Том 10. Публицистика (86)

В архиве Толстого хранится опубликованное лишь в отрывках его выступление, представляющее собой развернутый анализ политического положения в Европе. И если на некоторых моментах еще явно сказывается недостаточная четкость социально-классовых представлений писателя о происходящем, то расстановка основных сил на политической карте обозначена им весьма точно: коммунисты и противостоящий им фашизм. «Немецкий фашизм свиреп, мстителен и реакционен. Он не будет знать пощады…» (Архив ИМЛИ, инв. № 912).

Первые же статьи, написанные дома, в Советской России, отличает патетическая приподнятость тона и даже, порой, не очень свойственная Толстому фейерическая метафоричность («Пушкин черпает золотым ковшом русскую речь, еще не остывшую от пугачевского пожара»). В них есть и концентрированная обобщенность типов и фельетонная заостренность. А за всем этим – радость вновь обретенной Родины.

20-30-е годы – пора напряженной работы писателя над двумя главными книгами – «Хождением по мукам» и «Петром Первым». Он немало ездил по стране и везде становился свидетелем огромных и благотворных перемен.

Главенствующий пафос публицистики Толстого и его художественного творчества един – это пафос созидания в стране новой государственности, воспитывающей новую личность. Всем историческим опытом России писатель был убежден, что в мире, раздираемом социальными антагонизмами, его родина может выстоять и превратиться в подлинно великую державу только при максимальном целеустремлении всех сил народа под руководством большевиков. А для этого необходимо было преодоление «ужасающей темноты, экономической отсталости и анархического отношения к труду», доставшихся в наследие от помещичьей, «первобытно-крестьянской», царской России.

Писатель, любивший и понимавший поэзию старины, Толстой во всей пестроте жизненных впечатлений отчетливо различал социально доминирующее начало – новь социалистических общественных отношений, зарождение «голубых городов» будущего.

«Длинные стеклянные здания похожи на оранжереи; вокруг зеленые насаждения и цветники. Асфальт, чистота, тишина, только проносятся грузовые самокатные платформочки. Это начальные формы новой эстетики. Здесь будет формироваться новый человек» (ПСС, 13, с. 54). Можно подумать, что перед нами отрывок из очерка, опубликованного в газете совсем недавно. Но эти строки родились в Сталинграде в 1930 году. И тогда же написана боевая статья «О морали и труде», обращенная через океан к американскому рабочему классу и рассказывающая, как сквозь все трудности пробивают себе дорогу новые формы труда, как рождается в народе социалистическое соревнование, как неумолимо кристаллизуются принципы новой морали.

«Искусство избирает своим героем – героя, – писал Толстой в одной из статей, сохранившихся в архиве. – Он стучится в двери писательских кабинетов, он стоит наготове в кулисах театра: – герой нашего времени, – жизненный тип высоких идей, больших страстей, шумных дел, творческой воли и неограниченных возможностей» (Архив ИМЛИ, инв. № 696).

Публицистику Толстого характеризует постоянное нарастание социально-политической и нравственно-философской значительности идей и образов, отражавших насущные проблемы общественного бытия, неумолимость и благотворность коренных преобразований духовного облика народа. Практика хозяйственного строительства, охваченная идеей единого государственного плана, становилась главной школой воспитания новой личности, «Большого Человека», по выражению писателя.

В стране закладывался мощный фундамент того, что можно считать высшим благом земного бытия – Счастья. Отвечая на вопрос шведского журнала, адресованный писателям разных национальностей, «Что такое счастье?», Толстой уверенной рукой нарисовал захватывающую картину строительства таких общественных отношений, которые бы гарантировали человеку счастье на протяжении всей его жизни, включая старость.

«Что же такое счастье? Ощущение полноты своих духовных и физических сил в их общественном применении».

Возросшая политическая и гражданская зрелость Толстого в 30-е годы выразилась в возрастании историзма его художественного сознания. «Нужна была революция, чтобы народ познал страну как свою собственность и назвал ее родиной», – писал он.

Обращаясь к творческому опыту основоположника социалистического реализма, Толстой подчеркивал, что М. Горький был коренным русским человеком, и его искусство не могло не быть глубоко национальным. «Он пламенно любил свою вновь обретенную родину», – обращал внимание писатель на новое качество горьковского патриотизма.

Писатель находил односторонними те произведения, в которых национальные особенности трактовались как нечто неизменное, не тронутое печатью нового. Об одном из таких произведений он говорил уже в годы Отечественной войны: «Получается впечатление, что как будто трехрядка, березки, цветочки – и ничего больше нет в России. С этим бы не смогли построить государства и побить немца. Тут нет шага вперед… это не высокая поэзия» (Архив ИМЛИ, инв. № 6215).

Всячески ратуя за продолжение лучших традиций русской культуры, Толстой неизменно выступал за взаимосближение и обогащение национальных культур на социалистической основе, много сделал в предвоенные годы для популяризации достижений культур украинского, узбекского, грузинского, армянского, казахского и других народов нашей страны. «Надо показать реальные пути взаимовлияний, показать усвоение лучших достижений мировой культуры и литературы» (ПСС, 13, с. 406). С этих же позиций выступал он в пользу международных контактов писателей.

В 30-е годы Толстой окончательно сформировался как художник нового типа, глубоко и творчески понимающий задачи социалистического строительства, как крупный общественный деятель, не раз представлявший культуру первой в мире социалистической державы на международной арене. Он был избран депутатом Верховного Совета СССР, академиком.

Многообразие проблем, встававших перед страной, обусловливало многожанровость толстовской публицистики. Здесь путевой очерк о поездке на Запад и оперативная заметка о задачах транспорта, переданная в редакцию по телефону, живые впечатления о строительстве Сельмашстроя в Ростове-на-Дону («Из записной книжки») и взволнованные речи на Международном конгрессе в защиту культуры или перед избирателями Старой Руссы. Но преобладающий жанр – проблемная статья, в которой содержится попытка синтетического охвата современности, отчетливо выражено стремление к значительным социально-историческим обобщениям.

В конечном счете со страниц публицистики Толстого 20 – 30-х годов встают образы двух миров, резко контрастных и вместе с тем связанных сложной системой социальных отношений. Новый мир, мир социализма, призванный сформировать невиданные нравственные ценности и уже добившийся огромных успехов в этом деле. И мир прошлого, капитализма, пронизанный противоречиями и не способный найти выхода из них, – тот, что порождает человеконенавистническую философию фашизма и двигается к войне.

Как известно, в годы Великой Отечественной войны публицистика стала одним из самых боевых, оперативных и целеустремленных жанров. Огромный общественный резонанс имели статьи, очерки, памфлеты М. Шолохова, К. Федина, Л. Леонова, И. Эренбурга… Почетное место среди них занимают публицистические выступления Алексея Толстого. «Кто такой Гитлер и чего он добивается» – название одной из статей, появившейся в 1941 году, в самом начале войны. Как мы помним, думать об этом писатель начал еще в 20-е годы, и прогнозы писателя относительно опасности фашизма подтвердились. Тем понятнее становится та страсть патриота, которая пронизывает публицистические выступления писателя периода великой битвы с фашизмом, методичность его ударов, наносимых врагу, гневность обличений и основательность социально-исторических аргументов, доказывающих, что крах фашизма неизбежен.

У Гитлера и его окружения «нет отечества», воинствующий национализм фашистов в корне враждебен любой национальности. «Фашизм враждебен всякой национальной культуре, в том числе и немецкой… По существу фашизм – космополитичен в худшем смысле этого понятия».

И, напротив, многократно и настойчиво подчеркивает Толстой, советское общество опирается на все то лучшее, что достигнуто народом в области материальной и духовной культуры за столетия предшествующего развития. Вот эта мысль – о неразрывной преемственности национальных традиций – с особой силой зазвучала в его публицистике именно в годы Великой Отечественной войны («Родина», «Откуда пошла русская земля»).

Писатель ярчайшей национальной самобытности в своих статьях постоянно обращается к событиям русской истории и прежде всего тем из них, которые свидетельствовали о героизме, нравственной несгибаемости русского характера, способного выстоять перед лицом самых суровых испытаний.

Все это находит непосредственное отражение в образном строе его публицистики. Стиль ее делается более многосоставным, не теряя при этом своего художественного единства. Он включает теперь элементы архаической лексики («земля оттич и дедич») и лексики простонародной («ничего, мы сдюжим!» – выражение, зазвучавшее как национальный афоризм), имена исторических деятелей прошлого, начиная с времен Святослава и князя Игоря, места великих событий прошлого («кровью залитый лед Чудского озера»), образы фольклора («как Иван в сказке, схватился весь русский народ с Чудом-юдом двенадцатиглавым на Калиновом мосту») и великой литературы XIX века (Пушкина, Лермонтова, Толстого…).

Публицистику периода Великой Отечественной войны порой называют «вершиной толстовского творчества в этом жанре» (Ю. Крестинский. Предисловие к книге. – Алексей Толстой. Публицистика. М., «Советская Россия», 1975, с. 21).

Справедливое само по себе, это суждение все же нуждается в некотором уточнении. Вершина выросла не вдруг, и не вознеслась она над равниной или небольшими возвышениями, а есть часть мощного горного кряжа, единого и монолитного. И значение и прочность других «горных образований», начиная с тех, что возникли еще в 20-е годы, умалять никак не следует. Добавим попутно, что в 20-30-е годы Толстому многое приходилось для себя открывать заново. В войну же проблемы обозначались с максимальной четкостью в соответствии со знаменитым лозунгом «все для фронта – все для победы!» Надо было отыскивать слова, чтобы выразить идеи, в равной мере понятные и дорогие всем советским людям. И Алексей Толстой находил эти замечательные слова, делающие статьи живыми по сию пору.

Особое место в творческом наследии писателя-публициста занимают выступления по вопросам литературы и искусства. Первой статьей юноши Толстого, еще не предназначенной для печати, был отклик на постановку пьесы Горького «На дне» (1903).

До революции им было опубликовано лишь несколько работ. Как литературный критик раскрылся Толстой после Октябрьской революции.

Отличительной особенностью его публицистической деятельности как критика являлась подлинная народность.