ЗЕ 7 Л

«Золотой единорог» был местом пафосным, очень дорогим и откровенно на любителя. Сюда приходили либо гурманы, либо очень обеспеченные маги, либо же те, кто жаждал пустить пыль в глаза. Люциус затруднялся определить, к какой категории себе отнести, и потому величал себя гурманом. Ему действительно нравились стейки из келпи и медальоны из лунного тельца, он с удовольствием вкушал запеченные в грибном соусе кусочки диринара и пил настойку на цветах тентакулы, и что бы ни говорили злопыхатели, ресторан привлекал его не сверкающим золотом, а меню и атмосферой. Ну и возможностью провести время с людьми своего круга, пусть большинство посетителей нарочито отводили глаза, предпочитая приватность общению.

И потому самодовольный вид шествующей между столиками в сопровождении пакваджи вульгарной блондинки в скандально короткой юбке под распахнутой мантией заставил Малфоя подавиться. Он едва справился с желанием потереть глаза, не веря, что не обознался.

— Добрый день, — пропела она, пряча улыбку от его ошарашенного вида за доброжелательностью. — Чудесное место, не правда ли? — Малфой кивнул, так и не обретя дар речи. — Даже не верится, что я раньше не бывала здесь. Возможно, вы, как завсегдатай, подскажите, на что стоит обратить внимание в меню?

Пакваджи попытался напомнить, что у дамы заказан столик, но она его проигнорировала — ладошкой с длинными ногтями неприлично-яркого цвета отодвинула в сторону и продолжила гипнотизировать Малфоя взглядом.

И хотя за ним закрепилась слава эгоиста, не обращающего внимания на то, что ему невыгодно, Люциус был джентльменом и не мог отказать даме, даже такой, как бы ни хотелось выругаться и по-хамски отвернуться.

— Прошу, — кивнул он, вставая, и глазами показал пакваджи, что в его услугах больше не нуждаются.

Рита Скитер устроилась на стуле и зазывно улыбнулась.

— Итак, мистер Малфой… Как вам это блюдо?

Люциус несколько секунд всматривался в её лицо, а затем потянулся к бокалу.

— Как и всё здесь — прекрасно, — растягивая слова, медленно заговорил он. — Жаренные на лукотрусах семена цапня отлично сочетаются с вином из слив-цеппелинов. Здешний шеф настоящий виртуоз. Но для первого блюда я бы посоветовал что-то менее лёгкое — вы же не хотите уйти голодной?

Скитер сверкнула улыбкой и открыла меню, пробежала по строкам взглядом и не смогла скрыть удивление.

— Жаренные на драконьем огне фестралы?.. Фаршированные диринарами?..

— Очень своеобразное блюдо, — хищно улыбнулся Малфой, наслаждаясь вином и замешательством Скитер. — Мясо фестрала само по себе жестковато, тем более опаленное пламенем дракона, но диринары, которых предпочитает повар, делают их изумительно сочными. И не стоит забывать про специи! Поверьте, такого вы ещё не пробовали.

— Это уж точно, — пробормотала Скитер, позволив маске нарочитой невозмутимости сползти и выглядя откровенно шокированной.

Люциус тоже перестал притворяться и прямо посмотрел на Скитер.

— Что вам надо? — больше не утруждая себя доброжелательным тоном, жёстко спросил он, полосуя визави ледяным взглядом. — Сомневаюсь, что вы, мисс, можете себе позволить даже одно канапе в «Единороге», советую всё же ознакомиться с ценами до заказа, чтобы не попасть в неловкую ситуацию — начинающие журналисты столько просто не получают. Хотя… начинающих журналистов и не пускают в приличные места подобного уровня.

— Как жестоко, мистер Малфой, — захлопнув папку, немного утратившая апломб Скитер сверкнула на него глазами. — Благодаря вам и вашим… друзьям я уже не просто начинающий журналист. Освещение судов помогло мне занять должность ведущего репортёра. Вы же не станете отрицать, что я отлично владею словом?

— Вы отлично играете словами, — ехидно осклабился Люциус.

— Вы на меня обижены за статью о вашем суде? — прямо спросила она и пожала плечами. — Это работа, мистер Малфой, как говорится, ничего личного.

— Если кто-то заавадит горе-писаку это тоже будет не личным, мисс Скитер, — нарочито небрежно хмыкнул Малфой.

Аппетит пропал, настроение испортилось… Люциус жалел, что позволил воспитанию возобладать над здравым смыслом, и не послал Скитер к Мордреду сразу, как узнал.

— Что вас задело? — Скитер явно почувствовала перемену, потому что перестала делать вид, что всё в порядке, и подобралась. — Что я написала такого оскорбительного и несоответствующего действительности, что вы желаете мне смерти?

— Вам? Бросьте, мисс. Вы — ничто. Если кого и наказывать, так это Каффа, что пропустил ваши писульки, но вот он как раз просто делал свою работу — газете нужны сенсации, даже если они высосаны из пальца.

— Но тогда почему?..

— Вы слишком ничтожны, чтобы сметь писать про меня и… моих друзей.

— Ах вот оно что… — протянула Скитер с понимающей гримасой и вдруг засмеялась. — Жалкая полукровка посмела замахнуться на святость чистой крови, да? Но вы ошибаетесь, мистер Малфой, я не полукровка и точно не жалкая.

Люциус фыркнул и сделал глоток вина.

Скитер была неприятна независимо от чистоты её крови и отношения к ситуации с грязнокровками. Эта женщина вся — от волос до кончиков ногтей — была ненастоящей, вульгарной, мерзкой, как…

— Вы насекомое, мисс Скитер, — не желая давать ей повод для новой статьи, Малфой держал себя в руках и не тянулся за палочкой, хотя ужасно хотелось стереть её в порошок или хотя бы наколдовать ей мерзкие фурункулы на всё лицо. — Никто не обижается на насекомое, ведь правда? Никто не желает ему зла. Его просто давят ботинком, брезгуя касаться руками.

Побледневшая Скитер отшатнулась, а он почувствовал отвращение уже не к ней — к себе. И чего, спрашивается, взъелся? Да, статья была неприятной, но ведь не настолько! Неожиданно он заметил, что сидящая напротив женщина не просто молода, почти юна. Под слоем косметических чар и яркой помадой скрывалось лицо девушки, отчаянно жаждущей признания. Возможно, она писала скандальные статьи не столько из любви к злословию, сколько не придумав иного способа, тем более столь же действенного, чтобы закрепиться в «Пророке». Кто она такая вообще? Если не соврала и действительно чистокровна… Люциус не знал фамилии Скитер, а это лучше всего иллюстрировало, что она ничего собой не представляет. Возможно, Скитер пошла в журналистику, чтобы подняться со дна, а это заслуживало уважения, как бы лично его не задевали её статьи.

— Сколько вы проработали на Каффа? — зачем-то спросил Малфой.

— Три года почти — сразу после выпуска из Хогвартса устроилась, — машинально ответила та и спохватилась: — А что?

И вправду совсем девчонка… Он прикрыл глаза и досадливо покачал головой. Три года. Можно было догадаться. Рита Скитер не просто собирала сплетни о Пожирателях смерти, она отлично знала некоторых из них…

— Вы учились вместе с ними, да? — без намёка на презрительный тон и холодность спросил Малфой, чей настрой кардинально изменился после этого открытия. Он сделал незаметный жест, и перед Скитер возник бокал, в который щедро полилось вино из зависшей в воздухе бутылки. — Расскажете?

Она молчала и смотрела только на бокал. Лиловое вино словно было самым интересным, что она видела за всю жизнь.

— Зачем вам это?

— Не зачем, — искренне ответил Малфой. — Но вы зачем-то напросились за мой стол, так что рассказывайте.

— Я чистокровная, — заговорила она после длительной паузы, когда Люциус почти смирился, что разговор не удастся. — Но всего во втором поколении. Моя бабушка вышла замуж за магглорождённого волшебника, и из-за этого со мной никто из сокурсников не хотел дружить.

Малфой представил ситуацию и с досадой признал, что и сам бы не стал общаться с… волшебницей с недостаточно чистой кровью. Его гримаса не укрылась от Скитер.

— Вот именно так на меня и смотрели на младших курсах, — горько усмехнулась она. Но всё же не оборвала на этом свою импровизированную исповедь, а продолжила даже с вызовом: — А знаете, я и вправду расскажу. Может, вы поймёте, что презирать человека просто так — не самое достойное занятие для таких, как вы, породистых магов. Мой отец любил гулять по маггловскому миру. Ему это казалось забавным, он ведь рос среди магии. И я тоже, что бы вы ни думали об мне. К первому курсу я уже неплохо ориентировалась в их мире, а вот в нашем — хуже, потому что в детстве рядом со мной не было ни одного маленького волшебника, и я не очень хорошо представляла себе, как нужно себя вести в их обществе. Я совершила ошибку, мистер Малфой, я позволила себе сказать то, что знаю. Сказать о магглах.

Она сделала паузу, смотря на Люциуса, ища реакцию на свои слова, но тот умел скрывать чувства.

— Меня сразу же невзлюбили, стали дразнить, обзывать грязнокровкой. Но я быстро перестала реагировать… Точнее, переживала я это по-прежнему остро, но больше не показывала эмоции, пряча боль глубоко-глубоко под маской равнодушной язвы. Оказалось, что это и был единственный способ их остановить — скучно травить того, кто не плачет, не бросается в драку. У меня были годы на то, чтобы научиться язвить, отточить образ равнодушной суки. На Слизерине кроме меня был лишь один недостойный полукровка, дружить с которым брезговала «даже я», а ученики других факультетов держались от всех слизеринцев подальше. Ну а когда я училась на пятом курсе, стали расползаться слухи о тайной организации, куда принимают только чистокровных, я было загорелась идей туда попасть и утереть носы всем, кто обзывал меня грязнокровкой… В гостиной много болтали, звучало интересно, но… я, конечно, не была серьёзна, не верила, что меня туда возьмут в принципе. Тем более что скоро слухи изменили содержание и теперь речь шла о убийствах. А потом узнала, что Снейп получил метку. Этот жалкий полукровка, с которым ещё недавно никто не разговаривал, вдруг стал чуть ли не равным магам, насчитывающим десятки чистокровных поколений и кичащихся этим!

Люциус почувствовал, как сгустился воздух. Рита Скитер люто ненавидела Снейпа, посмевшего получить то, в чём ей было отказано.

— И что вы сделали? — подал он голос, когда пауза чересчур затянулась.

— Сделала?.. Ох! Ничего, конечно! — засмеялась она. — Снейп стал для них своим, а я так и осталась недостойной одиночкой. Почти год я набиралась решимости, чтобы заговорить с Эйвери об этом. Изоляция стала непереносимой, и я вновь задумалась о том, что если даже Снейпа взяли… Но он высмеял меня, — она прикрыла глаза, словно заново переживая унижение, и вдруг хищно улыбнулась. — Что ж, спасибо ему за это. Мои руки чисты. Я вызвалась освещать суды не потому, что рассчитывала обрести популярность. Мне всего лишь хотелось видеть лица моих дорогих сокурсников в тот момент, когда их осудят. Они считали меня второсортной ведьмой, но их чистейшая кровь вряд ли защитит их от дементоров.

— Так это была месть?.. Тогда что вам сделал я?

— Вы меня не замечали, — снова становясь собой, язвительно усмехнулась она. — И судя по удивлению в ваших глазах, вы даже не понимаете, о чём я говорю.

Малфой вынужденно кивнул.

— Скажите, вы ведь сразу узнали меня, как увидели, идущей с этим мелким уродцем по проходу между столами.