Всё, что сердцу - Мила

12. Егоровы

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

Егоровы – многодетные муж и жена – были домовыми активистами. Четыре их дочери выросли и жили где-то в городе, пятый – Макс, приблатнённый странноватый паренёк – перешёл в выпускной класс. Днями Максик маялся, а ночами нервировал округу – три года условно его совершенно не впечатлили. Отца он звал – Егоров. Егоров был доволен, что «пацан самоутверждается». Мать в эти дела не лезла, дел у неё и так было по горло. Она была «администрацией дома», а дому постоянно что-то было нужно – то всю зелень до самых гаражей уничтожить, то вредных кошек потравить, то «ВХОД» на подъездах написать... Она любила слово «акция». С завидной регулярностью на дверях, столбах и деревьях зацветали объявления (а всё егоровский цветной принтер) с интригующим зачином: «АКЦИЯ! АКЦИЯ! АКЦИЯ!». Последняя акция была благотворительной. К Егоровым несли детские вещи, игрушки. Егоровы упаковывали их в непрозрачные пакеты, а потом Егоров отвёз эти пакеты в поселковый совет, и больше их никто не видел.</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

Вот тут-то мама и ляпнула, скользнув глазами по оборванному карапузу (Пашка Линьков, сын алкоголиков), мол, что-то благотворительность на него «нифига не налипла». И не проще ли было эти тряпки оставить для Линькова...</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

Всё-таки умела мама, вот так, парой слов, нажить себе врагов! Ну сказано же – акция краевая. Край большой, какое там «оставить». Администрация дома теснейшим образом сотрудничает с администрацией посёлка, посёлок – с городом, город – с краем. Всё это сказано и всем известно. Всем, мама!!...</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

Мила злилась. Миле нравился Макс... При чём тут Макс? Нравился – не нравился... Вообще ни при чём! Дело не в нём, дело вообще, может быть... в Линькове! Да, в Линькове. Ведь можно пойти и одарить этих самых Линьковых – самой. Самостоятельно. Раз – и всё! Не проще ли? Чем ставить «двойки» чужой благотворительности – не проще? Стучишься (у Линьковых звонка уж точно нет); открывает держащаяся за стены Линькова; протягиваешь ей аккуратную стопку ношенных, но ещё вполне себе ничего вещичек (да и почему ношенных? да и нет у нас ношенных! но есть деньги, т.е. – новых!) и, немного стесняясь, говоришь: «это – вам!»; «а это, ссука, – тебе!» – выкручивает дулю Линькова, как будто ты просишь, а не даёшь, «пшла отсюда, тварь патлатая!»; и ты уходишь, потому что – а что делать?</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

Нет, если Мила и злилась, то... не сильно. И вообще – нет, не проще. Нет.</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

...Умываясь холодной водой и всхлипывая, Мила представляла огромное объявление – этак с альбом, этак с ватман: «АКЦИЯ! АКЦИЯ! АКЦИЯ! Зачистка территории от вредной Шемякиной!». И мамино фото. Цветное.</p>

13. Цветное

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

Полдвенадцатого, а мама не пришла. Никогда она вот так, до ночи, не уходила.</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

Мила звонила Тане – «абонент недоступен». Этот абонент никогда и не был доступен, подумалось Миле. Таня ведь никогда к ним и не приезжала – ни к маме, ни к ней. Она приезжала к бабушке. Продолжала непродолжаемое, убеждала неубеждаемое – вообще занималась какой-то унылой фантастикой, от которой давно устала. И больше не могла и не хотела продолжать...</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

Позвонила Декаденту – «что бы посоветовал... не знаю, не сталкивался... ну... сутки, я думаю, можно ждать спокойно...».</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

Это Декадент названивал маме, будоража бабушку. Он был диджеем на местной станции, которую никто не слушал. Станция относилась к этой непопулярности со здоровым юмором. «Вы нас не слушаете? Прекрасно!», «Вы нас не слушаете? И ладно!», «Вы нас не слушаете? Да вы что?!» – выдавалось в эфир каждые полчаса. Это было что-то вроде слогана. Что-то вроде конкурса выиграла у них мама. Победила, а приз не забрала, вот Декадент и звонил. К тому же оказалось, что он хронический меланхолик, обожающий помеланхолить вслух. Мама изнывала, но слушала, пытаясь время от времени развеселить или хотя бы развеселиться.</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

– Пшеницына, 87! – хохотала она. И дальше: – Ну как «что»? Пшеницына, 44 – это ещё как-то, ладно, пусть, симпатично. Но Пшеницына, 87! Высокомерно. Глупо!</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

Это она о табличках на домах. Рассматривала на прогулке. Не мудрено, что Декадент перестал-таки звонить. А Мила, непонятно зачем, записала его номер...</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

Диджей удивился – не пропаже, а звонку. У него-то ничего не пропало... Вы нас не слушаете? Ясно...</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

А больше и звонить было некому.</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

Бабушка спала. Сначала она всё время дверью хлопала, закрывалась – видимо, обзванивая родственников и интригуя их новостью, что она куда-то делась. Закрылась бы и не открывалась, но было душно. Закрылась – открылась, закрылась – открылась... Потом перестала. Уснула. Мила вдруг испугалась, что тоже уснёт.</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

Она отправилась на кухню и навела себе «кофеёнышу» невообразимой крепости. Он был мамин, мама его так называла, – и Мила стала пить так старательно, как будто он приблизит её к маме. Глупость? И пусть. К тому же не даёт уснуть... Но странно – спать всё-таки захотелось. Миле даже показалось, что как раз от кофе. Ещё одна глупость...</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

Ночь была душная и какая-то... бесконечная. Захотелось пить, и Мила снова навела кофе. Такой крепости он был откровенно противный, и в следующий стакан она добавила немного сахара. В сон клонило всё сильней, перед глазами промелькивали какие-то серебристые пятна, потом одно из них расплылось и превратилось в экран. По экрану разлетелись разноцветные пятнышки, Мила любовалась ими, а краем сознания продолжала думать, что не уснёт. И о всяких других, каких-то перепутанных и... извилистых вещах. Об извилистых ножках стула. И о толстых голубых – другого. Бабушке не надо было падать, а маме уходить. А Наде – приходить. Какое всё извилистое и перепутанное!.. По серебристому фону прошлась оранжевая зебра с человеческими глазами. Миле это не понравилось – это что, уже сон? Она тряхнула головой и как будто проснулась. Увидела комнату, окно. На чёрном небе сгущались чёрные тучи. Мила стала на них смотреть, чтобы не уснуть, хотя они её и раздражали. Слишком уж самодовольно они сгущались. Прямо никуда от них не деться, и они это прекрасненько знают. Прекрасно знают. Просто горят своей чернотой – как включенные. «Выключаю, выключаю, выключаю!» – пробует Мила. Но это не помогает. И всё-таки Мила не пугается. Мила тоже кое-что знает. У неё козырь. Может быть, не в руках, но на расстоянии руки. Не сейчас, но всегда и скоро. Навсегда – у неё и у мамы. Надо только подождать. Надо только подождать. ПАПА.</p>

<p>

</p>

(август – сентябрь 2010)

<p>

</p>