В океане без компаса

Так дело и шло. Великая тайна заслуживает эффектного раскрытия, но загадке ридлеи, по-видимому, было суждено бесславно разрешиться по кусочкам по мере накопления мелких фактов.

Одним из первых весомых признаков того, что гнездовые пляжи ридлей могут быть вскоре найдены, явились три панциря ридлей на стене маленького кабачка на южном берегу Мексиканского залива. Этот крытый пальмовыми листьями кабачок находился к югу от Альварадо в мексиканском штате Веракрус. Панцири были выкрашены красной краской и прибиты рядком на фасаде, и даже из нашего движущегося автомобиля в них сразу можно было узнать панцири ридлей. Какой смысл вкладывал в них владелец кабачка, я не знаю, но для меня они явились внезапным знамением, обещавшим, что старая загадка может в один прекрасный день быть полностью разгадана.

Я резко нажал на тормоз. Завизжав шинами, «универсал» остановился, а мой младший сын тут же потребовал объяснить, что делают красные черепахи на этой стенке.

— Не знаю, — сказал я. — Но хотел бы узнать.

— Так пойди и посмотри! — посоветовал он, и я ответил, что собираюсь сделать именно это.

Я отогнал машину с дороги, высадил свое семейство, убедился, что они нашли себе увлекательное занятие, угощая бутербродами осликов, привязанных у входа в кабачок, вошел внутрь, заказал пива и завел с хозяином разговор о черепашьих панцирях.

— Откуда у вас эти черепахи? — спросил я небрежно, чтобы мой интерес не показался ему подозрительным.

Но разговор у нас завязался легко и естественно, так как содержатель кабачка оказался кладезем всевозможных сведений о черепахах. Он был настоящим «коноседо-ре», знатоком черепах, какие встречаются иногда в этих местах, и с большим удовольствием делился со мной своими познаниями. Кое-что было явной чепухой, но очень многое из того, что я от него услышал, впоследствии подтвердилось.

Он, например, сказал, что это панцири самок, и действительно, некоторые признаки подтверждали его слова. Кроме того, он сказал, что это были совсем взрослые самки. А когда я спросил, откуда это ему известно, он объяснил, что их поймали на берегу, куда они вылезли нести яйца, а яйца несут взрослые животные — заключение вполне здравое. Однако важна тут была не логика, а тот факт, что я впервые встретил человека, который утверждал, будто сам видел ридлей, откладывающих яйца. Так в маленьком кабачке тайна начала распутываться. Совсем рядом был пляж, куда ридлеи выходили откладывать яйца, как и подобает черепахам. И значит, после двенадцати лет поисков я находился возле гнездового пляжа ридлей — во всяком случае, трех из них.

Может показаться, что я был излишне доверчив, сразу же приняв за чистую монету слова хозяина кабачка, будто ридлеи откладывали яйца прямо перед его заведением. Однако год назад два студента Канзасского университета купили у рыбаков двух новорожденных ридлей чуть севернее этого места. Это были первые черепашки-ридлеи, которых кто-то увидел собственными глазами — я имею в виду, конечно, натуралистов, осведомленных о тайне ридлей. Хотя их нашли на мексиканском побережье Мексиканского залива, этот факт, разумеется, еще не служил неопровержимым доказательством, что они появились на свет именно там, — их вполне могло занести туда сильное прибрежное течение. Но они были первыми молодыми ридлеями, известными зоологам, а потому я не мог не побывать еще раз на побережье штата Веракрус.

Собственно говоря, эти черепашки и привели нас — меня и мою семью — к кабачку с панцирями ридлей на стене. Мы приехали туда на нашей машине из Коста-Рики. По дороге мы заглядывали во все прибрежные селения, куда только можно было добраться на автомобиле, и повсюду я предпринимал розыски по давно выработавшейся системе: я обшаривал рыбные рынки, обходил пляж, высматривая следы черепах, рылся в мусорных кучах, проверяя, не наткнусь ли я на панцири или на кости, и допекал вопросами всех рыбаков, с которыми мне удавалось завести разговор. И все время, пока я ехал с юга на север по Панамскому перешейку, у меня из головы не выходили две маленькие ридлеи из Веракрус именно их образ увлек меня к Коацакоалькосу, а оттуда на север по шоссе, которое строилось вдоль южного побережья Мексиканского залива.

Однако и до покупки этих двух веракрусских черепашек мрак, окутывавший тайну ридлей, уже начинал понемногу рассеиваться. Например, в прежние бесплодные дни, когда еще никому нс доводилось увидеть беременную ридлсю, высказывались — и не совсем в шутку! — предположения, будто ридлеи — живородящие черепахи. Подобное предположение могло быть подсказано только полнейшим отчаянием, так как черепахи принадлежат к наиболее консервативным видам животных. Среди других черепах нет и никогда не было ни одной живородящей. Да черепаха скорее сдохнет, чем родит живых черепашат! Вот почему мы все пришли в такое волнение, когда Дэвид Колдуэлл, в то время сотрудник организованной мною во Флориде научно-исследовательской станции, разыскал в Сидар-Ки рыбака, который поймал самку ридлеи, полную яиц. Яйца не имели оболочки и величиной не превышали орех, но было очевидно, что в самом ближайшем будущем им предстояло получить белок и оболочку. Яйца яйцами, но, кроме того, эта черепаха оказалась гораздо крупнее всех, которых мы до тех пор видели в Сидар-Ки. Она весила девяносто три фунта. Большинство ридлей, которых мы метили в районе Сидар-Ки и Кристал-Ривер, весили от двадцати до пятидесяти фунтов. Это совершенно явно были молодые неполовозрелые бродячие черепахи, которые явились откуда-то издалека. Другими словами, эта единственная известная нам атлантическая ридлея, в яичниках которой были обнаружены яйца, была также и самой крупной. И таким образом, благодаря ей мы получили представление о размерах взрослых ридлей. Конечно, это был весьма незначительный шаг вперед, но и он мог принести пользу для затянувшихся поисков гнездовых пляжей ридлей.

Предположение, что ридлеи, возможно, начинают размножаться, достигнув веса примерно девяносто фунтов, подтверждалось также следующим любопытным эпизодом, описанным в письме Ф. Вуда, который возглавлял исследования на морской станции в Мэринленде, штат Флорида:

«8 июня 1955 года было замечено, что самец-логгерхед в круглом бассейне спарился с самкой-ридлеей. Логгерхед был заметно крупнее ридлеи, вес которой равнялся примерно ста фунтам, однако это обстоятельство, по-видимому, не создало никаких помех.

Два дня спустя, 10 июня, на решетке стока в центре круглого бассейна была обнаружена куча черепашьих яиц. Это случалось и прежде, однако откладывали яйца только логгерхеды. На сей раз мы предположили, что это могли быть яйца ридлеи. Яйца на решетке были съедены спинорогами, прежде чем их удалось извлечь оттуда, но мы поспешили сразу же отсадить ридлею в лоток, а дня через два перевели ее в шестнадцатифутовый кипарисовый садок позади лаборатории, в котором находились только маленькие логгерхеды.

3 августа на дне этого садка были обнаружены яйца. Число их зафиксировано не было, но, насколько мне помнится, их насчитывалось не больше дюжины. Два я положил в формалин, а остальные ополоснул пресной водой и зарыл в ящике с песком. В последующие недели мы периодически препарировали яйца, но никаких признаков развития не находили и в конце концов вскрыли и выбросили последнее из них. Возможно, они не были оплодотворены или же причиной явилось их пребывание в соленой воде, но, во всяком случае, ни в одном из этих яиц зародыша не развилось. Яйца имели примерно сферическую форму, а диаметр тех двух, которые я положил в формалин, равнялся 37,5 и 38 мм».

Хотя описываемый Вудом случай спаривания черепах двух разных видов ничего не доказывал, он тем не менее наводил на интересные размышления. Итак, во-первых, самки-ридлеи не возражали против романов даже с тяжеловесными и громоздкими логгерхедами. Во-вторых, ридлеи, по-видимому, вылупляются из обыкновенных яиц с оболочками, подобно подавляющему большинству пресмыкающихся. Ни то, ни другое прежде не было известно, а кроме того, этот морганатический брак подтвердил наше заключение о размерах половозрелых ридлей. Далее, готовность ридлеи принять ухаживания логгерхеда тогда, когда ее яйца уже были готовы для откладки, свидетельствовала о том, что половой цикл у ридлей ничем не отличается от полового цикла остальных морских черепах, которые спариваются непосредственно перед тем, как самка выходит на берег, или же сразу после этого. И наконец, тот факт, что данный эпизод произошел в июне, позволял сделать заключение о том, когда происходит размножение ридлей в естественных условиях. Все эти моменты могут показаться не заслуживающими внимания, но для специалиста по морским черепахам в середине 50-х годов они были захватывающе интересными.

Правда, в одном отношении сообщение Вуда об интрижке логгерхеда и ридлеи запутывало проблему. Кое-кто мог усмотреть в случившемся подтверждение широко бытовавшего мифа, будто ридлея — не истинный вид, а помесь, происходящая от скрещивания других видов морских черепах. Убеждение, будто ридлея — гибрид, было одним из камней преткновения в моих розысках, когда я обсуждал с рыбаками вопрос о ее происхождении.

Вера в существование черепах-помесей имела и имеет широкое распространение. Гибридом обычно считают ридлею. В некоторых местностях ее даже называют «черепахой-мулом» или «черепахой-ублюдком». Однако о черепахах-гибридах говорят и там, где ридлеи вообще не встречаются, и мне пришлось потратить немало времени и усилий, чтобы добраться до источника этого убеждения. В статье о морских черепахах Каймановых островов Бернард Льюис (Ямайка) упомянул, что, по словам местных жителей, там водится гибрид черепахи, которого они называют «макквегги» или иногда «маккванки». Льюис высказал предположение о существовании какой-то связи между этой помесью и ридлеей. Мне в голову пришла та же мысль, хотя на Каймановых островах ни разу не поймали ридлею. Во время трех моих поездок на эти острова я расспрашивал местных жителей, всех подряд, про макквегги. Большинство отвечало, что такие черепахи действительно есть, но никто не мог сказать, где и когда их можно найти. «Они приплывают только поодиночке», — заявляли почти все мои собеседники.

Леонард Джованьоли и я как-то обошли все дома на северном берегу Большого Каймана и там, где заставали хозяев, наводили справки о макквегги или о появлении на этом открытом берегу каких-нибудь других черепах, кроме биссы, логгерхеда, зеленой и кожистой черепах. В конце концов на побережье к востоку от Нортсайдтауна один человек сказал нам, что его сосед, живущий немного дальше по берегу, недавно поймал макквегги и, возможно даже, черепаха еще жива. Мы отправились туда и обнаружили макквегги на заднем дворе рыбачьего дома. Черепаха лежала на спине в загоне для свиней. Пластрон был срезан, мясо тоже, и свинья, блаженно чавкая, пожирала ее внутренности. К удивлению хозяина дома и негодованию свиньи, я с торжествующим воплем прыгнул в загон, вытащил жуткие останки наружу, перевернул их карапаксом вверх, и мы с Леонардом озабоченно склонились над ними. Это был щит полувзрослого логгерхеда, и отличался он от других таких же щитов только одним: против обыкновения его не покрывали ни водоросли, ни рачки, а окраска была ярче и основной коричневый тон рыжее обычного. В остальном же он был самым обычным карапаксом молодого логгерхеда.