Том 2. Эфирный тракт

– Ну что? Ну как там? – спросил его Душин, радуясь, что все цело.

– А ничего! – сказал Жаренов. – Я сказал всем ясно: программа, граждане, окончена, до свиданья, а публика сначала в ладоши захлопала, а потом полезла ко мне на сцену со своими ладошами. Я опять к публике: в чем дело, граждане, короче говоря! Один ко мне лезет депутатом: где три часа под водой? Я говорю: вон они – и показываю ведро на потолке. Нет, он говорит, ты давай нам правду, реально, чтоб сырость была, чтоб одежа на публике намокла! А я ему: вы же потопнете, как меньшевики, как мещане, у нас охрана труда организовалась! А он: пускай, говорит, мы ничего не боимся, у нас билеты, – и лезет ко мне на грудь. Я ему: прочь, говорю, бессознательный! Он мне: бац в грудь! Я ему пока что не отвечаю. Другой мне дает удар в щеку, третья – женщина-стерва – ухо рвать когтями начала. Я тут – да вы что, короче говоря! – и начал им всаживать гвозди с презрением. Меня повалили, но я встал постепенно и прошел по плечам и головам. Когда я шел, то ближние меня держали от испуга, но дальние били все сквозь…

– Чем били? – спросила Лида.

– Скамейками и палками, даже верхушкой вешалки, – сказал Жаренов, – руками меня было не достать.

– Больно? – допытывалась Лида.

– Боль – один момент, – ответил Жаренов.

– Ну, чем кончилось? – спросил Душин.

– Ваня, давай я тебе заштопаю дырки сейчас, – сказала Лида.

– Штопай, – согласился Жаренов и начал раздевать пиджак и рубашку. – Кончилось концом: я прыгнул в дверь, обернул кровавое лицо – я сам кровь посильней размазал – и закричал: граждане, этим номером программы мы кончаем сегодняшнее представление, короче говоря – для артиста наступает смерть!

– А они что? – спросила Лида.

– А они засмеялись… Увидели, что я кровавый бедняк, и денег им сразу стало не жалко. Лучше б уж я сразу дал им избить себя, а представления не показывал. Они бы также довольны остались… Хорошо, что я Лидку с деньгами прогнал.

Душин вздохнул с сожалением, что Жаренову все же больно было, и со счастьем, что денег теперь не отымут.

– А сколько же времени тянулось представление? – спросил он.

– Да минут тридцать тянулось, считая со всем с боем, – сказал Жаренов. – Не было же ничего, кроме этого водяного ведра.

– А ты же хотел лекцию о Луне! – произнес Душин. Жаренов поглядел на Душина.

– Да, я хотел… Я даже начал! Но все стали кричать – не надо, долой, не надо – я и перестал. Раз вам не надо – то мне же лучше, – сказал я этой публике. Дайте мне теперь умыться и чаю напиться, я устал. Возьмите хлеб у меня в кармане.