Грифон

Но город всё не показывался вдали. Железная клетка, поставленная на полозья, скользила по песку ужасающе медленно, а солнце без устали пекло обмотанную платком голову. Казалось, этот день тянулся целую вечность. А может, просто Башаз сам не заметил, как стал слишком стар для своего дела? Может, пора было уйти на покой? В конце концов, он с самых юных лет, едва покинул нищий дом отца-водоноса, занимался охотой. Это ведь не могло длиться вечность.

Когда вдали показалось небольшое пыльное облако, поднимавшееся от гребня одного из барханов, Башаз в тот же миг приказал отряду остановиться. Он всегда был и оставался осторожным. Во многом потому, что не понаслышке знал, какие твари водились в пустыне и как они вредили неосторожным путникам.

Однако через пару минут стало ясно, что песок поднимал за собой одинокий всадник, гнавший верблюда во весь опор. Едва он приметил замерший на месте отряд Башаза, как устремился прямо в эту сторону.

- Мне поручено передать приказ визиря Имрэ Кайха в руки главному ловчему султана Гадзи Башазу! - не успев даже толком затормозить, зычно прокричал взмокший гонец.

- Давай сюда. Чего он там хочет? - недовольно проворчал себе под нос Башаз, забирая из рук гонца запечатанный сургучом свиток.

Едва послание оказалось вскрыто и изучено, ловчий потемнел лицом и сурово свёл брови.

- Что за глупости?! - потребовал он объяснений от гонца. - "Доставить грифона на дворцовую площадь вместо базарной"? Да ведь всё уже было оговорено заранее!

- Визирь изволил передумать...

- Ах вон оно как! - взбеленился Башаз, комкая в руках свиток. - Наш досточтимый Имрэ Кайх, значит, встал сегодня не с той ноги и решил всё перекроить на свой лад! А подумал ли этот высокомерный павлин, что при входе на дворцовую площадь стоят узкие арки, через которые может пройти лишь пеший! Всадник там не проедет, и тем более туда не протиснется распроклятая клетка! И как же великий визирь предлагает справиться с этой ситуацией, а?!

Гонец замялся, заёрзал в седле, пытаясь ускользнуть от разъярённого взгляда Башаза, но немолодой ловчий с упорством, присущим лишь опытным охотникам, не упускал из виду взмокшее лицо посланника.

- Мне поручили лишь доставить письмо и сообщить, что приказ подлежит исполнению во что бы то ни стало. Любыми способами грифон должен оказаться перед дворцом...

- Чушь! - прервал гонца Башаз, выбрасывая скомканный свиток. - В клетке его невозможно будет туда доставить! Пусть Имрэ Кайх хоть треснет, хоть пришлёт тысячу гонцов, но это не изменит действительность - клетка не пройдёт!

- Тогда придумайте что-нибудь, - едва слышно промямлил посланник, невольно сжимаясь под суровым взглядом собеседника. - Освободите грифона из клетки, свяжите его, ведите на цепи... Я не знаю! Я всего лишь гонец!

- Да ты совершенно лишён разума, раз предлагаешь такое! Этот зверь одним взмахом когтей разорвёт человека! А ты говоришь, чтобы я выпустил его из клетки и провёл сквозь толпу в самое сердце города?! Да если он вырвется, то со злости перебьёт всех, кто окажется рядом! Мне не нужны жертвы среди жителей!

- Это ваши трудности! - взвыл гонец, хватаясь за поводья. - Я лишь передал волю великого визиря! Грифона нужно доставить на дворцовую площадь сегодня же! До заката!..

Последние слова посланник прокричал на ходу, уже развернув верблюда и устремившись в обратный путь. Едва за этим трусом рассеялось пыльное облако, Башаз обернулся к отряду.

- Мы не можем пойти против воли визиря, - покачал головой один из помощников. - Но в наших силах сделать всё возможное, чтобы обезопасить город и его жителей на случай, если зверь вырвется на свободу.

- Он не вырвется, - твёрдо пообещал Башаз и подозвал к себе поближе одного из молодых загонщиков. - Ты поскачешь в Иль-Атам впереди нас. Отыщи там самого умелого кузнеца и прикажи немедленно сковать железный ошейник для грифона, и пусть будет с цепями, что способны сдержать зверя. До сего момента мы в город не въедем. Таково моё слово.

***

Работа в кузне кипела. Отец Суфрана созвал всех умелых подмастерьев, что сумел отыскать в Иль-Атам за такой краткий срок, и приказал ковать толстые и крепкие цепи, пока он вместе с сыном трудился над железным ошейником. Зевак, толпившихся возле мастерской, тоже хватало: многие успели прослышать, что лучшему кузнецу в городе дали невыполнимое поручение - успеть до заката сковать ошейник для могучего грифона. Никто не верил, что мастеру это удастся, кроме, пожалуй, Суфрана. Тот знал, что отец способен и не на такой подвиг ради доброго имени.

- Мы обязательно справимся, отец! - запыхавшись, твердил Суфран, в который раз раздувая мехами горн. Ярко-жёлтые искры взмывали к самым сводам мастерской вместе с потоками раскалённого воздуха. Дышать становилось всё тяжелее: в кузню набилось слишком много помощников, так ещё и толпа зрителей загораживала выход, мешая свежему воздуху попадать внутрь.

- Не отвлекайся, Суфран. Поддерживай жар!

- Конечно, отец! Я так горд тобой! Это важное поручение!.. Но я никак не пойму... Разве не должны были грифона отпустить, едва покажут на базаре?.. К чему толстые цепи, как будто его собираются ещё долго держать в неволе?

Со стороны подмастерьев донёсся звонкий хохот. Они услышали слова мальчика и залились обидным смехом, потешаясь над его наивностью.

- Что за глупости ты твердишь? - не отвлекаясь от работы, произнёс отец, шикнув на разошедшихся помощников. Тяжёлый молот в его руках так и порхал, придавая толстому куску железа нужную форму. - Никто не станет отпускать этого дикого зверя обратно на волю. Разве ты не слышал, что рассказал человек, давший нам работу? После того, как грифона покажут народу, его отправят в соседние земли, где он станет чучелом для одного богатея.

- Но как же так?.. - растерялся мальчик. - Зачем кому-то надобно делать чучело? Разве зверь не прекраснее, когда парит живым и свободным в небе?

- Суфран! Не отвлекайся! Это не тебе решать. Грифона поймали охотники, его судьба была предопределена уже давно.

- Но ведь это нечестно! Он был рождён свободным, как и мы... Почему его этого лишают?

Отец со всей злости ударил молотом по изогнутому куску железа. Суфран вздрогнул.

- Я что тебе сказал?! Прекрати твердить глупости и займись, наконец, делом! Работа любит тишину и собранность! Трудись молча и не отлынивай!

Суфран спешно кивнул, потупив взгляд, и вновь схватился на рукоятки мехов. Но его сердце никак не желало униматься. Обида за грифона, которого он даже никогда в глаза не видел, сковала его душу ледяными цепями разочарования. Он думал о том, как бы себя чувствовал, оказавшись на месте пленённого зверя. И ему не нравились те картины, что возникали в его голове. Нервно облизнув губы, мальчик вновь попытался убедить отца:

- А что если мы...

- Суфран! - гневно воскликнул кузнец, не дослушав сына. Он выпрямился во весь рост и угрожающе замахнулся молотом, будто это были розги. - Я тебя в последний раз предупреждаю! Или ты будешь работать молча в моей мастерской, или я высеку тебя так, что ты неделю сидеть не сможешь!..

- Прости, отец, - слабо прошептал Суфран, весь сжавшись в комок под яростным взглядом.

- Никаких больше разговоров об этом проклятом всеми духами грифоне! Я устал с тобой бороться! - решительно подвёл итог отец и, будто в подтверждение своих слов, со всей силы обрушил молот на заготовку.

Раздался нехороший щелчок, треск, и на шершавой поверхности металла зазмеилась глубокая трещина. Остывшее железо не выдержало удара кузнеца и чуть не разломилось на две половины. Все подмастерья вокруг замерли, зашептались, словно насмехаясь над тем, что самый лучший мастер Иль-Атам уже утратил былую хватку.

- Вот же чума и проказа! - в сердцах воскликнул отец.

- Мы всё исправим! Не гневайся! - пообещал Суфран, не обращая внимания на то, как обменивались смешками помощники и любопытные зрители, толпившиеся у мастерской. - Время до захода солнца ещё есть. Мы всё успеем, отец, а после обязательно вдвоём посмотрим на грифона в ошейнике твоей работы!..

Последние слова стали каплей, что переполнила океан терпения кузнеца. Он в ярости бросил молот на пол и приказал сыну выметаться из мастерской:

- Ты не умеешь держать язык за зубами и слушаться своего отца! Я ведь просил не упоминать больше при мне этого клятого грифона! По твоей вине я допустил ошибку!.. Уходи отсюда немедленно, Суфран, иначе я за себя не ручаюсь!

Палец кузнеца указал на выход из мастерской, но мальчик первые секунды не мог пошевелиться. Никогда прежде он не видел своего отца в таком гневе, а самым гадким было то, что целая толпа зрителей потешалась над семейной ссорой, будто им больше нечем было заняться, кроме как стоять тут и подслушивать.

- Пошёл вон, Суфран! Я закончу без тебя!

Мальчик сглотнул и медленно двинулся к выходу. Люди расступались перед ним неохотно, и со всех сторон слышались издевательские насмешки, обидные прозвища и цоканья.

- Так подвёл отца!

- Язык без костей да ум без затей! Тьфу! - сплюнула одна пожилая соседка.

- Что тут взять? Бестолковый малец!

Шмыгнув носом и пониже натянув на лоб тюбетейку, Суфран бросился прочь от дома и мастерской, расталкивая людей и наступая случайным прохожим на ноги. В тот миг он хотел оказаться как можно дальше от отца, кузни и обвинительных взглядов, а ещё ему было безумно обидно. Не только за грифона, которого ждала такая неприглядная судьба, но и за себя, ведь у собственного отца он не нашёл понимания.

Суфран не заметил, как выбежал к оживлённому базару, где кипела торговля. Шумный водоворот людей затянул мальчика в самое средоточие крытых столов, ломившихся от товаров. Поблуждав некоторое время среди рядов с ароматными специями и душистыми травами, Суфран понемногу успокоился и вскоре отыскал место, где стояла его мать. Статная высокая женщина в переднике торговалась с покупателями, отмеряя медным черпачком куркуму, красный перец и корицу. Она вся была объята запахами специй, и Суфран с наслаждением вдохнул полной грудью терпкий аромат. После копоти кузни не было ничего приятнее.

Мать была полностью поглощена торговлей и спорами с покупателями. Она ни на минуту не могла отвлечься, чтобы выслушать сына, и только успела украдкой сунуть ему в руки желтоватую лепёшку с шафраном, чтобы он перекусил. Суфран какое-то время побыл возле матери, стараясь не мешаться и тихо сидеть в уголке, но вскоре ему стало откровенно скучно. Он улизнул в сторону дальних рядов базара, отыскал укрытую тенью скамью возле небольшого родника с водой, где поили верблюдов, и задремал. После споров с отцом и перекуса его так клонило в сон, что сопротивляться больше не было сил.

Разбудил его пронзительный и заунывный зов охотничьих рожков, доносившийся откуда-то из-за городских стен. Суфран вскочил с места, отирая от слюней уголок рта, и в первые секунды пытался понять, сколько он проспал. Судя по положению солнца, прошло никак не меньше пары часов, как он присел отдохнуть. Над Иль-Атам царил огненно-рыжий закат, а где-то вдали без устали пели рожки.