Том 2. Эфирный тракт
- Автор: Андрей Платонов
- Жанр: Русская классическая проза
- Дата выхода: 2011
Читать книгу "Том 2. Эфирный тракт"
7
Сапожник Захар, сосед Ивана Федотыча по двору, каждый день будился от сна женою одинаковыми словами:
– Захарий! Вставай – садись за свой престол! Престол – круглый пенек, на котором сидел Захар перед верстаком. Пенек на треть стерся от сиденья, и Захар много раз думал о том, что человек прочней дерева. Так оно и было. Захарий вставал, закуривал трубку и говорил:
– Я в мире человек сверхштатный! Не живу, а присутствую, и учета мне нет… На собранья я не хожу и ничего не член!
– Да будя, будя тебе, Захарий, – говорила ему жена. – Будя бурчать – садись чай пить, член! Обдумал тоже – член!
После чая Захар садился за работу, которой не вынес бы ни один зверь: столько она требовала мужества и терпения.
Шмаков постоянно латал свои сапоги у Захара, которым тот много удивлялся:
– Иван Федотыч, вашей обуже восьмой год идет – и как вы ее терпите? Когда их на фабрике сшили, с тех пор дети выросли и грамоте выучились, а многие померли из них, а сапоги все живут… Кустарник лесом стал, революция прошла, может и звезды какие потухли, – а сапоги все живут… Это непостижимо!..
Иван Федотыч ему отвечал:
– В этом и есть порядок, Захарий Палыч! Жизнь бесчинствует, а сапоги целы! В этом и находится чудо бережного разума человека.
– А по мне, – говорил Захар, – бесчинство благородней! А то на сапожном престоле так и будешь сидеть, как и я!
Иван Федотыч убеждал Захария Палыча не глядеть на жизнь такими чувствительными глазами и не скорбеть влекущей мыслью. На свете того не бывает, чем бы утешилось беспутное сердце человека. А что такое утешение, как не мещанство, опороченное Октябрьской революцией?
– Порядок – дело чинное, – говорил Захар. – Да уж дюже землю назлили, Иван Федотыч! В порядок ее теперь добром не приведешь – опустошать надо, не иначе!
По уходе Ивана Федотыча Захар Палыч втайне думал, что постная жизнь все же лучше благородного бесчинства, и удовлетворительно глядел на свой порожний двор, ландшафт которого – плетень, а житель – курица.