Царь царей

Мэтт "Расти" Томпкинс был их специалистом по плавке и переработке. Он тоже был ветераном Комстока, которого отец еще мальчишкой затащил в дикую глушь—один из тысяч тех, кого неудача и крепкий алкоголь сделали неудачниками, даже когда он жил на забастовке, случавшейся раз в жизни. Мать мальчика уехала с первым же мужчиной, который ее забрал, а его отец погиб во время несчастного случая на охоте, когда расти еще не было двенадцати лет. Расти нашел работу на мельницах, наблюдая за тем, как руду перемалывают до консистенции песка, а затем заставляют отказаться от своих сокровищ в амальгамационных камерах и печах. Он

обладал острым умом и был очарован процессами, которые делали и разрушали камень. Еще до того, как ему исполнилось двадцать, мужчины вдвое старше его платили за его советы большие деньги. Впрочем, деньги его, похоже, мало интересовали. Это был вызов скалы, которую любил расти. Его товарищи-шахтеры считали его немного простоватым, несмотря на всю его сообразительность, но женщины в лагере любили его. По рекомендации Дэна Райдер написал владельцу отеля "Хоумстед" в Виргинии, что ищет человека с такими же способностями, как у расти. Она написала ему в ответ, что он один из тех мужчин, которые всегда смотрят на холмы так, словно хотят знать, что находится по другую их сторону, и поскольку он, похоже, не жаждет ни женщин, ни выпивки, то новое место в дикой местности может ему понравиться. Райдер написал ему, а через два месяца отправился за ним и забрал его с парохода в Александрии. Его блокнот уже был полон вопросов и идей.

Наконец появился Том “Патч” Вестерн, еще один ветеран Комстокской жилы. Однако он недолго пробыл в Юте, а вместо этого уехал из Америки на работу в Трансвааль. Райдер написал своему племяннику Шону, который сколотил состояние на золотых приисках Уитватерсранда, и попросил назвать имя надежного человека, который мог бы возглавить отряд туземцев, не становясь тираном или позором, и который знал бы о взрывчатых веществах и инженерном подполье. Шон велел ему взять с собой Патча и больше никого. Грубый шрам на его лице был памятником того времени, когда он в последний раз напился и позволил своему помощнику наблюдать за взрывом. Помощник погиб, превратившись в месиво под камнепадом, а патч потерял свой глаз и внешность во время взрыва. Шон написал дяде, что Патч с тех пор ни разу не пил, был яростен, но предан людям, работавшим в его команде, и с радостью проклял бы своих начальников к чертовой матери и обратно, если бы они стали слишком настойчивы.

Теперь, когда малышка снова спала, Райдер взял пачку документов и пробежался по колонкам цифр, быстро прикидывая в уме. Трое шахтеров в салуне были неправы: он не вложил все свое состояние до последнего пенни в это шахтерское предприятие. Вернувшись в Каир и находясь под охраной своего доверенного арабского лейтенанта Бачеита, Райдер оставил в запасе кое-какие товары и золото, но жажда нажиться на этой шахте означала, что он вложил в нее больше денег, чем намеревался вначале. Он ничего не слышал о людях, которых послал купить землю и начать разбивать лагерь еще до начала дождей. Конечно, этого следовало ожидать—ничто не двигалось во время этих свирепых ежедневных штормов— - но на что будет светить солнце, когда они закончатся? До Райдера дошли слухи в Каире, что итальянцы снабжают Южного соперника Джона, Менелика, короля Шоа, современными винтовками и большим количеством боеприпасов. Райдер считал, что итальянцы ведут опасную игру. Менелик был проницательным человеком с расширяющимися территориями и эфиопским патриотизмом. Если итальянцы думали, что смогут использовать его для контроля над Абиссинией, то они ошибались. Неужели аппетит итальянцев к Абиссинии обострится из-за слухов о больших залежах серебра в горах Тирея, так соблазнительно близко от их базы в Массове? Возможно.

Наказание, если Райдер потерпит неудачу в этом предприятии, было ясным: он потеряет пятнадцать лет прибыли и должен будет начать строить свое состояние заново, только теперь у него есть жена и ребенок, которых нужно содержать. Но если они преуспеют в работе с жилой . . . В этот момент ему пришла в голову мысль, как хищной птице, пересекающей высокое голубое небо между далекими вершинами: каковы могут быть последствия успеха?

•••

На палубе, наблюдая за проплывающим мимо берегом, Шафран проверяла амхарский язык своей сестры.

- Переводчики при дворе Императора Иоанна достаточно хороши, но они никогда не утруждают себя точным переводом вещей, - сказала Шафран, пожимая плечами. - Райдер говорит, что много лет назад узнал, что рукопожатие по сделке, заключенной через них, - это верный путь к катастрофе.”

Сестра не ответила, и Саффи искоса взглянула на нее. Она знала, что слишком много говорит о райдере, но ничего не могла с собой поделать. Она влюбилась в него под стенами осажденного Хартума с беспрекословной, искренней преданностью ребенка. Эта любовь углублялась и созревала по мере того, как она росла, но все еще оставалась абсолютным центром ее существования. Когда она думала о его руках на себе, на своей талии, в своих волосах, она вздрагивала и краснела. Когда она была беременна, она боялась, что у нее не останется любви к ребенку, но потом родился Леон, и она поняла, что любовь-это не то, что кончается, как топливо для лампы. У нее было достаточно денег и для своего сына, и хотя она знала, что никогда не будет такой матерью, которая отдаст своему ребенку каждый вздох и каждое слово, она знала, что в ее сердце достаточно места для него. На самом деле, рождение его ребенка заставило ее полюбить Райдера еще больше, и она никогда не верила, что такое возможно.

Эмбер чувствовала то же самое по отношению к Пенроду, Шафран это знала. Она знала каждую клеточку своего существа, поэтому никогда не пыталась обмануть себя, что преданность Эмбер Пенроду была менее сильной, чем то, что она чувствовала к Райдеру. Когда она попыталась представить себе, каково это-потерять веру в своего мужа, ее сердце чуть не остановилось в груди, и она испугалась собственной удачи.

Шафран жила своей жизнью, стремясь к ней, самозабвенно бросаясь во все попытки и приключения. Как только ей становилось скучно или плохо, она быстро находила следующий вызов и принимала его. От обучения стрельбе до обучения верховой езде, от кормления голодающих толп в Хартуме до обучения рисованию или созданию собственных изысканных вечерних платьев, она преуспела во всем, что делала. Она чувствовала себя превосходно и в качестве жены тоже. Эмбер тоже никогда ни в чем не терпела неудачи. Она стреляла так же хорошо, как и шафран, и когда впервые попыталась написать книгу, та стала международным бестселлером. Но потом она разорвала помолвку с Пенродом. Не то чтобы Эмбер потерпела неудачу—это Пенрод все испортил—- но тихий голосок в голове Шафран подсказал ей, что это может показаться неудачей для Эмбер.

Они замолчали, глядя на скалистую береговую линию, в то время как красивый, лихой солдат, которого любила Эмбер, был в их мыслях. Он был везде, подумала шафран, как песок на ветру пустыни.

“А что именно сказал тебе Райдер?- Спросила Эмбер, ее голубые глаза все еще невидяще смотрели на береговую линию.

Шафран поняла, что она имела в виду. Близнецы не произносили имени Пенрода Баллантайна с того самого дня, когда они оказались в отеле "Шепард". В этом не было необходимости, и шафран знала, что любое упоминание о нем, пока они все еще были в одном городе с ним, было бы ножом в сердце Эмбер. Она была такой храброй, как в те месяцы, когда Леон еще не родился.

“Не больше того, что я сказал тебе после разговора с Агатой. Что это случилось всего за несколько дней до того, как Осман Аталан возглавил атаку на Хартум и они захватили тебя и Ребекку. Райдер и Ребекка занимались любовью в его офисе в компаунде, и он попросил ее выйти за него замуж. Она не ответила ему, потому что надеялась, что Пенрод вернется за ней.- Даже произнося эти слова, Шафран чувствовала себя немного больной. - Райдер сказал мне об этом на следующий день после того, как я сказала ему, что мы должны пожениться. Он сказал, что я должен знать.”

- Неужели Райдер считал Ребекку шлюхой?”

Шафран повернулась и прислонилась к поручням корабля. - Райдер сказал, что он пытался думать о ней плохо после того, как узнал, что она была с Пенродом, но это не сработало. Он сказал, что считает ее очень храброй и очень красивой, и если бы он мог спасти ее, то все равно женился бы на ней и считал себя счастливым человеком.”

Эмбер опустила голову, перегнувшись через перила и глядя на бурлящие воды Красного моря, когда пароход прорезал их. От ровного стука мотора тиковые доски палубы дрожали у нее под ногами. “И что же ты сказала?”

Шафран ответила не сразу. “Я очень много кричала. И удар. Потом он схватил меня за запястья,и я попыталась ударить его ногой. Прежде чем сообщить мне об этом, он запер мой револьвер и охотничий нож в сундуке с деньгами и спрятал ключ.” Она обдумала это на мгновение. “Что, вероятно, было хорошей идеей.”

Эмбер неохотно улыбнулась. “И что же случилось потом?”

“После всех этих пинков и криков? Он продолжал держать меня за запястья, чтобы я не могла выцарапать ему глаза, пока я не устала бороться, а потом отпустил меня. Наверное, в конце концов я заплакала и заснула. Я не разговаривала с ним целых три дня. Он даже не взглянул на меня, даже когда я поставила перед ним его вечернее виски.- В ее голосе появились довольно довольные нотки. - Это заставило его чувствовать себя ужасно. Думаю, тогда он понял, как сильно любит меня.- Она снова повернулась к воде и взяла сестру под руку. “Когда прошло три дня, я подошла к нему и сказала, что поняла, что была слишком молода, чтобы он мог любить меня так раньше, а Ребекка храбрая и красивая, поэтому я поняла, почему она может ему понравиться. Я сказала, что это хорошо, что он сказал мне, и если он может обещать, что теперь любит меня больше, чем когда-либо любил Ребекку, то я все равно выйду за него замуж.”

Эмбер придвинулась к ней поближе. “И он действительно пообещал тебе это?”

- О да. Он почувствовал такое облегчение, что упал на колени и сделал мне достойное предложение. Это было приятно, потому что в первый раз я сделала ему предложение. Ну, на самом деле я сказала, что буду следовать за ним до самой смерти, так что он вполне может жениться на мне, что почти одно и то же. Я рада, что он в конце концов тоже пригласил меня и выглядел так, будто действительно хотел этого, иначе я бы всегда думала, что он просто женился на мне, потому что не знал, как заставить меня уйти.- Она вздохнула. “И все же я рада, что дом, где они занимались любовью, сгорел дотла.”

Эмбер положила голову на плечо Шафран. “И ты все еще любишь Ребекку?”

Шафран смотрела на восточные берега Красного моря. Ребекка была где-то в Судане, в гареме Османа Аталана, заботилась о его детях, ходила повсюду с опущенными глазами.

“Да. Хотя я думаю, что она уже не та Ребекка, которую мы знали, Если она еще жива.”

“Как ты думаешь, мы когда-нибудь увидим ее снова?”

Шафран быстро поцеловала свою близняшку в макушку. Она чувствовала, что Эмбер плачет, и надеялась, что это пойдет ей на пользу. “Нет, дорогая, я не думаю, что мы это сделаем. Живая или мертвая, наша сестра теперь принадлежит пустыне.”