Летучий голландец

На катере народу было немного. Он поднялся по деревянному трапу и только краем глаза успел заметить, как Ника перескочила через борт. И тут же получила подзатыльник от капитана катера. Саймон хорошо его запомнил. По дороге сюда он передал капитану бутылку хорошего коньяка - именно так, по известной ему информации, необходимо было поступать, если едешь на Острова "по делу". Традиция. А учитывая "дело", которое было у него здесь, никакими традициями не стоило пренебрегать.
- Генрих! - Ника возмущенно отскочила в сторону. - Что я такого сделала? Подумаешь, через борт...
- Подумаешь? А что, по-твоему, подумал я, обнаружив вчера на палубе твой рюкзак? Что ты вот так же, через борт... Только в обратную сторону.
- Я что, совсем дура, по-твоему, в шторм в пролив с борта нырять? Тут же течение!
- Да ты что? И это мне говорит человек, который прошлым летом этот самый пролив ночью переплывал? И штормило тогда куда как посильнее.
- Ну ты сравнил... А что делать, если черная гадюка? Там счет на минуты шел. Да ты и сам прекрасно знаешь. Да и вообще, одно дело переплывать, а другое - к тебе под винты, - она скрестила руки на груди и обиженно отвернулась.
- Да, Ника... - Саймон положил сумку на скамейку под навес, подошел к возмущенной девушке и постарался улыбнуться как можно более ободряюще, - ты у нас, выходит, местная достопримечательность?
- Да нет... - капитан Генрих усмехнулся и похлопал Нику по плечу, - это я тут местная достопримечательность. А эта красавица - местная легенда.
Ника фыркнула. Саймон Кроуфорд посмотрел на капитана. Тот выглядел даже постарше него самого, однако Ника с ним вела себя на равных. "Похоже, она его внучка или что-то в этом роде," - подумал он, а вслух пробормотал: - Легенды это хорошо... Это как раз то, что надо... - и снова ободряюще улыбнулся девушке.

Дом, с хозяином которого он договорился заранее, стоял на холме. Вид из окон наверняка был отличный, впрочем, как и обзор, что было немаловажно. Саймон спустился на пирс и осмотрелся. Рядом с ним, разумеется, через борт, приземлилась Ника. Судя по всему, трап она игнорировала принципиально.
На этот раз она не была босой. На ее ногах красовались пластмассовые розовые шлепанцы. В сочетании с песочного цвета штанами и зеленой майкой они смотрелись потрясающе гармонично. Он не удержался и хмыкнул. Ника проследила за его взглядом.
- В темноте хорошо видно, - усмехнулась она.
- А что тогда не желтые?
- А на песке?
- Да, действительно... - возразить и правда было нечего.
- Вы к Эдуарду пойдете?
- Все ты знаешь...
- Мне Генрих сказал, - она рассмеялась, - да и домики отдельные туристам только он сдает. Остальные - только комнаты или летние кухни.
- Ну если так... А ты сама-то куда? К себе не зову, знаю, что не пойдешь.
- Не пойду. Мне на Черные Скалы надо. Дело у меня.
Сердце на секунду замерло. Вот оно. Как ему и говорили: «если Острова тебя признают, то постепенно начнут открывать свои тайны».
Он и сам уже начал ощущать какие-то странные изменения. Словно перешагнул где-то невидимый барьер, за которым и начиналась территория легенд. Легенд, которые уже почти готовы были обернуться реальностью. Это "дело у меня" прозвучало так обычно и буднично, словно он был ее, Ники, старым знакомым, который прекрасно знал, о чем речь. "Это все потому, что она меня сюда привела, - мелькнула в голове мысль. - Недаром Генрих говорил - "легенда".
Он улыбнулся краем губ и покачал головой. У любой легенды всегда есть разумное и научное объяснение. Это все море, солнце и молодая неугомонная девчонка.
- Конечно. Полагаю, мы еще не раз встретимся.
- Здесь сложно разминуться, - Ника закинула на плечи рюкзак, - все дороги ведут туда, куда нужно, - она помахала рукой и зашагала прямо по некошеной траве вверх по склону.


Вдалеке привычно громыхнуло. Он закрыл толстую тетрадь, из которой уже начинали вываливаться страницы, и подошел к окну. Его следовало закрыть, ливни здесь случались сильные, и не было ни малейшего желания, увлекшись работой, потом ползать по полу с тряпкой. Да и работа...
"Стоп, не думать. Надо стараться об этом не думать". Глупо было считать, что он приехал сюда отдыхать. Где-то в глубине души он все-таки надеялся, что даже если его поиски не увенчаются успехом, то, может, здесь, в этом месте, где, как он слышал, часто исполняются сокровенные желания, на него все-таки снизойдет озарение. И он сможет рассчитать формулу сам.
"Хватит забивать себе голову. Полгода назад все уже было ясно".
Он потянул за оконную раму и заметил краем глаза зарево огня. Далеко, где-то на Черных Скалах, чуть южнее Громоотвода - высокой, выступающей в море скалы. Он хорошо знал карту Островов, почти месяц потратил только на ее изучение.
"Костер? Такой огромный, что видно даже отсюда? Ника?"
Его охватила какая-то непонятная тревога. Хотя, казалось бы, с чего, уж кто, а эта девушка была вполне способна позаботиться о себе сама.
"Хорошо, тогда пусть это будет не тревога, а любопытство. Зачем ей такой костер? Если это ее костер, конечно? Да и правда, прогуляться перед сном гораздо лучше, чем продолжать ожесточенно черкать по ни в чем не повинным листам бумаги". Он усилием воли прогнал из головы ехидные мысли о том, что гулять через перевал в сумерках под начинающимся дождем не самая лучшая идея. Мысли послушно убрались, а он, спрятав тетрадь в стол, надел дождевик, взял фонарь и вышел на улицу.
Едва он вышел за калитку и сделал несколько шагов по мокрой, засыпанной мелким галечником дороге, как ощущение правильности накрыло его с головой. С ним такое часто случалось, когда решение задачи еще не оформилось окончательно, но уже ясно, уже точно известно, что он на верном пути. Не озарение, но прямая дорога к нему. Все было четким, как качественный фотоснимок. Мокрая дорога, трава, слегка пригибаемая ветром, едва нарождающаяся ночь, и - костер впереди. К которому надо идти, идти прямо сейчас.
Дождь настиг его уже на перевале. Уверенный хлесткий ливень заставил спрятать фонарь в рукав и завязать капюшон дождевика. Костер, однако, и не думал угасать. Казалось, что наоборот, он вспыхнул еще ярче и уверенней, хотя, возможно, он просто теперь был гораздо ближе. От основной дороги отходила хорошо заметная в траве натоптанная тропа. Видно было, что ходили по ней не один год и она не успевала зарастать. Пройдя почти над самым обрывом, прямо над грохотавшими внизу тяжелыми валами волн, он вышел на большую, заросшую полынью и мелкими деревцами площадку, на краю которой и горел костер.
Костер был огромным. Ника стояла в нескольких шагах от огня, ее распущенные мокрые волосы разметались по обнаженным плечам и спине и в отблесках костра казались огненными кольцами. На мгновение ему почудилось, что вся ее фигура, не прикрытая ни единым клочком одежды, состоит из этого ночного пламени, что это вовсе не отсветы, а просвечивающая сквозь кожу раскаленная лава. Он остановился и замер, боясь даже вдохнуть.
Она обернулась. И вмиг наваждение развеялось, перед ним стояла мокрая голая девчонка, которая, издав возмущенный возглас, мгновенно скрылась в палатке, которую он заметил только сейчас.
- Извини... - смущенно пробормотал он.
- А, нормально, - донеслось из палатки, - я больше испугалась вас засмущать.
Ника выбралась обратно и поежилась. Дождь почти мгновенно промочил насквозь легкую хлопковую тунику, которую она надела на себя, и ткань облепила все ее тело.
"Мда... Приличия, действительно, формально соблюдены".
- Да нет, я... не об этом. Я прервал какой-то... обряд?
Он подошел поближе к костру. Не то что бы он всерьез надеялся обсохнуть, да и ночь была удивительно теплой, просто ему хотелось понять, почему костер, несмотря на погоду, горит так ярко.
- А... Ну да, обряд "мне лень сушить одежду". Смоляк, - добавила она, словно прочитав его мысли, - тут его полно на берегу, с Цеплячего часто сосны штормом сбрасывает.
- И ты его столько сюда натаскала? Ничего себе! А зачем такой большой костер?
- Надо, - коротко ответила она, - это сигнальный огонь.
- Вот оно что! - он как ребенок обрадовался, что понял, о чем идет речь.
- Гроза, костер... Ты хочешь увидеть Летучий Голландец? Это и есть твое дело?
- Нельзя спрашивать про дело, - машинально ответила она и подняла голову, - но вы сами догадались. Вы очень хорошо знаете местные легенды.
- Разумеется, знаю... - он вздохнул, - я довольно долго их собирал.
- А-а-а... так вы, выходит, историк? А то мне сразу показалось, что вы похожи на ученого.
- А я и есть ученый, - улыбнулся он, - только не историк.
- А кто?
- Ну, можно сказать, что я биолог...
- Ах вот как... Ну и что вы тут изучаете? Влияние легенд и мифов на местную флору и фауну?
- Нет... - тут уже он рассмеялся, но быстро принял серьезный вид, - я же сказал, "можно сказать". Ничего я тут не изучаю, если уж на то пошло. Дело у меня, - он подумал, что это будет идеальный способ избежать лишних расспросов.
- Дело... - Ника сощурилась, - "можно сказать"... Ну, раз уж мы начали тут играть в угадайку... Вы ищете дневник Франкенштейна, так? - она хмыкнула, но хмыканье быстро превратилось в смешок.
- И что, часто ищут? - он тоже попытался усмехнуться, но получилось вяло. Явная ирония Ники задела его куда сильнее, чем он мог бы себе представить. И правда, отличное правило "не спрашивать про дело".
- Ну, не каждый год, конечно, но наведываются периодически. И ученые вроде вас, и просто "охотники за сокровищами".
Он отвернулся. В горле застрял ком. Место, которое он вычислял с таким трудом, оказывается, прочесали уже вдоль и поперек авантюристы всех мастей. Но он, он не был одним из таких, разумеется, нет. В конце концов, мало ли кто может проследить цепочку сплетен и слухов...
- Я обидела вас? Извините, - Ника подкинула в уже затухающий костер несколько веток. Дождь совсем утих, и стоило, пожалуй, снять дождевик и хотя бы слегка подсушить одежду.
- Нет, ты меня не обидела. Но дневник Франкенштейна я не ищу.
- Ну и хорошо... - она снова нырнула в палатку и спустя мгновение появилась оттуда с туристическим ковриком в руках. Развернула его и разложила возле костра.
- Садитесь. И правда, довольно глупо искать его здесь. Ну кому бы могла прийти в голову мысль спрятать дневник на Островах? За четыреста лет от любого доступного в те времена материала не осталось бы даже следа в нашем климате. Разве что он высек его на камне.
- Разумеется... - он осторожно присел на коврик и попытался перевести разговор:- Хорошо, что дождь кончился.
- Да... И гроза ушла. Так что... - Ника вздохнула, - сегодня ждать уже бесполезно. Но можно просто посидеть у костра.
- Значит все-таки Летучий Голландец? - он улыбнулся.
- Ну да. Это же очевидно. Да я его уже раз десять видела, не в этом же дело, - она повернулась к собеседнику.
- Видела? Ничего себе. А тогда в чем? Хочешь увидеть еще раз?
- Вроде того. Понимаете, если правильно угадать место и во время грозы развести костер, то можно увидеть, как он подходит к берегу.
- Понимаю, кажется. То есть, все, кто его видел, видели издалека, а ты хочешь рассмотреть вблизи?
- Ну, вроде того. Хотя не только это. Я хочу прочитать название.
- А... Вот теперь понятно. И узнать, что это за корабль? Точнее, что это был за корабль?
- Ага. Хотите чаю?
- Конечно. Ты делаешь отличный чай, я в этом уже убедился.
Наблюдая, как Ника колдует над большой металлической кружкой, явно заменявшей ей котелок, Саймон Кроуфорд думал.
Точнее, не совсем думал. В голове настойчиво звучал голос, который он сам себе придумал очень много, невероятно много лет назад. Этот голос он слышал, когда разбирал полустершиеся записи в архивах, когда рвал листы с собственными работами, когда, наконец, найдя верное решение, неделями не выходил из лаборатории, делая гипотезы реальностью. И этот самый голос сейчас, казалось, шептал прямо в ухо: "Расскажи ей. Расскажи ей все. Ты же уже знаешь, что так будет правильно". Ему казалось, что здесь, сейчас, он стал слышать этот голос гораздо отчетливей.
- Вот, держите, - Ника передала ему в руки кружку, - это ничего, что мы из одной? Другой у меня нет.
- Конечно, - он послушно сделал глоток. Чай был отменным, даже гораздо лучше того, который Ника приготовила у него в домике. Предпочитая кофе, он, тем не менее, был вполне способен оценить вкус и этого напитка.
- Ника... - наконец решился он, - про дело нельзя спрашивать или вообще говорить?
- Спрашивать. Говорить, разумеется, можно. Есть такие задачи, которые просто невозможно решить одному. И на Островах всегда помогут тому, у кого действительно дело, а не просто любопытство или жажда заработать.
- Понятно. Тогда вот что. Я не ищу дневник Франкенштейна. Потому что он как раз у меня есть, - он сделал паузу, - я ищу его самого. Как думаешь, мне помогут?
- Самого?.. - Ника забрала у него кружку и уткнулась в нее носом, - а... Это ничего, что его единственные опубликованные труды датируются 1610-1630-ми годами? И если уж на то пошло, то даже они были изданы в начале прошлого века?
- Ника, я не настолько нежный и ранимый, чтобы ты не могла просто сказать: "Мистер Кроуфорд, ваш профессор Франкенштейн умер 350 лет назад". Хотя я действительно рад, что мне не нужно объяснять, что я ищу вовсе не его могилу.
- Ну почему просто не дать мне под благовидном предлогом продемонстрировать, что я тоже немного разбираюсь в предмете разговора?
Он засмеялся. Стало как-то удивительно легко - костер, шум прибоя, чай, девушка, с которой можно говорить откровенно...
- Я уже понял, что ты во всем разбираешься. Обещаешь мне не смеяться?
- Смеяться над чьим-то делом - самое страшное преступление на Островах, - голос Ники прозвучал неожиданно жестко.
- Извини, не хотел обижать. Я многих правил просто не знаю. Ты объясняй мне, если что, хорошо?
Она кивнула.
Он тоже помолчал немного, снова принимая кружку с чаем.
- Я не верю, что он мог умереть, - наконец медленно проговорил он, - я же сказал, у меня есть его дневник. И многое другое. Я вообще собрал все, что сумел найти.
- Дневник... - Ника задумалась, - а... С чего вы взяли, что это действительно его дневник?
- Ну, во-первых, там есть его подпись - "В. Франкенштейн"...
- Правда? Хм, дайте мне лист бумаги, я вам тоже напишу...
- Ты обещала не смеяться, Ника, - он посмотрел осуждающе.
- Да не смеюсь я... Просто, как бы сказать, выражаю здоровый скептицизм.
- Это правильно, конечно, но не думай, что я такой наивный простак. Когда я его нашел, то уже знал, что ищу и зачем. Видишь ли, у меня также имеются оригиналы того, что было издано. Я их выучил практически наизусть, я этот почерк научился узнавать буквально по одной букве, из миллиона любых других. И я уже тогда знал: то, что стало достоянием общественности, далеко не все из того, что было создано и претворено в жизнь этим бесспорно великим человеком.
- Ну, не буду спорить, вам виднее. Но какое отношение его гениальность и величие имеют вашей уверенности в том, что он прожил четыреста лет?
- Не четыреста. Как минимум семьсот, ибо сам дневник датирован 1311 годом. По крайней мере, именно эта дата, декабрь 1311, стоит под последней записью в дневнике. Величайший химик, физик, человек, положивший начало такой науке, как генетика, в те времена, когда люди еще считали, что солнце вращается вокруг Земли, гениальный хирург, и...
- Редкостный шутник, вы не думали об этом? Что дата может быть всего лишь шуткой, забавной мистификацией, специально для того, кто найдет этот дневник впоследствии?
- Думал. Разумеется, думал, это была моя первая мысль. Я не поверил своим глазам, когда увидел эту дату. Но, поверь мне, то, что было написано в этом дневнике, на мистификацию или розыгрыш было похоже меньше всего. Я, видишь ли, сумел разобраться в записях. И проведенные на их основе эксперименты дали просто ошеломляющие результаты. Дневник подлинный, в этом нет никаких сомнений.
- И... там и правда находится та самая формула бессмертия?
- Не совсем так. Но, да, в целом, так оно и есть. Ника, мне сто десять лет.
- Надо же... А я бы больше пятидесяти не дала, вы отлично сохранились.
- Я не сумасшедший, поверь мне. И ты мне все равно бессовестно льстишь.
- Ничуть. Вы в отличной форме, я же видела. Какая разница, как вы при этом выглядите? Вот на Цеплячем живет один человек, смотритель маяка, так он натурально выглядит на сотню, однако я бы с ним на второе весло не села...
- Не веришь... - почему-то это недоверие было обидным, хотя, если разобраться, что в этом было удивительного? Действительно, все выглядело так, как будто сумасшедший старик сидит и рассказывает небылицы доверчивой девочке. Да, девочке, которая утверждает, что видела Летучий Голландец, которая развела сигнальный костер, чтобы тот мог подойти к берегу... Наверное, именно поэтому то, что она ему не верит, закусывало настолько.
- Хорошо. Дай мне нож.
- Нож? Зачем?.. - она посмотрела на него недоуменно.
- Да, действительно... Звучит не очень, так и представляется сумасшедший маньяк, да? Хорошо, возьми сама. Тебе ведь нужны доказательства?
- Да нет, зачем бы... Ладно, хорошо, - Ника встала, опять скрылась в палатке и через пару минут вернулась, на ходу извлекая нож из кожаного чехла. Лезвие опасно сверкнуло, отражая огонь.
"Да, будь я маньяком, я бы не рискнул с ней связываться". Он закатал рукав и вытянул руку.
- Режь.
- Чего?! Зачем?
- Ты хотела доказательств. Давай, не беспокойся, все в порядке.
- Ну, если вы настаиваете...
Движение было мгновенным и уверенным. Он не почувствовал боли, хотя все равно порадовался, что не маньяк. Из небольшого пореза даже не сразу показалась кровь, клинок явно был очень острым. Однако кровь почти сразу свернулась, он провел по руке ладонью, стирая ее следы, и продемонстрировал оставшуюся на месте пореза розовую полоску.
- К утру даже следа не останется. Вот так.
- Ничего себе... Как вы это сделали?
- Долго. Поверь мне, я работал над этим не один год.
- Вы... Изменили себя, пользуясь разработками профессора Франкенштейна?
- Именно так. Нет, конечно, я использовал и свои собственные, но да, именно его разработки и легли в основу. И уж если это получилось у меня...
- Я поняла... То есть, вы теперь бессмертный, так что ли?
- Ну, не совсем. Но остановить старение организма мне удалось. И не только это, как видишь. Так что о шутках речи не идет. Теперь ты мне веришь?
- Верю, конечно. Но тогда зачем вам его искать? Хотите сказать спасибо? Пожать руку?
- И это, конечно, тоже. Да хотя бы просто увидеть, на самом деле. Но это еще не все. Я сумел остановить старение, но не смог обратить процесс вспять.
- Вы думаете, это возможно?
- Уверен. Позже, гораздо позже, я нашел еще один лист. Он вообще был заложен между страниц одной старой книги. Подписи не было, но я, само собой, сразу узнал руку, писавшую на этом листе. Черновик, это был его черновик, но то, что я понял даже по отрывкам... Он нашел способ, это несомненно. Но то, что попало ко мне... Я бьюсь над этим листком уже много лет, но я так же далек от решения, как и в самом начале.
- И вы думаете... Понятно. А зачем вам вообще это? Вы же здоровы, в хорошей форме, или вам важно, как вы выглядите при этом? Хотите нравиться молодым девушкам? - она засмеялась.
- Было бы неплохо, - он тоже улыбнулся, - Ника, мне нужно решить эту задачу. Это очень важно.
- Хм... Ну, я бы еще поняла, если бы вы были женщиной... А так, поверьте мне, девушки мало обращают внимания на возраст. Возраст мужчины.
- Да нет. Это тут совершенно ни при чем. Если честно, меня вопрос "нравлюсь - не нравлюсь" мало интересовал даже в юности. Во-первых, не так уж я и здоров, как тебе кажется. На момент, когда мне удалось полностью раскрыть тайну дневника, мне было уже за шестьдесят. И с этого времени почти ничего не изменилось. Все болезни, которые способен собрать кабинетный затворник и архивный монстр вроде меня, я сохранил за собой сполна. Да, я в отличной форме для шестидесяти лет. Но - и только.
- Вот оно как... - Ника вытряхнула в траву остатки заварки и снова поставила на огонь кружку с водой. Костер постепенно догорал.
- А вот представьте себе... Что профессор Франкенштейн на самом деле открыл способ обращать старение вспять, но что-то пошло не так и он превратился в младенца, например? Все забыл, прожил обычную жизнь и умер?
- Ника, извини, но ты не слишком хорошо разбираешься в этом вопросе. Так не могло произойти, потому что изменения, который он ранее произвел над своим организмом...
- Мистер Кроуфорд... Это была шутка! Нельзя так серьезно реагировать на все, что вам говорят. Особенно я. Хоть у кого спросите.
- Шутка, да. Но мне очень нужно его найти. И не только за этим.
Ему хотелось объяснить ей, что именно значил все эти годы для него человек, о котором шла речь. Он множество раз представлял себе их встречу, он придумал себе его голос, он искал его следы повсюду, перевернув тонны архивных записей, собрав тысячи сплетен и слухов, и все они сходились в одной точке. Острова. Искать надо было здесь. Больше вариантов не было. Смысл жизни? Да, именно так. Если он и мечтал когда-нибудь о совместной работе с гением, то только в самых своих сокровенных фантазиях. В конце концов, он даже не смог восстановить то, над чем работал уже почти двадцать лет. Но другие проекты, удачные, его собственные, они могли заинтересовать профессора, он, в конце концов, мог хотя бы дать им оценку.
- А зачем?
- Затем, что если я не найду решение, я просто сойду с ума.
- Ясно, - Ника сняла кружку и снова принялась возиться с чаем.
- Ты... Поможешь мне?
- Помогу, почему нет. Но сами понимаете... На самом деле все зависит только от вас.
- Я знаю. Я утомил тебя?
- Нисколько. Однако вы правы. Уже совсем поздно. Давайте попьем чаю, и я буду ложиться спать.
Он уже, наверное, часа два сидел, уставившись в тетрадь, когда в окно негромко постучали. Вздохнув, он встал, выпрямил наконец спину, поморгал уставшими от мельтешащих знаков глазами и вышел во двор.
- Мистер Кроуфорд, вы случайно Нику не видели? - пожилой мужчина, Стефан со странным прозвищем "Лисий Носок", стоял возле крыльца.
За эти три дня Саймон Кроуфорд уже успел привыкнуть, что если кто-то искал Нику - шли почему-то к нему. Да, он проводил с ней немало времени, она приходила каждое утро, готовила завтрак, а потом уводила его бродить по острову. А вечером он шел к ней на Черные Скалы, посидеть у костра. Но про его "дело" они больше не говорили. Видимо, было не нужно.
- Утром видел, она заходила, а что случилось? Опять у Маргариты кот в дымоходе застрял?
- Да нет. Кот теперь к крыше близко не подходит. Лодку она мою взяла, сказала, что придумала новый способ ловить пеленгаса. Да только закат скоро, мне сети снимать, а где ее носит, я понятия не имею. И пеленгас, кстати тоже. Прыгает и молчит.
- Никогда не пробовал разговаривать с пеленгасом, - Саймон улыбнулся и хотел было добавить что-нибудь про погоду, но тут калитка распахнулась и во двор влетела Ника. У нее в руках отчаянно билась огромная плоская рыбина.
- Во! - сказала она, поднимая рыбу над головой. - Видели?
- Ника... - осторожно начал Стефан, - это... как бы не пеленгас, это палтус.
- Я знаю, - видимо, это была ее любимая фраза. - Пеленгас там, - она повернула голову в сторону калитки.
Калитка снова открылась. На этот раз во двор степенно вошел невероятно огромный ирландский волкодав. Его пепельно-серая длинная шерсть была тщательно расчесана, он выглядел удивительно ухоженным для местной собаки. На его спине так же степенно, с абсолютно непроницаемым лицом восседал мальчик лет пяти. Загорелый едва ли не дочерна, с выгоревшими на солнце светлыми волосами.
- Ника... - Стефан на секунду зажал ладонью рот, но все равно не смог сдержать смеха. - Извини, но это тоже не пеленгас.
- Я знаю, - опять повторила Ника. - Пеленгас в лодке, ну, тот, что Сильвер не слопал. Там еще много... - договорить она не успела. Рыбина затрепыхалась, врезала ей хвостом по лицу, вырвалась из рук и заскакала в высокую траву под забор.
Ника издала возмущенный возглас и рванула в заросли за добычей.
- Все ясно с вами... - протянул Стефан. - Так вот где все это время была моя лодка...
Тем временем мальчик покинул спину пса, подошел к Стефану, поднял голову и медленно, четко разделяя слова, проговорил:
- Нам нужен сахар, чай, табак и два килограмма чечевицы. И банку апельсинового джема. И отвезти обратно.
Пес за его спиной негромко тявкнул.
- И пакетик мятных леденцов, - добавил мальчик.
- Конечно. Сейчас пойдем к Маргарите, она все упакует, а я пока приведу в порядок лодку.
Саймон Кроуфорд уже с большим трудом сдерживал улыбку. Но чувствовал, что смеяться не стоит.
- Кто этот юный джентльмен? - обратился он к Стефану вполголоса.
- Это Рэй, мальчишка смотрителя маяка, с Цеплячего. То ли внук, то ли правнук, я не знаю точно. Единоличный хозяин этого серого монстра и большой приятель Ники.
- Друг, - мальчик снова поднял голову. До этого он пристально смотрел в заросли, из которых доносился голос Ники, нечленораздельно пересказывающий рыбине ее родословную. - Я - их друг, - он сделал паузу и убрал с глаз отросшую челку.
- Ника сказала - ты ученый. Ты научишь Сильвера летать?
- Его? - он кивнул на пса. - Но... Понимаешь, Рэй, собаки не могут летать и...
- Понятно. Все так говорят, - в голосе мальчика было слышно явное разочарование. Утратив интерес к собеседнику полностью, Рэй двинулся в сторону калитки. Пес встал и пошел за ним.
- Я тоже пойду, - Стефан развел руками. - Этих надо вернуть на Цеплячий до темноты, а мне еще, похоже, лодку чистить.
И все трое вышли на улицу.
- Стефан! Не давай Рэю рафинад! Он его по дороге слопает! - Ника, видимо, победившая наконец рыбу, высунулась из полыни и повисла на заборе.
Что ей ответили, он не расслышал.
- Помочь?
- Не надо, - Ника выволокла рыбу, торжественно возложила ее на крыльцо и подмигнула ему: - Съедим?
- Не знаю... - он неуверенно пожал плечами, - за один раз вряд ли...
- Отлично, будет меньше возни с завтраком. Холодный палтус тоже очень вкусный.