Люди

Дадли Дурсль

За две недели до этого.

Мы ехали на поезде в Лондон, в кармане лежала волшебная палочка, которая на каникулах не могла мне пригодиться, и складной нож-серрейтор, подаренный мне на День рождения Малькомом. Дадли сидел рядом и слушал музыку на новом плеере. Я размышлял, не станет ли он проблемой и не опасно ли его посвящать в свои дела. Он уважал волшебников, так же как и тетя завидовал нам, но не злой завистью. Его зависть была приправлена изрядной долей интереса, желанием понять и поучаствовать. И гордостью, что ему известно больше, чем другим.

Наверное, эти черты характера передались ему от дяди. Вернон был любознательным, он чаще интересовался моими школьными делами, читал книг по истории магии и сопоставлял их с исторической маггловской литературой, выводил какие-то закономерности влияния волшебного мира на маггловский. Дадли читать не любил, предпочитая эмпирический опыт.

Но сегодня он был мне нужен. Такая необходимость в присутствии кузена возникла впервые в моей жизни и, пожалуй, именно вчера, говоря Дадли, что нам нужно смотаться в Лондон, я чувствовал, что значат родственные связи. Как ни странно, в этот момент я понимал всех чистокровных со своими родословными. Это было для меня странным — обнаружить, что, пожалуй, единственным человеком, которому я мог бы доверить свою тайну оказался маггл. Обычный маггл, и пусть мы с ним сидели в детстве на соседних горшках, это не должно было делать его достойным человеком. Но...

Я внезапно понял, что и не делает. Вовсе нет. И я доверяю Дадли больше лишь потому, что он не связан с теми людьми, с которыми связана моя основная жизнь. Он не знаком с Дамблдором, с моими друзьями — Дэреком, Мэттом, Дином и Симусом, с моими врагами — Малфоем, Гойлом, Ноттом и некоторыми хаффлпафцами. По сути, он, наоборот — никто. При этом, в отличие от остальных, Дадли меня не сдаст, я уверен.

— Жаль, что ты даже в Лондоне не можешь показать какой-нибудь фокус, — Дадли достал один наушник.

— Фокусы в цирке показывают.

— Да ну тебя, я не знаю как еще все это называть. Если колдуешь в шутку, наверное, это все равно фокус.

— Я мог бы и без шуток. Многие могут и на каникулах колдовать. Дэрек, например.

— Почему он может, а ты нет?

— У него волшебная палочка деда, старая и плохо его слушается, но это лучше, чем ничего.

— И почему тогда ты себе не купишь другую палочку?

— Знал бы я где ее взять. Да и в Литтл-Уингинге не смогу колдовать, я там единственный волшебник. Помнишь случай с тортом? Уведомление мне пришло, хоть и колдовал не я.

Разговаривали мы шепотом, чтобы другие пассажиры не услышали наш бредовый, на их взгляд, диалог.

— Я так и не понял, что вы сделали, что этот... как его там...

— Криви.

— Да, почему он вас сдать собирается? И почему именно ты едешь с ним... поговорить, а не те же твои Дэрек с Мэттом.

— Мы случайно очень сильно накосячили. Дэрек с Мэттом не знают, — я понизил голос и заговорщическим шепотом продолжил. — Только ты знаешь, что мы сегодня будем в Лондоне. Для всех остальных, и для дяди с тетей особенно — мы гуляем в Литтл-Уингинге на пустыре. Там всегда много народу, сложно будет найти тех, кто точно скажет, что нас там не было.

— А что будет если этот Криви вас сдаст?

— Жопа, Дадли, будет полная жопа. Мы накосячили так, что нас не просто из школы исключат, а... В общем, все очень плохо будет. Но у пацанов еще будет хоть какой-то шанс выбраться из этой задницы, а мне все — пиздец, понимаешь?

— И договориться с этим Криви не вышло?

— Поначалу вышло, и я даже был в нем уверен, но что-то пошло не так. Он позвонил Дину и сказал, что сообщит обо всем Дамблдору, как приедет в Хогвартс, потому что то, что мы сделали — неправильно и так не должно быть.

— Вот пидор! — слишком громко сказал Дадли, и сидящая у противоположных окон пожилая женщина неодобрительно покачала головой.

— Ты же не знаешь, что мы сделали.

— Так расскажи!

— Не могу. Я не уверен, что за вами не следят.

— За нами? Поттер, ты с ума сошел? Кому мы нужны?

— Вы — мои родственники, а Дамблдор считает, что Волдеморт не умер, а всего лишь лишился тела. И если он воскреснет, то мне придется несладко, поэтому они могут следить и за нашим домом.

— Воскреснет? — недоуменно переспросил Дадли.

— Ага. Как Иисус.

По Лондону мы шли уже молча. Говорить в толпе неудобно, да и рассказывать мне было нечего. Я, действительно опасался, что за Дурслями следят. И не до конца верил Дадли. Конечно, о волшебстве он не рассказывает после того случая в начальной школе, когда я случайно выкрасил волосы учительницы в синий цвет. Дадли тогда заявил всем, что это я сделал, потому что я волшебник. Ему родители, конечно, запрещали говорить, но как удержать от болтовни ребенка? Сутки по Литтл-Уингингу ходили разные слухи, в школе все шептались за моей спиной. А потом резко все прекратилось. И когда Дадли напомнил учительнице, что на прошлой неделе ее волосы были ярко-синего цвета, та сказала, что ему никогда не стать хорошим шутником с таким чувством юмора.

Мы опаздывали. Не намного, минут на пятнадцать — до этого я планировал приехать на час раньше предположительного времени Х. До этого вообще никогда не ездил в Лондон на поезде, обычно меня за покупками и на Кингс-Кросс возил дядя, поэтому со временем и расписанием я просчитался.

— Извините, — Дадли случайно толкнул какую-то особенно медленную бабушку, погуливающуюся с лабродором.

Народ никуда не спешил в этот воскресный день, в отличие от нас. Я бы тоже хотел никуда не спешить, тем более сегодня, когда и тетя, и дядя знают, что мы с Дадли куда-то ушли, а создавать алиби через кого-то из друзей по начальной школе — слишком глупо. Придется откровенно лгать. Гарантированная возможность выловить Колина на улице была только в это воскресенье. С Колином всегда хорошо общался только Дин Томас, который и рассказал нам о планах Криви в это воскресенье пойти выбирать подарок брату на День рождения. Это был единственный шанс поймать его где-то по дороге к Косому переулку, и он бы точно шел без Дэнниса или родителей, которые каждое воскресенье навещали какую-то пожилую родственницу и их не было дома весь день.

Так как эта информация была у меня от Дина, и Симус так же знал о подставе Криви нас в перспективе, то случись что с Колином — все подумают на меня. Это очевидно. Однако недоказуемо даже ими. Никто из нас не пойдет ни о чем сообщать Дамблдору, потому что никто не захочет подставлять себя.

Я, по правде сказать, переживал, что потом проблемы начнутся с Томасом, который и сдал Криви, выбирая между собственной шкурой и дружбой, отдав предпочтение первому. Была у меня идея взять его с собой, договориться о встрече сегодня в Лондоне. Но я испугался, что он струсит и будет только хуже. С Колином вариант сделать его причастным не прокатил.

У нужного места — недалеко от улицы, где находился Дырявый котел, мы отыскали переулок. Судя по карте, Колин должен был появиться отсюда — так можно было срезать путь от его дома.

Переулок был узким, с кривой тротуарной плиткой и здесь воняло ссаньем и чем-то еще — трудноопределимым, но мерзким. Дадли достал пачку дешевых сигарет и протянул мне. Закурив, я облокотился о грязную стену.

Странно, но я думал в этот момент, что прошлогодние кеды мне слегка жмут и надо бы, как вернемся домой, спросить у дяди деньги на новые. Можно недорогие, в Хогвартсе я в кедах не хожу, мне только на лето.

Я по-привычке, судя по воспоминаниям, позаимствованной на уровне какой-то генетической памяти, растрепал волосы и сел прямо на тротуар, так же облокотившись о стену. Возможно, ждать нам придется долго.

Мысли мои по-прежнему касались чего-то угодно, но только не Колина. Я вспомнил, как мы с Дадли и Пирсом гуляли ночью по Гилфорду год назад. У Полкисса там работали родители, там же жил его приятель — Джон — какой-то сын подруги его матери, с которым сам Пирс был знаком с детства. Разница в возрасте была приличной — мы были на 3 года младше, но все же по старой детской дружбе тот пригласил Пирса, сказав, что он может прийти с друзьями, на День рождения. Дядя с тетей не хотели нас отпускать с ночевкой, но мать Пирса уговорила. Родители именинника уехали, оставив дом в полное распоряжение Джона. До этого я ни разу не был в подобных местах. Море алкоголя, закупленного по случаю 17-летия, много незнакомых людей, пьяных девушек, виляющих задницами в танце, музыки, мерцающего света. Все это сливалось в какое-то непонятное ощущение причастности к миру, мне казалось, что я там, где должен быть и делаю то, что должен делать. При том, что я просто сидел на ступенях и наблюдал за происходящим.

Мне нравился этот мир. Кажется, Пирсу тоже. Мы что-то постоянно рассказывали Дадли и смеялись, все же не сильно вписавшись в компанию старших.

— Идемте гулять по городу, а? — предложил Пирс.

Тогда я впервые попробовал наркотики. Поэтому хорошо помню тот день. Кто говорит, что ничего не чувствовал, даже от той же простой марихуаны — либо лжет, либо ему попалось какое-то фуфло.

Не знаю, сколько прошло времени за разными посторонними мыслями, прежде чем появился Колин. Я постарался спрятаться за Дадли, чтобы он не увидел меня раньше времени. Но все же Криви заметил подвох, когда подошел ближе. Он тут же бросился бежать прочь, понимая, что сейчас будет получать пизды. Но Дадли был быстрее.

Дадли набросился своим весом на Колина, тот попытался вырваться, но безуспешно, единственное, что ему удалось — перевернуться на бок, что только позволило Дадли перевернуть его спиной на себя, удерживая руки.

Я понимал, что Дадли хочет снова перевернуться, чтобы снова занять более выгодное для навешивания пиздюлей положение, и потому среагировал мгновенно. Так, что даже Дадли опомниться не успел.

Нож оказался в руке, и я ударил им в живот. Никогда до этого не использовал подарок Малькома, только знал, что он хорошо заточен — проверял. Более того, никогда вообще не использовал нож... в таком смысле. Вынув нож, я нанес второй удар, третий. Странно, но Колин кричал только вначале, а сейчас его глаза были широко открыты и смотрели на меня с недоверием, он открывал рот и закрывал, как будто хотел что-то сказать или закричать, но не мог.

Я не знал, как быстро и надежно убить человека ножом, а потому брал количеством нанесенных ударов. Дадли тоже молчал, но продолжал держать лежащего на себе Криви как будто, скорее по инерции, не в силах вообще пошевелиться. Ах да, я, естественно, забыл его предупредить о ноже в кармане и истинном смысле нашей вылазки.

Завершающий удар, по моим подсчетам, был в сердце, ну, насколько я в этом разбираюсь. Вообще раны, как я успел заметить, остались разные — и колотые, и резаные, как выходило. В общем, первый блин комом, а второго мне не очень-то хотелось. Напоследок я всадил нож прямо в глазницу почти на всю длину лезвия.

Все это не заняло много времени. Не засекал, не могу сказать точно, но мне казалось, что прошло несколько минут. Вся моя футболка была в крови, Дадли, скорее всего, выглядел не лучше. Ногой я пнул Криви, и в это же время Дадли отпустил его. Тот просто перекатился на плитку, заливая кровью теперь ее, а не футболку кузена.