Том 2. Эфирный тракт
- Автор: Андрей Платонов
- Жанр: Русская классическая проза
- Дата выхода: 2011
Читать книгу "Том 2. Эфирный тракт"
5
А утром Градов горел – сгорели пять домов и одна пекарня. Загорелось, как говорят, с пекарни, но пекарь уверял, что он окурки всегда бросает в тесто, а не на пол, тесто же не горит, а шипит и гасит огонь. Жители поверили, и пекарь остался печь хлебы.
Далее жизнь шла в общем порядке и согласно постановлений Градовского губисполкома, которые испуганно изучались гражданами. В отрывных календарях граждане метили свои беспрерывные обязанности. Со сладостью в душе установил это Шмаков в бытность на именинах у одного столоначальника по прозвищу Чалый.
В листках календаря значилось что-нибудь почти ежедневно, а именно:
«Явиться на переучет в Терокруг – моя буква Ч, подать на службе рапорт о неявке по законной причине».
«В 7 часов перевыборы Горсовета – кандидат Махин, выдвинут ячейкой, голосовать единогласно».
«Сходить в Коммун, отд. – отнести деньги за воду, последний срок, а то пеня».
«Подать сведения Горсанкомиссии о состоянии двора, – штраф, см. постановление ГИК».
«Собрание жилтоварищества о забронировании сарая под нужник».
«Протестовать против Чемберлена, – в случае чего стать, как один, под ружье».
«Зайти вечером постоять в красном уголке, а то сочтут отступником».
«Именины супруги сочетать с режимом экономии и производственным эффектом. Пригласить наш малый совнарком».
«Узнать у Марфы Ильиничны, как варить малиновый узвар».
«Справиться в ЗАГСе, как переменить прозвище Чалый на официальную фамилию Благовещенский, а также имя Фрол на Теодор».
«Переморить клопов и проверить лицевой счет жены».
«Суббота. – Открыто заявить столоначальнику, что иду ко всенощной, в бога не верю, а хожу из-за хора, а была бы у нас приличная опера, на за что не пошел бы».
«Попросить у сослуживцев лампадного масла. Нигде нету, и все вышло. Будто для смазки будильника».
«Отложить Збб-ю бутылку для вишневой настойки. Этот год високосный».
«Сушить сухари впрок – весной будет с кем-то война».
«Не забыть составить 25-летний перспективный план народного хозяйства; осталось 2 дня».
Каждый день был занят.
Не в первый раз и не во второй, а в более многократный констатировал Шмаков то знаменательное явление, что времени у человека для так называемой личной жизни не остается, – она заменилась государственной и общеполезной деятельностью. Государство стало душою. А то и надобно, в том и сокрыто благородство и величие нашей переходной эпохи!
– А как, товарищ Чалый, существует в вашей губернии курс на индустриализацию?
– Как же-с, как же-с! В десятилетний план сто элеваторов включено: по десяти в год будем строить, затем-с двадцать штук мясохладобоен и пятнадцать фабрик валяной обуви… А сверх того водяной канал в земле до Каспийского моря рыть будем, чтобы персидским купцам повадно стало торговать с градовскими госорганами.
– Вон оно как! – дал заключение Шмаков. – Курс значительный! Ну а денег сколько же вам потребно на эти солидные мероприятия?
– Денег надо множество, – сообщил Чалый второстепенным тоном, – того не менее, как миллиарда три, сиречь – по триста миллионов в год.
– Ого! – сказал Шмаков, – сумма почтительная! А кто же даст вам эти деньги?
– Главное – план! – ответил Чалый. – А уж по плану деньги дадут…
Вопрос так и остался без надлежащего уточнения, к прискорбию досконального сознания Шмакова.