, куда-то нес.

Проснулся, а точнее, очнулся он, лежа на каком-то топчане, укутанный ворохом то ли одеял, то ли одежды. В окошко светило солнышко. Было раннее утро. Он понял, что ему нужно отлучиться по нужде. Парнишка сдернул одеяла, перекинул ноги на пол и только сейчас заметил, что лежит совершенно голый. От удивления Рики замер и постарался вспомнить, что же с ним произошло.

Но все попытки оказались неудачными, и он вновь вспомнил, что ему нужно срочно выйти. Вскочил на ноги и чуть не упал обратно – настолько сильно кружилась голова, а ноги дрожали от слабости. Теперь мальчишка уже шел не торопясь. Выйдя из маленькой комнаты, Рики оказался в коридоре, в котором было три двери. Одна с запорами, скорее всего, вела наружу. А вот та, что была по соседству, наверное, как раз то, что ему нужно. И точно.

Решив проблемы, Рики дернулся в третью дверь, но она оказалась запертой. Закрыта была и наружная дверь. Он вернулся обратно в комнату, где проснулся. Ведь не будешь же ходить все время голым? Он огляделся. И первое, что Рики увидел, была еда. И большая кружка с молоком. Хлеб, картошка, солонка рядом вызвали сильные спазмы в желудке. Сколько времени он не ел! А сколько? Если дождь был вчера, то получается, двое суток. Но еда не его, чужая. Что же, он ворует? Нет, у него есть деньги, и он расплатится с хозяином квартиры. Деньги? А где они? И его одежда? Обыскав все вокруг, одежды и ботинок Рики так и не обнаружил. И что делать, как быть дальше? Уходить отсюда? В чем? Завернутым в одеяло? Это не выход. Оставалось только ждать.

В середине дня, а Рики это определил по высоко стоящему солнцу, скрипнула наружная дверь – кто-то вошел в квартиру. Рики просканировал незнакомца. Кажется, женщина. Женщина? А он голый.

Через несколько секунд на пороге комнатушки появилась пожилая женщина, хотя еще и не старая.

- Как твои дела? Вижу, лучше. Меня зовут Ридита. А тебя?

- Рики.

- А зачем ты вылез из одеяла?

Рики, действительно, высунулся по пояс из вороха одеял.

- Кушать будешь?

- А…а… а где моя одежда?

- Сушится твоя одежда. Вся насквозь сырая была. Ты как у нас здесь оказался? А почему молчишь? Я ведь сразу догадалась, что ты не отсюда.

- А почему?

- В такой одежде дети здесь не ходят. Или твои родители купили ее после первых рук? Молчишь? Ладно, потом поговорим, если захочешь. Сейчас кашу сварю.

Женщина развернулась и вышла. Через минуту вошла и положила перед Рики его одежду и обувь.

- Вот еще нашла, когда снимала с тебя.

И положила шесть монеток. А потом сверху наручники, взглянув на поцарапанные запястья рук Рики.

- Я у вас съел то, что здесь стояло. Сколько с меня?

- Сегодня нисколько.

- Почему?

- Я же вижу, что с тобой что-то случилось.

- Но у меня есть деньги.

- Вот и оставь их себе. А еда, что ты съел, не стоит и десяти процентов.

- Как? – вырвалось у Рики. Он считал, что позавтракал на полмонетки, или чуть меньше, но никак не на такую смешную сумму.

- Вот видишь. Я была права, ты не отсюда. Это там в ваших районах продукты дорогие, потому что качественные, а у нас все намного дешевле. К тому же я работаю как раз в продуктовом магазинчике, и хозяин отпускает мне продукты со скидкой. Получается совсем дешево. И я могу выбирать, что получше. Обед будет через десять минут.

Действительно, минут через десять перед Рики стояла большущая тарелка каши, и в руках лежал приличный кусок хлеба. Когда он закончил, вошла хозяйка.

- Вот что, мальчик. Решай, что будешь делать. Хочешь уходить, то уходи сейчас. Нет, то оставайся, я тебя снова запру. Появлюсь к вечеру.

- Я останусь.

- Ладно. Мне пора идти на работу.

Рики был очень удивлен тем, что с ним произошло. Он замерз, затем вымок, простыл, а эта женщина не прошла мимо, как другие. Притащила к себе, уложила в кровать. Она и в самом деле сделала это без какой-либо задней мысли. Он это видел, точнее, чувствовал, просканировав ее эмоции. Надо же, здесь есть и такие люди, а он считал, что они все на одно лицо. Как, к примеру, позавчерашний прохожий. Или тот старик в окне, которому Рики заплатил целую монету за продукты, которые, как выясняется, не стоили и ее десятой доли. А старик еще и не хотел их отдавать.