Владыка хаоса

Палпатин с изумлением посмотрел на него.

— Вот как? Признаться, я ожидал чего угодно, но не этого. — Он выпустил из ладони рукоять светового меча, который держал наготове под столом. — Похвально в вашем возрасте и с вашим уровнем мастерства смирить гордыню, осознать границы своих умений и согласиться на ученичество. Но то, что я перечислил, — это и в самом деле качества, свойственные светлой стороне Силы. Что вас останавливает в постижении темной?

— Я боюсь выйти за доступные мне пределы, потерять контроль — потерять себя.

— Страх — это хорошо. Страх — это то, что делает нас живыми, будит наши первобытные инстинкты, заставляет двигаться, действовать, думать. Только, граф, вы должны учесть, что если я буду вас учить, то учить как ситха, а не как будущего серого джедая. Это означает, что вам придется стать врагом Ордена джедаев и действовать в моих интересах. Темная сторона Силы тоже требует жертв, и немалых. Вы к этому готовы?

— Да.

— Хорошо, — сказал Палпатин, являя свое присутствие в Силе. Он почувствовал, как Дуку напрягся, как он перебарывает порыв вытащить меч и вступить в бой. — Мое имя — Дарт Сидиус. Но прежде чем я окончательно соглашусь взять тебя в ученики и ты узнаешь свое ситхское имя, тебе нужно будет доказать свою преданность мне.

— Я готов, — ответил граф Дуку, склоняя голову, — владыка.

— Эни, мой-мой, Эни. — Гунган, размахивая длинными руками, подошел к мальчику, который снова сидел на своем любимом месте на ступенях у постамента статуи.

— Привет, Джа Джа, — помахал он в ответ.

— Сегодня Эни станет падавана!

— Станет, — хмуро ответил мальчик.

— Эни не рада?

— Я рад, конечно. И мама бы мной гордилась. Но ведь это непростой выбор. Там, — он махнул головой в сторону Храма, — все считают, что я недостоин обучения. Мне уж несколько магистров сказали, что это только в виде исключения, в память о Квай-Гоне. Они были против, но Оби-Ван не отступал, пока они не согласились. Я и не думал, что он такой упрямый. Но теперь мне кажется, что к нему стали хуже относиться из-за меня. А еще я все так же скучаю по маме, — понизив голос, признался Эни. — Поклянись, что никому не расскажешь.

Джа Джа в ответ замотал головой, так что уши захлопали на ветру, что, видимо, означало клятву гунгана.

— Иногда мне так без нее тоскливо, что я готов отказаться от того, чтобы стать джедаем, и вернуться на Татуин. Я больше не раб. Буду чинить дроидов и ховербайки, постепенно накоплю денег и смогу выкупить маму из рабства.

Джа Джа покачал головой:

— Шми хотеть, чтобы Эни улететь с Татуина, чтобы Эни стала джедая. Что ждет Эни на Татуине? Один песок. А в Храме джедая перед Эни открываться великий путь.

Энакин кивнул.

— У Оби-Вана многа-многа забота сейчас: делать все, как хотел Квай-Гона, делать все, как хотят джедая. И все для тебя, Эни.

Энакин задумался. Он не хотел быть неблагодарным. Да и добавлять Оби-Вану волнений было бы неправильно. Если Совет джедаев сказал ему не думать о маме, он постарается о ней не думать. Или думать так, чтобы никто не узнал — ни магистр Винду, ни магистр Йода, ни даже сам Оби-Ван. Он обнял на прощание Джа Джа и отправился в Храм.

Оби-Ван волновался перед церемонией. Неслыханно: он получил звание магистра меньше месяца назад, а у него уже будет свой падаван. Он обещал себе, что не подведет ни Орден, ни Квай-Гона, ни малыша Эни. Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться и ощутить Силу внутри себя и себя — в Силе. Но среди мощного потока спокойствия и умиротворения в его сознание пробивались ручейки сомнений и тревоги, смутные видения, в которых он видел отблески будущих сражений, значения которых пока не понимал. Тем не менее медитация помогла Оби-Вану достичь чувства равновесия. Он поднялся на ноги, и его взгляд упал на большую кожаную сумку, лежавшую под окном. Какое-то воспоминание промелькнуло в памяти... Оби-Ван открыл сумку — она была пуста, а воспоминание растворилось, так и не сформировавшись. Он пожал плечами и отправился разыскивать Энакина.