Том 2. Эфирный тракт

– Нестарый еще, – засмеялась Лида. – Можешь жениться на ней, я бы хотела. Подождешь?

– Подожду, – сказал Щеглов.

– А вытерпишь?

– Вытерплю, – пообещал Щеглов. – Все равно мне жить долго еще. Мы с тобой, как бессмертные! А может быть – ты мальчика родишь!

– Нет, девчонку, – сообщила Лида. – У меня дети будут на меня похожи, и все женщины… Я же ведь женщина!

Они спускались по лестнице обратно.

– А знаешь что! – сказала Лида посреди спуска, и остановилась. – Знаешь! – и зашептала: – Если тебе трудно станет ожидать мою дочку – приходи ко мне, меня тошнить не будет.

– А муж твой как же? – спросил Щеглов.

– Семен-то, – удивилась Лида. – А что он?.. Я есть не животное такое, чтоб жить всю жизнь в одной загородке!

– А кто же ты?

– Сама не знаю, – вздохнула Лида. – Так, что-то такое: чувствую и живу…

Они сошли вниз до самой земли. Здесь Лида снова остановилась и взяла за руку Щеглова.

– Митя! Отчего у меня в сердце иногда что-то такое кричит? А сама я молчу, не говорю ничего…

– У меня не кричит, у меня там бормочет, – сказал Щеглов.

– Что бормочет? – спросила Лида.

– Не знаю, – ответил Щеглов. – Горе какое-то!

– А у меня там не горе – так, что-то интересное такое…

Чувствуя ее руку, Щеглов думал о спутанных дебрях природы, где вырастают не только звезды или что-нибудь другое – глупое и большое, – но и мелкое сердце, бормочущее в человеке неизвестно что.

Они прошли в комнаты. Начался ужин; все с любовью начали есть пшенные котлеты, которые хозяйка-растрепка готовила своими руками, и притом как попало – с попутным сором и просяной шелухой, потому что ничем не интересовалась, кроме радости, и лицо ее не дурнело от качества еды. Кухарка Стронкиных на гостей ничего не готовила и не подавала на стол – из принципа, только осуждала расточительство в такое бедное время и расправлялась вручную со жрущей молодостью.

За ужином Лида положила Щеглову сразу две пшенные пышки, не испугавшись кухаркиной ярости.

– Ешь, – сказала она, – ешь пожалуйста! Давай думать нарочно, что на чердаке у нас с тобой все было и мы уморились.

После ужина гости остались дальше: хозяин Стронкин привлекался на краткую службу в Красную Армию и его провожали всеобщей песней того времени: «Кому в России чайник прицепили»; в песне пелось о тех, кто идет с винтовкой за плечами и с пустым чайником, гремящим на боку, – идет по большим дорогам против белых и веселится на ходу.

В час ночи неожиданно пришел Душин; он привел с собой громадного парня с розовыми девственными щеками, лет двадцати пяти. Этот парень, оглядев веселье и Лиду в штанах, сказал всем:

– Эх вы, сволочи отродье! Дать бы вам гвоздя, чтоб у каждого сразу встал вопрос о жизни или смерти!..

Так как Лида была прекрасней всех, то этот малый сразу и подошел к ней:

– Ну ты, пупочек, дай мне пышку со стола в рот!

Лида еще не знала, кто это такое, и дала ему пшенную лепешку:

– Ну на – трескай: ненормальный какой!

Но пришедший парень едва только донес еду до рта, как тут же получил «гвоздя» от кухарки – полотенцем по лицу. Парень обернулся к ней и, после мысленного мгновенья, ухватил бабу поперек и пробросил ее в дверь, мимо пригнувшихся гостей; кухарка на лету открыла дверь и треснулась где-то в коридоре на сундук.

– Раз равноправье, – объяснил парень, – то фактически.

Душин молча оглядывал странное для него состояние людей – ведь их веселье не было основано на каком-нибудь уже достигнутом успехе, и оно представлялось Душину простой и гнусной стихией – вроде буржуазного пищевого сладострастия. От вида жены, смеющейся среди такой глупости и притом обтянутой в штаны, пропахшие неизвестным мужчиной, у Душина вначале жалобно завопило сердце; он прислушался к нему и отверг его: судьба людей решается не сердцем, а электричеством, и кроме того в Лиде его интересует лишь маленький уголок, деталь, и то лишь для того, чтобы не терять работоспособности от приставшей к нему из природы любви – и время от времени уничтожать ее в брачном акте.

Душин представил жене и Щеглову розового мощного парня – он был его служебным помощником, старшим электромехаником Иваном Жареновым; после знакомства с Лидой Жаренов не извинился перед нею за хамство у стола, но отвернулся к стороне и стал багровым от прилива силы стыда.

Вчетвером они ушли от Стронкиных, и на улице Душин попросил Лиду и Щеглова помочь ему с Жареновым ограбить старинный склеп принца Мекленбург-Шверинского.

– Нам нужны громадные средства для организации электрического хозяйства в губернии, – объяснил Душин. – Я просил у товарища Чуняева, а он говорит – подожди, госбюджета нет. А я ждать не хочу, я не могу расточать бесполезное время революции…

– Там золотая сабля лежит у принца, и эфес ее весь в бриллиантах! – сказал Жаренов. – Мне дед говорил: он сам саблю видел, при нем принца в цинковый гроб хоронили.

– А стальной косарь у тебя где? – спросил Душин.

– Дома, – ответил Жаренов. – Там и веревки лежат… Пойдемте скорей, пока ночь идет.